История 0. Внедрение. CVII. Глава 3-2

Помощь лорда есть могущество, идущее изнутри – сила, заменившая ему половину души. Но наружу этому могуществу ещё нужно прорубить дорогу. Это важная встреча, он не может проявить неприязнь и испортить её. Пароль... какой пароль?! Для привлечения внимания, для привлечения... просто. Для привлечения.

Он судорожно вонзил ногти в мякоть обеих ладоней и вспомнил. Повернулся лицом к тому, кто инстинктивно внушал ему антипатию сквозь толщу непрожитых детских лет. Узнал его. И больше не вздрагивал.

- У нас один хозяин. И одна цель.

- Я сам себе хозяин, - гигант, что в нетерпении склонялся к его уху, наплевав на все приличия, теперь горделиво выпрямился. - А вот ты похож на сынка хозяйского.

- У меня нет отца и матери, - ответил Данаис вежливо, но уже проклиная собеседника – невыносимого, довольного собой. И настолько беспардонно рыжего, что его волосы впору было назвать пламенно-красными.

- Даже так? - обладатель поистине адской шевелюры подавил многозначительную ухмылку. А Данаис ощутил столь же яркую краску на щеках – от одновременной злости, беспомощности и желания выбить нахалу пару зубов. - Знаешь, кто я, дитя?

- Хозяин бара. Мне положено знать что-то ещё?

- Я старше того, кому ты вчера, балуясь... - верзила перешёл на шёпот, - ...беспечно отдал душу. Так что я буду звать тебя малышом, не сочти за дерзость. И я не бармен, выпивку не наливаю, за стойкой ты меня не увидишь. Но я решаю все дела.

- Ты сказал «все»? - тоже шёпотом перепросил Данаис.

- Тебе не послышалось.

- Можно мне выпить и поразмыслить?

- Второе бесплатно. А чем заплатишь за первое?

- Я владею твоим истинным именем.

- Этого недостаточно для открытия кредитной линии в моём заведении.

Его слишком задушила ярость, чтобы тотчас придумать достойный ответ. Поэтому пока это чистый проигрыш.

Данаис сел на стул перед стойкой и подпер голову руками. Задира-хозяин всё ещё тут? Навис над ним? Пусть проваливает. Раз не желает помогать. Но разговор ещё не закончен.

Итак, сила. На что она способна, ещё не выточенная и не ограненная, кусок угля, а не бриллиант? Он мог бы в ярости побить тут всё, поджечь, убить тех, кто смертен, и лишить физической формы тех, кто бессмертен, надолго отправив восвояси, по чёрным и белым домам. Но зачем? Детская демонстрация. И тогда его больше не примут никуда. Совсем никуда. Он похерит последнюю надежду сделать жизнь Юргена легкой и безоблачной.

Колени брата тепло врезались промеж его бёдер, в хмурый подбородок поцелуем ударились губы, куда-то отнялись руки... ну, недалеко, обвились вокруг чьей-то талии. Юрген невероятно гибкий и текучий, влез к нему в объятья незаметно, уселся верхом, верховодит во всём, подминает под себя его озлобление и раздражение. И за эту ошеломляющую картину близости, за саму развратную позу, за возможность увидеть... каждый гребаный завсегдатай бара должен дорого заплатить.

- Почему ты назвал себя «Хет»? - выдохнул Юрген ему в щеку с всегда так волнующей хрипотцой в ломающемся голосе. И навалился всем весом на начавшуюся эрекцию. Чтобы никто не заметил. Или...

Данаис сухо сглотнул. Безумно хотелось выложить правду, сбивчивым монологом, он уже зазвучал в голове.

Признаться, что есть покровитель и как он страшен.

Признаться в убийствах и жертвоприношениях.

Признаться во всём, что творилось последнюю неделю.

И может, тогда близнец поймёт его. И раскроет объятья по-настоящему, отдастся ему, тело на теле, а губы под губами, монолог пропал, заглушенный глубоким неровным дыханием, он уже слышит стоны вместо, он уже видит ногти впившимися в свою спину, Юрген оставляет восемь кровавых царапин, сопротивляясь и не сдаваясь ему в плен вот так сразу.

- Данаис, ты же обещал рассказать, когда мы придем сюда. Почему?

Его взгляд замутнён сценой интимной близости, он ничего не понимает, не помнит и не желает возвращаться. Но мало-помалу осознаёт себя и обстановку вокруг. Пугается. Значит, он уже начал терять от любви рассудок. Он опоздал с подношением лорду. Он не справится, он ни на что не способен. Не хватает только заплакать, поддавшись панике, и окончательно выдать себя. А близнец так близко, близко, ещё ближе... пробрался в его замученную голову, поселился в ней. А сейчас добирается до последнего оплота его веры в себя.

- Данаис...

И всё, он побежден. Ловит губы, что с таким беспокойством произносят его имя. Ловит, но, к счастью, не успевает черкнуть по ним и жадно присосаться.

Лишь половина души присутствует и терзается в страшных муках. Вторая половина, состоящая из ночной пустоты и фиолетовых молний, наконец-то пробуждается. Кусок угля, по форме напоминающий его сердце, сдавлен в громадной шестипалой руке, спрессован чудовищным давлением, орёт предсмертным воплем из пыли и грязи от невыразимой боли... и обращается в алмаз.