Глава 7

— Сколько их?

То был первый вопрос, который Мэйр задал, едва вышагнув из портала возле дома четы Фалько.

— Хотел бы я знать, — сварливо отозвался Уилл. — Да хрен там был: дальше рабочей памяти он меня не впускает. Чужое присутствие на раз просекает. Племянничек, м-мать его так…

Едва они оказались в уютной светлой гостиной, он грубовато толкнул Мэйра в кресло и сам тяжело опустился рядом с ним на одно колено.

— Подменыш, ты как, нормально?

— Сойдёт, — пробормотал Мэйр, против воли принимаясь сонно тереть глаза. Сил на поддержание тёмного психа в светлом уме ушло немерено. — Это, конечно, не моя заслуга… меня Неметон подкармливает.

— И то ладно. — Уилл деловито кивнул и переместился на диван, чтобы подозрительно глазеть уже оттуда. — Я боялся, пацан тебя прибьёт или с ума сведет… а хоть бы хны.

Мэйр покачал головой.

— Я был добр к нему, сам же он просто хотел, чтобы о нём хоть кто-нибудь позаботился. Только и всего.

— Только и всего! — передразнили в ответ. — Я к нему тоже, знаешь, не с топором пришёл!

Он насмешливо вскинул брови, отчасти даже изумляясь, как Уилл, при его-то ментальном могуществе, не понимает очевидной вещи.

— Уилл, ты пришёл к нему с извечным сволочизмом тёмного мага, окатил его своим треклятым гражданским долгом и заполировал мечтами свалить на пенсию. Я пришёл с сочувствием и заботой — дать Себастьяну то, чего он так долго был лишён. Как можно не видеть разницы? Милорд, а вы точно менталист-то?

Фалько громко фыркнул, явно уязвлённый.

— А о гонораре ты, конечно, и думать забыл?

— Я не думал о золоте тогда, — дёрнул плечом Мэйр. — Но думаю о нём сейчас, так что вы с Дорихом один хер не отвертитесь. Кстати, где он?

— Обещал прийти чуть позже.

Он кивнул и, прикрыв глаза, устало сполз по спинке кресла.

Сколько их?

Двое как минимум. Второй, конечно же, всего лишь плод воображения Себастьяна, но убедить его в этом будет практически невозможно. Мэйр не сталкивался с такими случаями на практике, однако уже готов классифицировать как тяжёлое психомагическое расстройство. Что уж там, по пути от лечебницы до дома Фалько он уже целую «триаду Макинтайра» вывел: множественные стрессы, подвижная психика, нестабильный ментальный дар. Всё вместе даёт механизм, чётко ведущий к расстройству, а проявляется этот покуда безымянный недуг в виде…

— …и замордовали мне бедного ребёнка, два бессовестных мудака! — возмущался где-то над головой мелодичный женский голосок. — Ладно он ещё маленький, но у тебя-то должно быть хоть какое-то соображение?! А, о чём это я; отродясь не было!

— Рани, милая, ну мы ж ради благого дела…

— Отвали, Фалько! Имела я твоё благое дело так и эдак! — огрызнулась женщина. Он почувствовал лёгкую маленькую ручку у себя на плече; его осторожно потрясли и совершенно другим тоном позвали: — Мэйр, проснись, мой хороший.

— Прос-стите, я… — промямлил Мэйр, выпрямляясь и осоловело глядя по сторонам, — я задремал?..

— Угу, — промычал Уилл, опасливо косясь на свою супругу — миниатюрную хорошенькую брюнетку с едва тронутым годами, будто фарфоровым личиком — и явно мечтая сделаться крохотным да незаметным, — перетрудился, видать, м-маленько.

— М-маленько! — передразнила леди Рангрид, бросив на мужа свирепый взгляд. — Твоя забота как старшего — следить, чтобы не «маленько», а «нисколечко»!

— Всё в порядке, леди Ф… Рангрид, — спешно заверил Мэйр — беднягу лорда-менталиста надо спасать, пригодится ещё в хозяйстве. — Приду домой, пообнимаюсь со своим чокнутым деревцем, буду как новенький!

— Надеюсь, что так! — вышло почти угрожающе. И, видимо, поняв это, леди Рангрид чуть натянуто улыбнулась. — Выпей чаю, мой хороший. С земляничными пирожными, как ты любишь!

Она махнула рукой, и обильно заставленный чайный столик придвинулся ближе к креслу.

— Хм, да, спасибо…

Благостно кивнув и проследив, чтобы Мэйр воссоединился с любимыми пирожными, леди Рангрид в очередной раз зыркнула на мужа (тот спешно спрятал ехидную улыбочку и принял кругом виноватый вид) и покинула гостиную.

— Ух, страшна! — протянул Уилл, глуповато ухмыляясь и глядя на хлопнувшую дверь. — Это она ещё не в курсе, что у нас племянник неучтённый образовался…

— Прости, тебе из-за меня досталось.

— Да брось, не впервой! — отмахнулся он. — Тем более Рани права: мне следовало дозировать ваше с Себастьяном трогательное общение. Как и Арлену… Кстати, где он застрял? Ну-ка, давай прикончим все сладости, чтоб ему не досталось…

И тут, будто почуяв, что вот-вот лишится десерта, явился лорд-канцлер. Слегка потрёпанный и с заметно припухшей скулой.

— Виктория, — пояснил он, осторожно пощупав синяк и состроив кислую мину.

— Я так понимаю, твоя сестричка не обрадовалась новому родственнику? — ехидно поинтересовался Уилл. Но на ближайшее кресло благосклонно кивнул, мол, присаживайся да жалуйся, все свои. — Ну будет ей, какой Эрмегар без Лейернхартов?

— Виктория предпочла бы, чтобы в Империи остался один Лейернхарт — её дочь, — отрезал Дорих. — И я вполне могу её понять: если в столице нарисовался левый сынок Эдриана — значит, нас ждёт пересмотр завещания. А там завещание презанятное, поверь.

— Да уж верю. И небось в двух экземплярах.

Лорд-канцлер нервно фыркнул, вертя в руках чашку с уже остывшим чаем.

— А дюжину не хочешь? В двух, как же. О паранойе лорда-паука и по сей день легенды ходят.

— Твоя правда.

— Ваша сестра хочет оспорить завещание? — подал голос Мэйр.

— В точку, подменыш, — ответил Дорих, смерив его угрюмым взглядом. — Только вот ни демона у неё не выйдет… по крайней мере, без моего вмешательства, а я вмешиваться не стану. За то и пострадал.

Как выяснилось, лорд-паук был не только параноик, но и редкий затейник. Согласно его завещанию, Себастьян Траун, при наличии у него дара к ментальной магии, получал фамилию и титул лорда Лейернхарта, а также майоратное имущество; в противном случае всё это наследовала старшая внучка лорда — Анэйтис — по достижении шестнадцати лет. Внушительный капитал, хранящийся в Имперском банке, следовало разделить поровну между Себастьяном и детьми Гейбриела от Виктории Дорих — при условии, что те будут носить фамилию отца. Самому же Гейбриелу, как и госпоже Эбигейл Траун, причитались разовая выплата в две тысячи золотых и ежемесячное содержание. Огромные деньги для среднего имперца, но вот старший сынок лорда наверняка не оценил бы, как лихо его приравняли к матери ублюдка.

— Мне прямо жаль, что Гейб давно помер, — с притворной печалью заметил Уилл, постучав ложечкой по краю блюдца. — Посмотрел бы я сейчас на его лощёную морду…

— Я ему сразу сказал, что от мальчишки надо избавиться, — заявил Дорих. — Но у Гейба кишка тонка была обидеть маленького братца. Подал он это, конечно, в обычном своём духе… «Лорд Лейернхарт не воюет с мелкими ублюдками, что были прижиты от нищей шлюхи без капли магии в крови!» Нет так нет… Однако и впрямь жаль. Я бы тоже полюбовался, как душечка Гейбриел истерит подобно капризному ребёнку.

Мэйр, который о феерических похождениях Гейбриела Лейернхарта знал только по многочисленным рассказам, тоже был бы не прочь понаблюдать за всем этим цирком. Длился бы он, правда, недолго — ровно до того момента, как Гейб открыл бы рот. Себастьян не кажется особо терпеливым парнем.

— Мы бы полюбовались на его скорую кончину, вздумай он ляпнуть такое Себастьяну.

— При условии, что наглый сопляк не помер бы раньше, — как бы невзначай заметил Дорих, меланхолично размешивая сахар в фарфоровой чашечке. — У него и без Гейба есть все шансы не дожить и до зимы.

— Ещё чего не хватало, — мигом рассвирепел Мэйр, заслышав лишь намёк на угрозу для драгоценного пациента. — Пусть ваша милость держит на коротком поводке свою жадную сестрицу, а уж Себастьяна я в порядок приведу. В будущем году пойдёт учиться, или я не Мэйраэн Макинтайр.

— Что с ним творится, как по-твоему? — нахмурившись, Уилл задал вопрос, что явно терзал его уже не один час. — Я не стал говорить, хотел дать тебе составить своё мнение… Неужели шизофрения? У пацана жуткие галлюцинации, проблемы с речью, а в его сознании даже из рабочей памяти отчётливо видна какая-то хрень, с которой он подолгу беседует…

Мэйр раздражённо вздохнул и вскинул руку перед собой, прося его замолчать.

— Уилл, он десять лет проторчал в лесу один! Поведенческие нарушения тут не то что норма — закономерность. И уж тем более некорректно говорить о шизофреническом делирии, если мы имеем дело с нестабильным менталистом. По крайней мере, я уверен, что это не делирий и даже не приобретённое расстройство, а банальнейшие проявления неуправляемой силы. К тому же у Себастьяна целенаправленно сбили всю природную защиту, и его мозги чудом справляются с перегрузкой…

— Ладно, ладно, понял, кругом неправ! — замахали на него руками. — Гони уже диагноз, умник ты наш лопоухий.

Против собственной воли потрогав кончик дурацкого оттопыренного уха, Мэйр всё же подавил всплеск бурного негодования и продолжил:

— Под шизофренией в современной имперской медицине понимается расщепление рассудка. Насколько могу судить, рассудок Себастьяна в полном порядке… Здесь уместнее говорить о расщеплении личности.

— Думаешь?

Мэйр нетерпеливо мотнул головой.

— Мне нужно будет побеседовать с ним ещё хоть пару раз, чтобы сделать выводы. Но вообще-то я почти уверен. Себастьян постоянно говорит о своей силе как об отдельном разумном существе, причём обычно использует местоимение «он». Я подозреваю, что присутствует некая… персонификация, олицетворение его тёмной силы. А так как силой своей Себастьян толком не владеет, эта самая персонификация частенько берет верх и начинает творить всяческую херню. Как-то так.

Покончив с этой речью, он приманил к себе на тарелку пятое по счёту пирожное. «Наш подменыш всех нас продаст на органы за мятную пастилу и миндальное печенье», — знай себе хихикал Алан, его коллега, друг и по совместительству шурин. Мэйр возмущённо качал головой — «Да за кого вы меня принимаете?!» — и требовал в довесок вот эти самые сливочные пирожные с земляникой. Продавать, так задорого!

— Что ж, — вмешался в их беседу лорд Дорих, — по мне, так звучит вполне разумно. И не так проблемно, как шизофрения.

Мэйр мог бы поспорить. Всё же методики исцеления психических недугов — его любимый конёк. Однако он слишком устал, а посему ограничился сдержанным кивком.

— Будем держаться этой теории, покуда не найдём опровержения.

На том и порешили.