Часть первая: "Зачин". Глава 8 - Телохранитель
Тёплая межсезонная куртка грела гораздо лучше старой заношенной ветровки. Холодные северные ветра октября бессильно разбивались о тёплую защиту. В воздухе почти чувствовался запах первого снега. Стоит налететь тучам, закрыть небо белым одеялом и посыплется пушистый мох. В такую погоду бы дома сидеть.
– Антоха, ну зачем тебе эта школа?
Встречая рассвет, мы бодро брели пешком от его квартиры до школы. Полезная прогулка. Путь не близкий.
Так я занялся его здоровьем. Пусть поднимает тонус. Махать гантелями нельзя, кровь ударит в голову, но ходить никто не запрещал. Так пусть ходит как можно больше и дальше.
Последнюю свою охрану Антоха распустил. Остался только я – друг, исполняющий обязанности охраны. Даже оклад назначили. Шутки ради, Денис Львович заключил со мной договор, где конкретно указывались обязанности и размер оплаты труда. Всё по-деловому.
Принимая эту забавную игру, в качестве аванса я понабрал одежды. Кормиться и жить с ними я мог бесплатно по тем же условиям контракта. Режим двадцать четыре на семь. Впрочем, попросись я куда-нибудь. Уверен, отпустили бы. Только вот куда мне идти?
Я не спорил, принимая правила игры, как есть. Всё лучше, чем на улице.
Ещё один личный телохранитель остался у Дениса Львовича, чтобы совсем от дел не отходить, а то потускнеет бизнес, и более предприимчивые конкуренты разберут дело по деталькам, как конструктор.
– Просто хочу получить диплом. Как все, – снова завёл свою шарманку умник.
– Не все, – возразил я. – некоторым хватает и девяти классов. Идут в училища или техникумы.
– Не знаю, все мои одноклассники намерены закончить одиннадцать. И я не собираюсь отставать.
– Для тебя так это важно? Этот красный диплом, который поставят в рамку и спрячут пылиться в шкафу? Эти кипы грамот, которыми только туалет обклеивать…
– Важно! – отрезал Антон, пресекая дальнейшие споры.
Нет, спорить с ним по этому поводу бесполезно.
– Хорошо, – иногда лучше сдаться. Что мне ему доказывать? Распоряжается своим временем как хочет. Это его право. – Если для тебя это так важно, то давай окончим школу как можно скорей. Чего время терять?
– Экстерном что ли? – Антоха скосил взгляд, посматривая на меня с подозрением.
– Почему бы и нет? Что мы, не умники что ли? Оба отличники.
– Неплохая идея, только ты забыл один важный момент, – очкарик сделал эффектную паузу, придавая ответу гораздо большую значимость.
– Какой?
– Выпускной! – гордо выпятил хилую грудь Антоха.
О, Господи, так тебе не диплом нужен, а ощущение выпускного? Ощущение того, что «десять лет, от звонка до звонка»?
– Тогда давай так, – предложил я. – закончим школу сейчас, а выпускной отметим потом вместе с твоими одноклассниками. Идёт?
– А смысл? – поэтично вздохнул Антон.
– Не терять времени даром! Полтора года жизни – это ж почти жизнь.
– И что потом делать эти полтора года?
– Как что? Жить!
– И смысл? Ты уже живёшь и у тебя всё есть.
– Всё, кроме главного, Игорь.
– Чего главного?
– Я не должен это объяснять. Это либо сразу понимаешь, либо потом приходит.
– Чудной ты.
– Ага.
Как можно переубедить человека, который сам до конца не понимает своей цели? Только подменить эту цель более простой.
– Достал ты меня своим пессимизмом, так и скажи, что не справишься с двухлетней программой за пару месяцев.
– Это я-то не справлюсь?
– Ну не я же.
– Да я за это время ещё и институт закончу!
Всё, проглотил наживку. Неплохо. Как окончу школу, пойду в психоаналитики или психологи. Когда сам псих, с психами работать проще.
Добавил масла в огонь:
– Врёшь!
– А давай поспорим! – вспыхнул очкарик, попав на слабо.
За душой ничего нет. На что спорить? Всё же спросил:
– На что?
– На интерес!
– Давай. Значит, спорим на то, что покончим со школой к январю, и ты с нового года займёшься институтом?
– Да.
– Идёт.
Ладони встретились.
Проходящий мимо парень разбил руки, связав нас священными нерушимыми правилами спора.
Вот так я и подогнал Антона.
Насколько осведомился о раке, просидев полночи в Интернете, опухоль. А точнее простая мелкая киста под черепом, не даст ему двух лет жизни. Она растёт. Пространства всё меньше места. Каждый миллиметр роста даёт печальные последствия. А первые же метастазы приведут к фатальному исходу. Он умрёт, и единственная его цель – окончить школу как все, останется незавершённой. Этого никак нельзя допустить. Он должен успеть закончить школу. И я должен помочь в этом. Пусть моя жизнь сложилась не очень, и неизвестно, сколько мне отмерено, но я помогу достичь его цели. Приложу все усилия.
Нельзя постоянно жить ради себя. Даже в самой нелёгкой ситуации можно суметь помочь другим. Не ради награды или премий. Просто потому что… можно. Пусть моей целью будет помочь ему достичь его цели. Тогда я пойму, что прожил эту жизнь не зря.
Директриса без особых конфликтов перевела меня в класс Антона. Поменять букву с «Б» на «А» не так уж и сложно. Так начинал с класса для умственно отсталых, а вырвался в класс с математическим уклоном. Хоть больше и люблю гуманитарные науки, но ради Антохи можно и поднапрячься в логических построениях. У нас есть цель, и мы её добьёмся. И точка.
А вот с экстерном директриса поднапряглась. Сетовала на то, что загружена бумажной волокитой и дополнительные мороки со специальными программами ей ни к чему, как и всей школе, всем учителям и людям из министерства.
Антон готов был отступить и проиграть спор, культурно кивая в такт доводам руководства школы, но я не из тех, кто так быстро сдаётся. Отправив очкарика в класс и оставшись с директрисой один на один, за десять минут разбил все её доводы в пух и прах.
Рак сильнее любых доводов.
Написав пару заявлений от себя и Антона Чудинова, и сияя, как начищенные церковные купола под солнцем, я поспешил в свой новый класс.
Каково же было моё удивление, когда из класса в коридор вышли Алексей и Александр. Как оказалось, человек компьютера и бывший спортсмен учились в одном классе с Антоном, а значит теперь и со мной. Проходив в школу в сентябре, я их и не заметил, и теперь было полной неожиданностью видеть эти предательские рожи. Ещё больше удивился, когда оба, как ни в чём не бывало, протянули руки.
– Здорово, Игорь. Антон рассказал, что тебя перевели к нам в класс. Добро пожаловать, – начал Саша. Лёха поддержал.
– Здоровей видали.
Я не стал жать рук и показательно отвернулся. Вроде бы не тот человек, который долго помнит обиды, но как могу так просто забыть эти плевки в спину? Унизив и опустив меня до самого дна, двое теперь делали вид, что ничего не произошло.
Стоп. «Антон рассказал». Ах, вот оно в чём дело. Антоха замкнутый человек и если что-то рассказывал, то, наверное, во всей красе и от всей души. Эти двое логично решили, что я его друг и как самые подлые двуличные твари, быстро переменили своё отношение к «душегубу и бездомному».
Антон – сын богатого человека. Друзья богатого человека просто по определению не могут быть бедными. Всё встало на свои места – шакалы подлизывались. И мозг выдал это решение почти мгновенно.
– Здоровей видали. Шакалам руки не жму, – ответил, переосмысливая первую и последующую встречу. Ещё при первой встрече на скамейке подлизывались, когда переехал. Вот тебе и первый урок, Игорюша. Разбирайся в людях тщательнее. Всё приходит с опытом.
Я скрылся за дверью класса, оставив Сашу и Лёху наедине с мыслями, что слова ранят. Пусть хоть на мгновение примерят чужие шкуры. Оборотни. Меняют обличье под обстоятельства.
В классе поздоровался с учительницей и в двух словах разъяснил о переводе. Та не стала останавливать урока и попросила занять свободное место. Я огляделся, в тридцати безликих лицах разглядывая одно знакомое.
Ага, вот и Антон.
Очкарик приветливо махнул, подзывая к себе. Я плюхнулся рядом и сделал вид, что вслушиваюсь в урок, но мысли витали в совсем другом направлении: не зря судьба свела с этим пареньком. Только что дальше?
* * *
– Да, Антоха. Она согласилась. Всё-таки директриса у нас разумный человек.
– Более, чем, – кивнул подопечный. – Просто не думал, что удастся так быстро.
Мы вышли на перемену, и я радовал друга приятным известием. Отступать от своих слов ему не придётся. В скором времени руководящий состав школы созовёт планёрку, и там решат все вопросы относительно нас двоих.
Стоило лишь начать.
– А как ты её уговорил?
Он сиял, как алмаз, радостный и возбуждённый, переполненный эмоциями. Никогда бы не подумал, что человека можно обрадовать так просто. Воистину – слово правит миром. Кто бы что ни говорил про деньги. Деньги подчинены человеку, а не наоборот. Созданное человеком не может им править, если только человек сам не хочет быть рабом созданного. Хотя, некоторым людям так просто проще.
Я таинственно подмигнул другу, словно знаю гораздо больше других обитателей планеты Земля, ответил:
– Со всеми можно найти общий язык. Поверь мне, директриса тоже человек.
– Ага, человек… – Антоха кивнул, засмотревшись в сторону.
Проследив за его взглядом, я заметил симпатичную девчонку с длинной светлой косой. Насколько не изменяла память, она была в нашем классе и сидела за первой партой. Умная, наверное. Даже, красивая. Но ничего особого. Хотя пристальный взгляд очкарика наталкивал меня на другие мысли. Приглянулась, что ли? Ну что ж, времени мало. Получай, дружище.
– Как зовут? – издалека начал.
– А? Что? – спохватился одноклассник.
– Ну, эту, белобрысую.
– Не белобрысую, а светловолосую! – запротестовал Антон и чуть тише добавил. – Жанна.
– Жанна? – нарочно почти вскрикнул я, привлекая её внимание. – Красивая! Я тоже думаю, что она красивая! Но ты сказал круче: «Офигенная! Я полностью с тобой согласен, Жанна – офигенная! Антоха, ты прав на все сто! Жанна – то, что надо!
Чудинов протестующее замахал руками, готовый растерзать, лишь бы я замолчал. Краска залила лицо. А светловолосая девчушка повернулась, привлечённая подобным вниманием к своей особе. Улыбнулась. Ещё бы. Красивой называют. Хоть и не так часто, как хотелось бы. А вот офигенной и того реже. Улыбнулась, глядя на Антона, и скрылась в классе.
– Ты балбес!
Я обнял очкарика за плечи, одобряюще встряхнул:
– Антоха, я балбес, а ты сердцеед. Молодец! Ты же ей сразу приглянулся. Иди, пригласи погулять после школы.
Он потерял дар речи, силясь одновременно высказать мне всё, что всколыхнулось внутри. Я не давал ему говорить, засыпая похвалой и подталкивая к действию. Господи, наверняка, учится с ней не один год, а глаза говорят, что всё боится подойти. Стеснительный.
Я даже невольно вспомнил Оксану. Ведь сам таким был. Но после последних событий судьба вычеркнула этот комплекс из меня жирным карандашом.
Проходящий мимо пацан, в компании двух сверстников, нарочно задел плечом, отвлекая от мыслей и планов. Извинений я не услышал. Только рожа чернявого паренька со шрамом у губы исказилась гневом.
О, так вот что пытался сказать Антоха. Ну да, если девчонка красивая, обязательно найдутся подобные почитатели. В каждом стаде свой пастух, свои псы. Только они все ошиблись – я сам волчара ещё тот. Не овца.
– Ещё рас пихнёшь – палец сломаю, – улыбаясь, сообщил я «пастуху».
Мне было всё равно кто он. Дать в морду можно любому. Без вопросов. Но после встречи с Антохой драться расхотелось. Есть дела поважнее. К чему тратить время на ненужные разборки? Престиж? Это слово я забыл в детдоме, меняя одежду. Но стоит видеть и лес за деревьями – паренёк просто нарывался на драку.
Псы пастуха, чуть помассивней хозяина, выдвинулись вперёд, щёлкая челюстями, нагнетая страху:
– Чего сказал?
– Повтори!
Вот же псы шелудивые. Ну что мне так со школой не везёт? Едва перевожусь в новый класс, как словно привязанные, за мной следуют новые побоища. Не я же первый начинаю. Я только отвечаю. Даже на рыжесть внимания не обращаю. Рыжий, так рыжий, привык почти. Но тут совсем другое.
Расправил плечи, щёлкнул костяшками пальцев, подвигаясь:
– Сейчас повторю, поближе подойди!
– Чего?! – громыхнул более здоровый пёс.
Ладно, ещё пара ударов и никаких больше драк на сегодня. Честно…
– Эй, ребята! Прекратите! – в кой-то веки учительница остановила драку, но тут же тактично добавила. – Все разборки на улице!
Чернявый со шрамом отодвинул своих шестёрок, обронил через плечо:
– Рыжий, после шестого урока за школой. И очкарик… тебя тоже касается.
Вся компания пошла прочь по коридору. На уроки возвращаться больше не думали. Я пропустил «рыжий» мимо себя – больше не цепляет. Да, рыжий. И что? А вот Чудинов струхнул, побледнел. Ещё минуты назад был краснее варёного рака, а теперь изображал снегурочку.
Оставшись вдвоём, Антоха затряс меня за плечи, причитая:
– Ты разрушил мне жизнь! Он же убьёт меня! Ты хоть знаешь кто это? Это Миша! Миша!! Михаил Колчиков. Младший. У него папа…
Опять паника. Отставить! Тем более, мысля созрела, обгоняя шок от встречи с бывшим соседом.
– Да знаю я его папу, а вот сына не видел… Не думай об этом. – Я расплылся в улыбке. – Этих балбесов я беру на себя. А ты лучше подумай о плюсах.
– Какие здесь могут быть плюсы? – Почти в отчаянии вскричал он.
– Как какие? Он там, на улице, готовится к драке. А мы тут, возле класса. Возле Жанны. У тебя есть несколько перемен, чтобы пригласить её… Ну, скажем, в кафе. Ты же мачо? Мачо-мэн, крутой пацан. А Колчиков – страшный отстой со шрамом. Запомнил?
Бледнолицый очкарик с трясущейся губой меньше всего был похож на мачо, но заставил себя улыбнуться.
Нет. Вряд ли пригласит сам. Нужно действие.
– Вот и отлично, парень. Ступай пока в класс, приглашай Жанку, а я…
– А ты куда? – возмутился Антоха.
Сейчас он чувствовал себя в безопасности только рядом со мной.
– Время драки не пришло, – успокоил я. – Пойду, что ли, дымовуху в сортире устрою.
– Дымовуху? Зачем?
Мозг ботаника отказался выдавать варианты. Программа мышления сбилась. А мой работал на пределе мощности. Антоха подстёгивал на безумства. Своим положением, своим роком. Это обязательство, проигнорировать которое я не в состоянии. Надо разбавить его уходящую жизнь сладким. Пусть будет Жанна. С неё не убудет погулять за ручку и мороженного покушать.
– Чтобы полная эвакуация…, и мы втроём в кафе. Угощаешь ты. Причем её. Понял?
– Дымовуха. – прошептал очкарик и добавил. – Ради меня? А тебе не влетит?
– Чудной ты, Чудинов. Наверное, по фамилии. Конечно, влетит, – снова улыбнулся я. – Но что мне все эти наказания, если… (чуть не сказал «ты умираешь на моих глазах», но вовремя добавил) … не могу помочь другу завоевать девушку?
Звонок разделил нас, определив для каждого свою роль: я бандит, он герой. По закону классического жанра, девушки всегда в итоге достаются положительным героям. Конечно, если не трагедия…
Но об этом лучше не думать. До трагедии ещё жить и жить.
– У тебя есть минуты три! – догнали мои слова Антоху почти у самой двери.
Тот вздрогнул и на негнущихся ногах зашёл в класс.
Конечно, я понимал, что если он не смог заговорить с ней за несколько лет, то вряд ли уложится в три минуты. Придётся помочь.
Вот только попробуй Антон Чудинов не сделать первый шаг, вот я тебе устрою!
Зажигалка – полезная вещь, даже если не куришь. Конфискованная ещё у Паши в детдоме, она всегда лежала в карманах со мной по привычке. Запрыгнув на подоконник и отмотав от туалетного рулона кусок бумаги, чиркнул и поднёс к детектору дыма. Оранжевая змея жадно схватилась за пучок переработанного дерева и от радости взвила под самый датчик белое облачко.
* * *
– Мирошников, кто устроил пожар в туалете?
Директриса нависала надо мной целой горой. Я всё больше смотрел в окно, раздумывая, в каком кафе сидели и ворковали голубки.
У ботаника резко проснулись героические наклонности – при объявлении пожара, почти моментально собрал класс и вывел из школы в числе первых. За подобную доблесть и получил признание не только растерявшейся учительницы – об учениях не сообщали, та запаниковала – но и Жанны. Появился повод обсудить и сделать первый шаг. Быстро сориентировавшись, Чудинов взял инициативу в свои руки, и минуту назад пришла смс – угощал девушку коктейлем в ближайшем кафе.
А ещё говорил не мачо. Лжец! Только притворялся. Только какое тут ближайшее кафе? Я в них не часто ходил.
Ладно, с друзьями разобрались, теперь с начальством. А то ещё отменят экстерн и весь день насмарку.
Собравшись с духом, я выложил всё, что могло предложить серое вещество:
– Понятия не имею. Я ж новенький, не знаю вашей школьной жизни. Захожу по своим делам, ну… иногда приходится ходить в туалет, кто бы что не говорил… а там столько дыма… Я сразу и бежать… Потом врезал по этой стекляшке с красной кнопкой и нажал… Мне сразу представился пуск баллистической ракеты, но вместо этого запищал этот ужас… Мария Ивановна, мне было бы искренне стыдно, если бы сбежал один, а все остальные сгорели. Честно… Я ж добрый, хоть и рыжий… Дым… Кнопочка… Добропорядочность… Гражданская ответственность… Всё просто.
Чем больше пауз, тем больше похож на дебила. Но мне как-то всё равно, пусть спишут на шок.
Пожарник рядом с директрисой листал школьное дело, насвистывал и бурчал:
– Ну-ну. Ответственность. А за ложный вызов платить кто будет?
– А если бы там просто было накурено? – возмутилась директриса.
– Так у вас что, курят в туалетах? – более искреннего лица я не делал со времён украденного с холодильника варенья в шестилетнем возрасте. – А я думал пожар. Но дым ведь был. Значит, уже не ложный.
– А в ваших краях что не курили? – хмыкнул пожарник.
– Так я из деревни, а там туалеты на улицах. Вы не знали? Естественная вентиляция. Иногда сквозь щели даже подсматривают. Никакой личной жизни.
Директриса схватилась за виски, устало махнула рукой:
– Так, Мирошников. Уйди с глаз долой.
– Точно?
– Всё, иди. Спасибо тебе за бдительность. Ступай домой, – сдалась директриса. – Да, домой. Всё равно сегодня уроки все сорваны.
– И как вы здесь вообще живёте? Дети курят в туалетах, машины ездят по тротуарам. Жуть, – бурча, как пожарник, я вышел из кабинета директора.
Прокололся только в одном – датчики дыма не работали лет двадцать. Если вообще когда-то работали. Пришлось план дорабатывать по ходу дела. Импровизация помогла довести начатое до конца. Главное, Антохе помог, а всё остальное… такие мелочи.
Что судьбы большинства по сравнению с отдельно взятой судьбой?
Моё мнение не разделял лишь Михаил Михайлович Младший. Хмуря и без того страшное лицо, он выгуливал «пёсиков» возле кафе в ожидании Антона и Жанны. Расправиться втроём с безобидным, хилым очкариком было его планом. Это ему от папашки передалось наследственное, видимо. Или впитал по духу закона бизнеса. Конкурент же.
Но сегодня день Антона и никакая досада его не загубит. Рыжий спешит на помощь!
– Скучаете, пацаны?
– Чё надо? Пшёл вон! – гавкнул один из «псов».
– Отвалите от Антона.
– А что, если нет? – ухмыльнулся Миша.
– Что ты нам сделаешь, доходяга? – добавил второй пёс.
– Покараю!
Я хорошо знал, что рубящий удар ладонью в шею действительно отключает человека. Рубанул одного от души, навеселе. Второму «псу» пришлось пробивать живот ботинком.
Миша с недоумением посмотрел на подопечных. Свалились на асфальт, как мешки картошки. Даже перематывать не пришлось.
– Ты… – слово растянулось в предложение.
– Я, – в такт ему ответил я.
– Ты… – снова повторил Миша, беспомощно взирая на помощников в разговорах. Но те были заняты ощущением боли и помочь ничем не могли.
– Да я, я. Сам уйдёшь или помочь?
– А они?
– Иди, иди, очнутся – догонят.
– Но…
– Пошёл вон!
Михаил припустил по дороге. Отбежав на безопасное расстояние, крикнул:
– Почему ты ему помогаешь?
– Я его телохранитель, – без усмешки ответил я. – Контракт показать?
– Я же тебя замочу.
– Миш, сам ты можешь только обоссаться.
Миша прихрюкнул от удивления, перевёл взгляд на своих поверженных приятелей и спросил бодренько:
– А может, будешь моим телохранителем?
– Не могу. Подработки не нужны, – пожал плечами. – Я ж самурай. Самураи не предают своих хозяев. Бывай. – Салютнул по-пионерски и осторожно пошёл вслед за вышедшими из кафе Антоном и Жанной.
Те не заметили нашей компании, заинтересованные только друг другом.
– Самураи служат до момента смерти хозяина! – догнали меня слова Михаила в спину.
Я не предал значения его словам.
А солнце радовалось вместе со мной, вынырнув из-за хмурых облаков. Природа вокруг словно говорила, что всё, что я сделал, сделал единственно правильно. Да я и сам был доволен собой, наблюдая, как бережно он держит её за руку. Смех обоих был для меня лучшей наградой.
Неплохо для первого дня телохранителя.
Проводив Жанку до подъезда и встретив меня за плечами, Антон затараторил без умолку. Выплёскивал эмоции, что бурлили через край и не давали спокойно дышать. На меня обрушился целый каскад энергии, океан непередаваемых ощущений.
– Ты, понимаешь, я ей стихи читал!
– Стихи? О, красавчик. А она слушала?
Кстати, упущение. Почему я никогда никому стихов не читал? Надо будет пару–тройку подучить. Вдруг когда-нибудь повстречаю такую, как Оксана? Или даже лучше. Нет, никого не может быть лучше Оксаны, но на всякий случай. Жизнь наделила другом. Подкинет и любимую.
– Шутишь, да? Конечно, слушала. Восхищалась!
– Кого читал? Бальмонта? Пушкина?
– Зачем? – искренне возмутился Антоха. – Свои… Когда в груди бурлит, слова так и прут.
– О, поэт! На бумагу, сударь, на бумагу. Чтобы потомкам ваше достояние на слух декламировать.
– Не издевайся, Игорь!
– Какой там издевайся? Я внукам своим читать буду! В очках.
– Скажешь тоже, внукам, – пробурчал Антон, но глаза выдали, что похвалой доволен. Всё, теперь не только школа и институт. Ещё и за перо сядет.
«Нет, весь я не умру, но часть меня, сгорая, от тлена убежав, по смерти станет жить», так писал светоч земли русской.
– Истинно тебе говорю, внукам. Так сяду у камина, ножки вытяну, рассажу эту ораву на коленках и начну воспроизводить ваши мысли и чувства, сударь.
Заговорился.
Антон погрустнел. Побрели домой молча. Перебирая в уме обронённые слова, я понял, что он взгрустнул из-за… внуков. Нет, не моих. Своих. Погрустнел, понимая, что своих внуков у него не будет. Как и детей. Не успеет.
Можно, конечно, ускорить этот процесс, но лезть в эти его дела – это уже слишком личное. Да и детям без отца расти…
Мне захотелось дать себе в глаз. Дурак. Язык мой – враг мой. Заболтался. Слово не только правит миром и возвышает, но и разит беспощаднее всякого меча. Чтобы больше не оплошать, буду следить теперь за каждым своим словом. Каждым!
– Антох… – я положил руку на плечо.
– Чего?
– Своего первенца я назову Антоном.
Улыбка в ответ. Мягкая. Грустная… Искренняя.
Зуб даю, сегодня он напишет свой лучший стих, а я буду последним гадом, если его стихи не увидят свет.
Денис Львович встретил на лавочке возле подъезда, одетый строго по-деловому, словно только что вернулся из офиса или деловой встречи. Он словно нарочно ждал нас со школы. Неужели директриса звонила? Беда. Мозг! Включайся на полную мощность. Как в том старом советском мультике…
– Ага, вот и герои-пожарники пожаловали. Значит, один класс от пожара спас, а второй всю школу. Чудненько, чудненько.
– Рады стараться, Денис Львович! – отрапортовал я, отдавая честь, как старшему по званию.
– Не по уставу. Голова голая, – хмыкнул он.
– Зато полная знаний и приключений… Виноват, исправлюсь.
Антон зашелестел ключами и поспешил в квартиру, оставив нас наедине.
– Что с ним? – проводил его взглядом отец.
– Кто её, знает… эту любовь.
Денис Львович округлил глаза:
– Ну-ка поподробнее. Прямо с этого момента.
– Не могу, шеф. Приватная информация.
– Вообще-то я твой наниматель. – усмехнулся Денис Львович.
– Но вы же не себе нанимали.
– Ну, хоть в двух словах, – потеплел босс. – Обещаю премиальные.
– Самураи не продаются, – отрезал я, но эти погрустневшие глаза отца единственного сына, обречённого на смерть, должны были знать об успехах продолжателя рода. – Хорошо, но рассказываю вкратце. И только по существу.
Уложился в две минуты, опустив всё, что связано с Михаилом. Михаил – это моя забота. Не его.
По щеке Денис Львовича покатилась большая лазурная слеза. Слеза благодарности. Я словно весь искупался в ней, утонув и воскреснув. В груди образовался большой и тёплый шар. Такое должны ощущать эти самые спящие ангелы, хорошо выполняя свою работу, свои прямые обязанности.
– Ты ведь не только из-за контракта?
– Да какой контракт? Оставьте. У нас ещё и душа есть.
Глава семейства Чудиновых расплылся в печальной улыбке.
– Спасибо тебе, Игорь. У него никогда не было таких друзей.
– Право, не стоит.
– Ложный вызов пожарных я тоже оплатил.
– А вот за это спасибо.
Я подскочил со скамейки, стараясь быстрее исчезнуть в подъезде. Предчувствовал откровенный разговор. А мне это ни к чему. Я помогал Антохе не ради чего-то, а просто… просто так! От души. По собственному желанию.
– Подожди, – остановил Денис Львович. – Я вообще-то тебя ждал. Погода сегодня хорошая. Поговорим по душам? – он зарылся в портфельчике, что стоял на скамейке рядом. Достал пачку бумаг. – Есть несколько новостей.
Я послушно вернулся на скамейку.
– Во-первых, против Аркадия Петровича возбуждено уголовное дело.
Я посмотрел на главу семейства, но тот лишь усмехнулся:
– Сам всё полиции рассказал. Да-да. Сам. Случаются же с людьми такое. Совесть спать не даёт. Прозрение. Боязнь чертей на сковородке в загробном мире.
Что ж, сам так сам. К чему мне подробности?
– Во-вторых, Людмила передаёт тебе привет, – он поймал мой взгляд. – Твоя девушка?
Я поперхнулся слюной, замотал головой, стараясь разобраться, откуда такое известие о «моей девушке».
– А зря. Милая девчонка, – добавил Денис Львович. – Искренняя.
Он что, в детдоме был?
– Ну, это твои личные дела, а вот тебе последняя новость, – Денис Львович протянул мне кипу бумаг и… ключи. Ключи от квартиры моих родителей.
– Как? Откуда?
– Не забивай голову. Ипотека погашена, бумаги переоформлены. Было немного нелегко – тебе нет восемнадцати, но я взял попечительство на себя. В общем, Игорь, я тебя… усыновил. Ты не против?
Бац по голове лопатой! И искры, искры. Вот так просто?
– Я… не знаю, что сказать.
– Вижу, ты в шоке. Но для тебя здесь минусов нет. Одни плюсы. Если не хочешь носить фамилию Чудиновых, через два с небольшим года вернёшь свою. Но на твоей висит срок. Хоть и условный. Да и чего я тебе говорю? Ты, судя по сегодняшним умелым действиям, и сам всё понимаешь.
Я молчал, поражённый. Об усыновлении никогда и не думал. Эта новость застала врасплох. Не тот же возраст, чтобы менять семьи. Одно дело помогать Антохе и как бы работать на его отца, а совсем другое жить с ними.
Что ж выходит, Антоха теперь мой брат что ли? Ну и ладно. Пусть будет братом. Всё равно друг как брат.
– Для тебя сегодня тоже слишком много новостей. Посиди, подумай. Мы ждём тебя дома. Это и твой дом… Теперь. – Денис Львович обтряхнул пиджак и поспешил в подъезд.
А я остался один на один с самыми глобальными в мире новостями: я усыновлён! Ха. Если бы кто-нибудь сказал ещё в начале лета, что скоро буду усыновлён совсем другой семьёй – рассмеялся бы в лицо или покрутил у виска. А тут трагедии, трагедии, вниз, на самое дно и вдруг резкий свет в глаза…
Не похоже ли на допрос?
Ты теперь как сыр в масле будешь кататься, – затараторил внутренний собеседник. – Сам подумай. Антон высыхает на глазах, и именно ты станешь…
Нет, даже думать об этом не хочу!
Поднявшись со скамейки и продышавшись до одури кислородом, я забренчал ключами от квартиры Чудиновых. Перед самой школой выдали на правах обитателя. Теперь полноправного.
Электронный замок домофона запищал и пустил внутрь. Я возвращался… домой.