3

Этот Илари только прикидывался витающим в облаках, а на самом деле вон как быстро его раскусил. В том, что секрет он не раскроет, Феникс был уверен — такие, как сынок графа, начинали трястись за свою шкуру, стоило поудобнее ухватить столовый нож. Потому, как только все улеглись спать и дом затих, Феникс высунул голову в коридор, прислушался, затем вышел и, ступая по ковру в обычных своих ботинках и заткнув хвост платья за пояс, пробрался к кабинету графа. Переодеваться в обычную одежду было опасно — вдруг бы его заметили. Разумеется, дверь оказалась заперта, и он, прихватив у Альбертино связку отмычек, еще поколдовал над замком, прежде чем войти внутрь. Раздвинул шторы, чтобы стало видно расположение мебели — Луны светили достаточно ярко и он даже разглядел портрет самого графа, грузного мужчины с обвисшими щеками. Учитывая, что художники обычно льстили заказчикам, в жизни граф, вероятно, выглядел еще большим пьяницей. — Так-так, — произнес Феникс, просовывая отмычку в замок верхнего ящика стола. В нем ничего, кроме чернильного набора, не нашлось, нижние ящики тоже не порадовали, разве что шкатулка с двойным дном, но там имелись только нарисованные карточки с голыми барышнями. Одну такую, с изображением сочной брюнетки, которую господин ушлого вида шлепал по заду, перекинув через колено, Феникс, хмыкнув, сунул за лиф платья. В шкафчиках и на полках тоже ничего не оказалось, тайных ниш и кнопок, их открывающих, Феникс не обнаружил, как и важных документов. Значит, где-то сейф все же был. Он как раз копался под столом, ища тайные педальки, когда в замке начал поворачиваться ключ. Подобрав хвост платья, он замер. — Проходи, — сказал граф, который должен был приехать только утром. — Разговор непростой у нас будет. Зажегся свет. Феникс с ужасом следил, как мелькают рядом остроносые туфли хозяина кабинета, а потом как тот садится в кресло, наступив при этом на край его платья. Обхватив руками колени, Феникс сглотнул. — Грядут большие перемены, — вздохнули над столом. — Как ты понял, ни на какой охоте я не был. Мы с герцогом Клейписом провели двое суток в игорном доме. — И что ты хочешь сказать? — прозвучал голос Илари. — Ты снова проиграл экипаж? — Нет. В этот раз я проиграл все. Все бумаги из сейфа. Граф откинулся в кресле, и Феникс осторожно, едва дыша, потянул на себя край платья, высвобождая его. — Как… все? — спросил Илари тихо. — Все — поместье, лошадей, гончих. Жену чуть не проиграл… Да, я скотина! Да! Не смотри так на меня, щенок! — граф саданул по столу кулаком, Феникс зажмурился. — Я был пьян, я был не в себе… — И что же теперь будет? — Конец. Теперь конец. Но есть надежда — поезжай к Клейпису, моли его, ползай на коленях, он всегда хорошо к тебе относился, возможно, простит хотя бы четверть долга, оставив нам дом. Илари помолчал, потом поинтересовался: — Мою школу ты тоже проиграл? — Все. Я проиграл все. Все, чем мы владеем, до последней бумаги из сейфа. Спорили они еще некоторое время, но Илари в итоге вынужден был согласиться, что ехать нужно, и вышел, хлопнув дверью, а граф, посидев в кресле, нащупал под столом бутылку настойки. Феникс терпеливо ждал, пока он опьянеет и уснет, но граф, решив снять напряжение не только алкоголем, достал из шкатулки уже известные ему карточки. Морщась, Феникс наблюдал, как пухлая рука возится между расставленных ног. — Мои девочки, — бормотал тот. — Красоточки… Повезло — граф уснул раньше, чем проснулся графский причиндал, и Феникс выбрался из-под стола и юркнул в коридор, направляясь сразу к спальне Илари.