Действие V: Цена. Глава 9

***

Завтрак в гостиной. Кофе. Свежий хлеб и апельсиновый конфитюр. Шутки, взгляды и редкая неловкость — последствия пережитой ночи, итог нового утра.

Люси говорила куда больше вчерашнего, порой грустила, задумавшись о чем-то своем, и тогда Мефис принимался ее развлекать. Его уверенности в том, что не случилось ничего плохого, хватало на двоих.

Люси Этьен все еще терзалась неуместными сравнениями и понимала: что-то поменялось. Драган все еще был дорог ей, но и Чарльз Мефис теперь не казался кем-то ужасным. Овеянный ореолом богатства и уверенности, он казался непоколебимой твердыней. Любому акробату нужна твердая земля под ногами, чтобы приземлиться после трюка. Любой женщине приятно иметь рядом твердое плечо. Люси Этьен была циркачкой. Люси Этьен была женщиной, и сильный Чарльз Мефис вызывал невольное восхищение.

— Мне нужно будет заняться сегодня делами, Люси, — сказал мистер Мефис, выкуривая утреннюю сигару.

— Я хотела бы уехать в цирк, мистер... Чарльз, — исправилась Люси под наигранно строгим взглядом бесцветных глаз.

— Вечером пришлю за тобой. Сегодня на ужин подадут стейк Дельмонико с молодой спаржей и вина. Ты должна попробовать.

То, что одним ужином все не обойдется, Люси понимала, отчего едва поежилась. Между ног неприятно ныло. Ныло и где-то внутри, напоминая о неправильности случившегося и Драгане, но как-то тихо и неубедительно. Она кивнула.

— Матиас! Толкни Флобера, — прокричал мистер Мефис, и дворецкий мгновенно отправился за кучером.

— Чарльз...

Настало время напомнить о том, почему Люси оказалась на вилле. Ведь как-то стоило сказать о тех ужасах, что вот-вот грозились поглотить «La Stella». Как об этом лучше сообщить, Люси не знала, но с Чарльзом Мефисом поняла одно — смелость и импровизация поощряются. Стесняться не стоит. Ценят Люси Бесстрашную не за стеснение, а за бесстрашие.

— Цирк, — сказала Люси, сжав складку старого платья, казавшегося теперь необычайно нелепым.

Новые модистка обещала прислать в течение недели, а завтракать в вечернем было как-то глупо. Да и в цирке могли возникнуть вопросы, которых Люси Этьен пока хотела избежать.

— Синьор Антонио сказал, что без твоей помощи...

— Опять этот треклятый итальяшка! — зашипел мистер Мефис, изменившись в лице. Яростно он отбросил сигару в сторону, порядком напугав Люси. — Он попросил тебя поговорить со мной о деньгах для цирка? — Люси кивнула. Враз Чарльз Мефис пересел со своего кресла на козетку к Люси и сжал ее ладони в своих. — Я дал ему достаточно вплоть до самых выступлений. Если ему нужно еще, ему стоит попросить самому. Я поговорю с Антонио, Люси, чтобы он тебя не беспокоил... Отныне запомни: наши с тобой отношения не касаются ни цирка, ни синьора Д'Аскола. Дела — это дела, а... Мы — это мы.

Люси приоткрыла рот от удивления. Ей казалось, что она услышала что-то необычайно важное, смысл чего едва не утерялся в спешной речи и поцелуях мистера Мефиса. Голова пошла кругом. Закружил хоровод странных мыслей: «достаточно до самых выступлений», «ему стоит попросить самому», «наши отношения не касаются цирка». Синьор Антонио ничего не говорил о том, что ему уже дали денег для цирка «до самых выступлений»...

Поданный экипаж ждал у дверей. Пара рыжих коней нетерпеливо топталась на месте. Мистер Мефис помог Люси подняться и на прощание пригладил по щеке. Люси улыбнулась, хотя мысли ее были где-то далеко. Флобер взмахнул вожжами, и вскоре вилла осталась позади. Новый мир растаял в кронах зеленых лип, а старый уже ждал за поворотом.

Люси все думала. Прокручивала услышанные слова вновь и вновь, и внутри зарождалось подозрение — искра, из которой должно было вспыхнуть пламя.

Если мистер Мефис уже дал денег цирку, дал без нее и какой-то жертвы, то... Зачем она... Зачем синьор Антонио...

Вдали показалось цирковое становье. Потрепанное, запылившееся. Люси сошла с ландо, и привычный ей мир впервые представился необычайно блеклым. Она побрела между многочисленными вагончиками и шатрами, и все приглядывалась, сравнивала свой старый мир с увиденным новым. Вкусив запретный плод, теперь Люси видела многое иначе и удивлялась тому, как раньше не замечала очевидного.

Огромный шатер шапито больше не казался огромным. Привычная охра впервые напоминала дорожную грязь. Милые вагончики выглядели пыльными и выцветшими. Из углов тянулись неприятные запахи, от которых Люси поморщила аккуратный носик.

— Что, Люси? Тяжелая ночка? В своей кровати не спится? — ехидно заметил Голиаф, чистивший клоунский колпак за углом очередного вагончик. Оглядев ее с головы до ног, карлик усмехнулся.

Люси ничего не ответила. Не успела. Возникший из ниоткуда Лакрица сообщил о том, что ее ждет синьор Антонио, и она быстро пошла в сторону директорского шатра. Люси Этьен терзали вопросы, подозрения и неясность. А еще грязь. И была эта грязь здесь.

В ее старом мире.

***

Из-за бордового брезента директорский шатер светился красным, напоминая ад. Солнце угодило в прореху в крыше и оттуда било ярким лучом, будто прожектор манежа. Пахло дешевым табаком. Люси не знала, сколько стоит табак, но, сравнивая едкий запах директорских сигарет и дорогих сигар мистера Мефиса, почему-то понимала — тяжелый спертый воздух напрочь пропитался дешевизной.

Из-за мачты-подпорки выплыла тень. Высокая, слегка сгорбленная. Директор попал в свет луча-прожектора, и Люси увидела привычную улыбку. Синьор Антонио гостеприимно расставил руки в стороны.

— Здравствуй, Люси! Я так тебя ждал. Не хочешь позавтракать вместе? — старый Антонио жестом указал на стол, покрытый какой-то пыльной засаленной тряпицей, и Люси нечаянно вспомнился застланный белой скатертью столик на вилле Чарльза. Директор добавил: — Нам есть, о чем поговорить.

В шатре появилась вызванная Берта. С подносом. Украдкой она взглянула на Люси и поставила на стол кофейник с чашками. Рядом плюхнулась небольшая плетенка со свежими круассанами, скорее всего для Люси. Директор никогда не завтракал, предпочитая начинать день с чашки крепкого кофе.

Спровадив Берту дежурной благодарностью, Антонио Д'Аскола вальяжно уселся за стол. Люси пригласили присоединиться, но она лишь встала за предложенным стулом. Настороженная, подозрительная и будто оскорбленная. Уложив было руки на спинку стула, она тут же их одернула, ощутив кончиками пальцев осевшую копоть. И как же она прежде не замечала этой грязи, затхлости и упадка?

— Как все прошло? — поинтересовался синьор Антонио, плеснув себе темной жижи из кофейника. Зажевав губу от нерешительности, директор все же спросил: — Он тебя... Не обидел?

Люси словно окатили из ведра помоями. Блуждающие мысли соединились воедино, словно свет софитов на сцене, и в свете том вспыхнула ужасная догадка. В девичьей головке мгновенно сложились все услышанные от Чарльза Мефиса слова, и Люси Этьен зло посмотрела на директора, заподозрив его в великом обмане, стоившем ей чистоты и чести.

— Не обидел...

— Я рад, — улыбнулся Антонио, отпив кофе. — Американцам, конечно, далеко до английских джентльменов, но... Они щедры.

— Да. Очень, — процедила Люси сквозь зубы, вспомнив о всех подарках Чарльза.

— Я хотел обсудить твои номера для будущего выступления... Через пару недель мы устроим такое, что ни один цирк больше в Базель не сунется! — будто позабыв о великой цене, Антонио Д'Аскола воодушевленно рассек воздух руками. Для него все осталось в прошлом. Для Люси же все было здесь, в настоящем, оттого она злобно нахмурилась. — «La Stella» прославится на весь кантон, а после мы двинемся на юг. Но главное — первое выступление! Оно должно пройти без задоринки!

Старый Антонио напрочь растворился в мечтах, строя планы один грандиозней другого. В его глазах с азартом горел свет — отблеск былой славы цирка, но слушая директора, Люси Этьен гневно поджимала губы. Директорскими россказнями она воодушевилась лишь отчасти. Чем больше она слушала синьора Антонио, тем больше понимала: ее обманули. Сказали, что цирк не выживет без ее жертвы, а на самом деле в этой жертве не было никакой необходимости, ведь как сказал Чарльз, он и так дал денег для выступлений «La Stella». Антонио Д'Аскола обманул. Обманул ее!

— Вы ничего не хотите мне сказать? — вспыхнула Люси, не сдержав назревшего возмущения.

— Что?

— Мистер Мефис... Он сказал мне... Что он дал вам денег. Дал до того... Без того. И дал достаточно.

— Наверное, он что-то напутал. — Директор пожал плечами, но как-то неуверенно, и у Люси сердце рухнуло в пятки.

— Он или вы?

— Люси... Ты, видимо, утомлена, bimba*. Нам стоит поговорить, когда...

— Нет, я хочу услышать сейчас. Зачем? — сказала Люси необычайно громко. Она сама не обратила внимания, как стала кричать. Яростно, с болью, надрывно. Хищно она вцепилась в спинку стула и вся скривилась. — Зачем понадобилась я, если мистер Мефис и так дал вам все. Зачем?! Вы... Вы...

— А ты не понимаешь? — взорвался директор, поддавшись тону гневных вопрошаний. — Богачи непостоянны в своей щедрости. Сегодня они дают тебе денег, а завтра забывают о тебе и всех обещаниях. Сегодня их левая пятка захотела одно, а завтра другое. Я решил: так всем будет лучше. И тебе в том числе.

— Вы решили, что если дадите ему меня, он даст вам еще больше обещанного, да?

— Да! Да. И еще раз да, cazzarolla*, — прокричал директор слезам, побежавшим по щекам Люси Этьен.

Взбудораженный Антонио вскочил из-за стола. Прошелся по шатру. Достал из портсигара сигарету и холерично потряс пустым спичечным коробком. Отбросив его в сторону, Антонио случайно посмотрел на Люси. Тряслась. Пылала и... Опять. Опять она плакала. Нескончаемые слезы блестели в глазах, в которых горело яростное обвинение, разочарование и боль.

— Прекрати хныкать, Люси. Слезами делу не помочь, — сказал директор, попытавшись успокоить, но вызвал лишь очередную волну гнева. — Ты можешь получить от мистера Мефиса многое, если сумеешь завлечь его больше, чем на одну ночь. Но я так понял... С этим проблем не возникло.

— Вы заставили меня сделать это! Заставили, — навзрыд крикнула Люси. — Знали, что этого не нужно, и заставили.

— Нет. Я никого не заставлял. Ты решила сама, cara*. Ты сама сказала, что поедешь к нему, — напомнил директор, и Люси оторопела от изумления.

Ее обвиняли в ее же жертвенности, в ее желании спасти цирк, а ведь именно Антонио Д'Аскола уверил ее в том, что иначе все погибнет. За что? За что же с ней обошлись так жестоко? И ведь содеянного было не исправить. Но директор был прав. Слезами горю не помочь. Люси поняла это, когда погиб ее отец. Понимала и сейчас, оттого как-то враз стихла.

— У вас нет сердца, синьор Антонио, — помолчав бросила она и пошла вон из шатра.

Останавливать ее директор не стал. Антонио Д'Аскола уселся за стол. Попытался вернуть былое спокойствие, но его трясло.

Да, да и да. У синьора Антонио Д'Аскола, директора цирка «La Stella», не было сердца. Иначе в этом мире не проживешь. Опершись в сложенные замком руки Антонио твердил про себя: слишком уж много общего у директора цирка и дрессировщика. Свирепый тигр похож на кошку, ласковую и мягкую до поры до времени, но стоит проявить слабину и тебя сожрут. Жизнь — тот же тигр, готовый наброситься исподтишка и разорвать тебя в клочья, но не Антонио Д'Аскола! Директор не был слабаком, потому и держался на плаву вопреки всему. А слезы, обвинения, поруганная честь, обвинения в бессердечности!.. Люси поплачет да успокоится. Ничего страшного, в конце концов, не произошло.

Нужно было лишь слегка умаслить девчонку, и директор вдруг вспомнил о Лонхофе и запертом Драгане Ченчиче. Метатель ножей в выступлении мог пригодиться. И не только в выступлении.

— Лакрица! — прокричал директор.

____________________________________

*bimba — от ит. девочка, детка, малышка

*cazzarolla — производная от cazzo (от ит. хер, хуй и пр.), более мягкая его форма, используемая как выражение изумления, удивления, раздражения. Сродни русскому "черт" или "бля"

*cara — от ит. дорогая