Глава 4

— Здоров будь, хозяин! — произнес громко Лукаш, когда с крыльца одного из добротных домишек, стоявших двухоконными фасадами к просторной и ухоженной площади, к ним шагнул крепко сбитый мужчина, одетый по-крестьянски не броско. Единственная дорогая деталь его одежды — широкий, атласный трехцветный кушак, несколько раз обвитый вокруг отчетливо выступающего живота.

— И вам здравствовать! — густым басом ответил староста, с прищуром вглядываясь в их лица. — Кем будете? Откуда и куда странствуете? Тебя, добрый человек, я никогда прежде в наших краях не видал, а вот лик мальца — вроде, мне знаком…

— А то нет, — ответил Лукаш. — Сколько раз на мельницу заезжал, столько раз и виделись, господин староста.

— Вот те на, — изумился тот. — Лукаш, мельничук? И вправду похож. Прости, сынаш, что сразу не признал. Ты завсегда мукой с ног до головы выбелен, а тут — умылся, приоделся… Каким ветром к нам занесло? Деда что ж одного оставил? Али беда какая-то приключилась?

— Да нет, хвала Создателю, господин Броун, все у нас хорошо. Деда здравствует, чего и вам желает. Упросил я его отпустить меня на пару седмиц мир повидать…

— Дело доброе, — согласился староста. — Когда ж, как не в твои годы, на мир глядеть? А то совсем носа с мельницы не кажешь. Небось, и девку-то живую, за подол еще ни разу не держал… У вас же, окромя русалок в запруде, да наяд в лесу, других длиннокосых не водиться.

— Это завсегда успеется, дело не хитрая, — отмахнулся паренек.

— Тоже, верно… — староста заметил, что Лукашу не слишком пришлась по сердцу его шутка, и поспешил увести разговор в сторону. — А ты, добрый молодец, прости, не пойму какого сословия будешь? Кем парнишке и старому Мышате приходишься? — обратился ко мне.

— Игорь, наш давний знакомый, — поспешил ответить хлопец. — Гостил на мельнице. Теперь в путь собрался, и деда отпустил меня сопроводить его. Путешествовать вдвоем гораздо веселее.

— Да, приятный разговор заметно укорачивает дорогу, — охотно подтвердил староста, вряд ли хоть что-то понявший с такого объяснения. Но, уточнять не стал. Похоже, мельника здесь уважали. И если Мышате со мной знаться не зазорно, так им и подавно. — Заночуете в деревне или торопитесь?

— Заночуем, заночуем, — засмеялся разбитной Лукаш, заметил разочарование на лице старосты и прибавил. — Деда особо просил меня поглядеть, сколько ж пирогов вы за один присест съедаете. А то, говорит, в селе пара домишек, а зерно на помол опупенцы, почитай каждую седмицу несколькими телегами везут. Куда только мука девается?

От произнесенных хлопцем, как бы в шутку, слов староста поморщился так, словно гнилое яблоко надкусил. Но ответил степенно и вполне искренне.

— Гость в дом — Бог в дом. За ужином и поглядите. А пока, прошу в сад. Там прохладнее будет… Передохнёте с дороги, умоетесь… Слегка перекусите. Разносолов не обещаю — чужих не ждали, жена с дочерьми в огороде весь день… Но, краюха хлеба и кусок буженины найдется. А там — и женщины вернутся, вареники затеют. Пить захотите — взвар есть. Воду из колодца лучше не берите, а то животами с непривычки маяться станете. Чтоб с ней свыкнуться — не меньше месяца у нас пожить надо. Да и то — не каждому… Иной страдалец так изведется, что смотреть больно. Ну, да тебе, Лукаш, сие ведомо и, если что, товарищу подскажешь… Прошу, за мной… — указал он рукой на утоптанную стежку, ведущую вокруг дома на задворки. — Утолите только мое любопытство в одном вопросе, если можно?

— Спрашивай.

— Отчего, Игорь, ты саблю нацепил, по обычаям скоморохов? Или в Кара-Кермене теперь так принято?

— От того и нацепил, — ответил я быстрее, чем Лукаш собрался с мыслями. — Что я скоморох и есть. Вернее — кулачный боец. А кунтуш харцызский, это мой последний выигрыш. У хозяина денег не было, а поверить, что я его искуснее, воин не хотел. Вот и поставил в заклад свои вещи. Глупо было бы отказываться, верно? Одежка справная, долго послужит и стоит недешево.

— Угу, угу, — кивнул староста, в знак согласия, украдкой поглядывая на костяшки моих пальцев. — Вполне может быть. Харцызы, они такие… Если втемяшат себе что в голову, то идут до конца, даже если заведомо знают, что проиграют. Гордый и бесшабашный народ. При этом они свято уверены, что сильнее любого. И — хитрее.

Лукаш открыл рот, собираясь что-то сказать, но я ловко ткнул его локтем в бок, давая понять, что не стоит разочаровывать хозяина. Пускай себе думает, что он о чем-то догадался. Лишь бы не лез с дальнейшими расспросами и оставил нас в покое.

Восприняв молчание гостей, как растерянность перед собственной проницательностью, и уверовав, что сумел прикоснуться к большой и важной тайне, староста и в самом деле поутих, всячески демонстрируя загадочному незнакомцу, что умеет молчать и не совать нос в чужие секреты.

Но, уйти в сад нам так и не удалось, — раздался топот лошадиных копыт и на деревенский майдан вынесся небольшой отряд легковооруженных королевских стражников. Старшой осадил коня прямо перед старостой и весело заорал:

— Вот и попались, птички! Как говориться: «носил волк овец, понесли и волка!» Хо-хо-хо! Нам — награда, вам — батоги! Не ожидал от тебя, Броун!.. Не ожидал… А как божился, что даже в глаза живого харцыза не видывал.

— Окстись, Нечай, — не растерялся староста. — Где ты харцызов увидал? Лишку хватил, аль на солнцепеке перегрелся?

Услыхав столь дерзкую отповедь, десятник немного поубавил в тембре, но продолжил не менее напористо, поигрывая кистями темляка на рукояти короткого кавалерийского клинка.

— А вот эти два молодца, тогда кто такие? Они не из вашей деревни. И пришли не со стороны замка… Ну, давай, изворачивайся, плут, если сможешь…

Староста подбоченился, собираясь рассмеяться стражнику в лицо, но потом сообразил, что не стоит наживать себе смертельного врага. А десятник, осмеянный перед всем отрядом, легко мог именно в такого превратиться. Поэтому, тоже поубавил гонор и ответил негромко, но не заискивающе.

— Совершенно верно, Нечай. Эти добрые люди не из нашего рода. Меньшой — внук мельника Мышаты, а второй — балаганный боец...

Уверенный голос старосты, стал убедительнее любых слов, но вот так сразу признаться, что засада в очередной раз закончилась неудачей, десятник не мог.

— Угу, — фыркнул насмешливо. — А я — хранитель равновесия…

— Малец и в самом деле с лесной мельницы, господин десятник… — отозвался кто-то из стражников. — Не раз приходилось его там видеть. Когда с замка зерно на помол возили.

Несколько голосов вразнобой подтвердили слова товарища.

— А здоровяка этого тоже видали? — вскинулся Нечай. — Вот и молчите. Слышишь, как тебя там?! Чем народ развлекаешь? Каково твое умение?

— Родители нарекли Игорем, — слегка поклонился я. — А людей тешу кулачным боем. Доказать?

— А то!.. — Нечай спрыгнул с коня, в предвкушении потехи, оживленно потирая руки. — Не каждый день такое развлечение найдешь. И дорого возьмешь за представление?

— Сколько у нас денег, Лукаш?

— Если выскрести все, то на большую серебряную наберется…

— Слышал, десятник? Вот такой заклад. Мой талер против твоего. Кто кого отдыхать уложит, того и серебро. Идет?

— Идет! — хлопнул ладонями Нечай.

— Вот и ладно, вот и славно, — засуетился опупенский староста, довольный, что досадное недоразумение разрешилось более-менее мирно.

Все ж, неровен час, этот скоморох мог и в самом деле оказаться харцызским лазутчиком. А барон скор на расправу. Всей деревне батогов отсчитает и не поморщится. Всех причешет. И тех, кому порты снимать, и тех — кому подол заворачивать… Ну, а уж о том, что для провинившейся деревушки оброк увеличит, это и к провидцу ходить не надо…

— Вечерком и затеем представление. Когда все с поля воротятся. Пусть люди потешатся. А теперь — прошу всех в сад, откушать, чем Создатель благословил.

— Ох, и хитер же ты, господин Броун, — уже не так сурово промолвил десятник. — Норовишь за кусок хлеба бесплатное представление для всего Опупения устроить? Не на того напал… Добавишь бойцам от общества призовой кругляш, смотрите в свое удовольствие, а нет — так нечего рот разевать!

— Создатель с тобой, — вздохнул украдкой староста, который и в самом деле решил воспользоваться случаем. — И в мыслях ничего подобного не было. Конечно, победителю от деревни приз полагается. Вот только денег совсем нет, — сокрушенно развел руками. — Урожай еще в поле, скотинка мясо не нагуляла… Может, едой возьмете?

— Ладно, уговорил, горемыка ты наш, возьмем… — промолвил Нечай так уверенно, будто его противник уже валялся в пыли.

Но ссориться преждевременно нужды не было, поэтому я только скривил губы в снисходительной ухмылке и неторопливо зашагал в сад.