ГЛАВА 7

Взявшись за штурвал, я вывел «Беркут» на новый курс.

— Она слышит? — спросил напарник.

— Нет.

— Спасибо, Злотый. Если бы развернулись чуть позже, то горючки не хватило бы до Гокио. А мне не помешает небольшая передышка.

— Перевязался?

— В процессе.

Я бросил взгляд на соседнее кресло, обычно пустующее.

— Почему тебе так важно, чтобы конверт, который мы везём, не попал к адресату? И не надо мутных отговорок. Говори, как есть.

Девушка отчего-то смутилась, и тогда мне вдруг действительно стало интересно.

— Почувствую ложь — остаток пути проведёшь в грузовом отсеке, прикованной к стеллажу, — предупредил я, прежде чем она начала отвечать.

Девица снова смутилась, какое-то время молчала. Я не давил, наоборот — отвернулся от неё и смотрел вперед, где в сгущающихся сумерках помигивал бортовыми огнями полосатый силуэт «Шмеля».

Мы уже снова летели над затянутой сизой дымкой сушей, отделенной от синевы неба тускнеющей полосой заката. Безмятежность и красота природы резко контрастировали с моим внутренним состоянием.

— В конверте согласие на брак, — проговорила, наконец, девица.

— Что? — я ожидал услышать, что угодно, но не это.

— Согласие моего отца на брак. Он отдаёт меня в жены главе одного из двух кланов Африканского Предела.

— Хо-хо-хо, — я не смог сдержаться. — А ты, стало быть, не желаешь осчастливить отца, одарить его внуками, порадовать старика на старости лет?

— Заткнись! — Воскликнула она с таким гневным видом, будто собиралась кинуться на меня. Я обрадовался, что у неё под рукой не оказалось того, чем можно швырнуть. — Ты не понимаешь!

— Так объясни, — предложил я, продолжая посмеиваться. — Не думал, что в Альбионе отцы решают за кого дочь выйдет замуж.

— В Альбионе и не решают. Только в нашем клане.

— Ааа, — понимающе протянул я и снова ухмыльнулся. — Он старый урод? Ну в смысле, твой будущий муж.

— Нет, нет… Не в этом дело! Если наши кланы заключат союз, то начнётся война. Погибнут тысячи. Сперва они уничтожат второй азанийский клан — Адамсов, а потом… потом вторгнутся сюда, в Шурдский Предел, чтобы колонизировать.

— Ну да, а меня ты считаешь идиотом, который поверит, что дочке предводителя клана настолько не плевать на людей, да ещё и из другого Предела, что она готова рискнуть собственной жизнью, чтобы спасти их. Хорошо. Пойдём, сердобольная, стеллаж по тебе соскучился. Разрешаю даже забраться на ту полку, где пряталась.

— Нет! Стой! — воскликнула она, едва я начал подниматься.

— Ещё какую-нибудь чушь придумала?

— В конверте — предложение мира и раздела сфер влияния в Шурдском пределе.

— Та-а-ак. Продолжай.

— Если этот мир заключат, то война между кланами закончится.

— Да ты что?! — я всплеснул руками. — Никогда бы не подумал!

Она лишь скривила губы в ответ на мою иронию. А я ждал продолжения. Но его всё не было, и пришлось подгонять:

— И что? Зачем тебе нужно, чтобы кланы воевали? Знаешь, устал я ждать. Либо выкладывай, либо шагай к стеллажу.

Она опустила взгляд и отвернулась.

— Что? — спросил я, чувствуя её внутреннюю борьбу. — Ох, как трудно говорить правду. Просто пытка.

— В клане я занимаюсь организацией тайных баз в других Пределах. Постройка аэродромов, пополнение запасов и всё такое. Если наступит мир мне уже не нужно будет никуда летать. И….

С каким же трудом давались ей слова! Мне кажется, я даже стал догадываться почему:

— И ты не сможешь с кем-то встречаться?

Она вздрогнула и не ответила, но её реакция всё и так сказала.

— Аэродром, на который мы летим, — продолжал я, — там вы встречались?

В наушниках хмыкнул Войцех:

— Ну да, конечно. Злотый, она — не ты. Из-за какой-то любви не станет так рисковать.

— Ставлю полсотни золотых, что я прав, — проговорил я, обращая фразу сразу обоим.

— По рукам, — отозвался напарник.

Девушка помедлила, потом словно плотину прорвало:

— Если кланы согласятся на мир, я не смогу так часто летать сюда. Мы и так видимся раз-два в месяц.

— Выходит, я прав? Это всё из-за парня?

— Да….

Войцех выругался, а я невольно улыбнулся. Девушка же продолжала, будто я и не прерывал:

— Мэтту тоже сложно, а заключи наши кланы мир — станет ещё сложнее. А пока длится это перманентное состояние войны, найти предлог для полёта — проще простого. Поймите, если вы исполните контракт, то разрушите всё. Вы — убьете меня… нас. Словно собственноручно расстреляете. Давайте я вам заплачу в два раза больше, чем Джеремайя. Знаю, что сумма вознаграждения была большая, мы с Мэттом сразу столько не насобираем. Если согласитесь — заплатим частями…

— Нет, — остановил я.

— Скотина бессердечная! — она сразу превратилась в фурию.

— Кто бы говорил, — фыркнул я. — Ради своего удовольствия, готова продолжать войну, на которой, наверняка, гибнут люди. Слышал Войцех? Детки Шекспира начитались, и плевать хотели на всех и вся. Зато им будет тепло и гарно.

Отчего-то, рассказанное девицей меня здорово разозлило.

— Я тебя услышал. Теперь сиди молча и не вздумай открывать рот, если я не спрошу о чём-то, — ледяным тоном велел ей. — Вякнешь ещё об отказе от контракта — пеняй на себя. А пока летим, подумай лучше вот о чём: зачем Джеремайя позволил тебе прилететь с ним к Хо, а потом включил в наш контракт пункт об отсутствии на борту пассажиров? Уверен, что он тоже считал меня «скотиной бессердечной», которая ради монет и собственной безопасности постарается скрыть, что у неё на борту был пассажир.

Может быть мои слова заставили её задуматься или по моему голосу поняла, что шутить с ней я не намерен, но остаток полёта до аэродрома девушка просидела молча.

Только над горами я задал несколько уточняющих вопросов о месте нашего предполагаемого приземления. Горючее у Войцеха практически закончилось, если что-то пойдёт не так, то на второй заход может не хватить.

Аэродром, по её словам, обслуживался командой из трех человек: двух механиков и одного диспетчера, по совместительству рядовых бойцов клана. Нашу пассажирку мы с Войцехом решили не «светить», и надеялись, что пара-тройка золотых обеспечат нас горючим и возможной перевалочной точкой в будущем.

Следуя указаниям девушки, мы без особых трудностей нашли в горах плато с аэродромом. Устроено всё было грамотно и с умом, и я даже проникся толикой уважения к девчонке, если действительно она всё это проектировала и руководила созданием.

Разметку ВПП из световозвращающего материала сделали так, что увидеть её можно было лишь под определенным углом. Если не знать, что и где искать, то разглядеть полосы вряд ли получилось бы.

Не сговариваясь, мы с Войцехом хранили молчание заходя на посадку. Он сел первым, я следом, с небольшим отставанием. Взглядом непрестанно шарил по сторонам, постоянно ожидая новых неприятностей. Шасси коснулись утрамбованного грунта, самолёт мягко качнулся, и я начал гасить скорость. После остановки не стал глушить двигатели и какое-то время сидел, осматривая окрестности. Войцех тоже не спешил выбираться из «Шмеля».

Аэродром казался заброшенным. Это напомнило Калькутту и в животе сразу появился неприятный холодок.

— Какие у ваших людей протоколы на случай посадки чужих самолётов? — отчего-то шёпотом спросил я у девицы.

— Нет никаких протоколов, насколько мне известно. Должны были уже выйти, встретить.

Она привстала, посмотрела по сторонам и озадаченно хмыкнула.

— Не высовывайся. Если тебя увидят — контракт будет провален стопроцентно, тогда сразу можешь забыть о Кейптауне — оставлю тебя тут.

Девица кивнула и продолжала высматривать своих людей.

— Я что-то не ясно сказал?!

— Sorry! — опомнилась она, быстро вернулась в кресло и вжалась в него.

Снаружи сгущались сумерки, гудел ветер и вообще было неуютно и слегка жутковато. Но отсиживаться дальше смысла не имело.

— Войцех, идём?

— Да.

— Я прикрою, ты давай за горючкой. Заправщики должны стоять в ангарах справа, если нас не обманули, — я бросил взгляд на пассажирку, и та закатила глаза, всем видом показывая своё презрительное отношение к моему недоверию. — Будь осторожнее.

Достав из кармана на спинке кресла пару коноповых жгутов, я привязал руки девушки к подлокотникам кресла. Она не сопротивлялась и только смотрела на меня с ироничной ухмылкой.

Потом открыл потайную нишу в стене, достал оттуда автомат со сдвоенным магазином, дёрнул затвор, проверил индикацию заряда, взял куртку с меховым воротником и пошёл к выходу.

Только оказавшись на земле и окинув взглядом окружающий пейзаж, ещё не полностью скрытый сумерками, я смог оценить его суровую красоту. Массивность темных гор вызывала невольный трепет. Удивительно, но именно сейчас появилось ощущение высоты. И оно сильно отличалось от того, что обычно испытывал в полёте. Странно: вроде под ногами твердь, а будто в небе паришь, отчего появлялось неприятное чувство незащищенности. Холодный ветер пронизывал до костей.

Поёжившись, я прижал приклад к плечу. Перевёл оружейный сенсор в режим теплоискателя и прошёлся им по округе. Если прибор не врал, то мы на аэродроме были совершенно одни. Дав отмашку Войцеху, я остался возле самолёта.

Напарник, взяв пистолет наизготовку направился к ангарам.

В наступившей темноте я едва различал его силуэт, и, если бы не сенсор на автомате — наверняка потерял бы из виду. Обезлюдевший аэродром вызывал тревогу. С одной стороны, это даже хорошо, что нас никто не видел, с другой… куда подевались техники и диспетчер?

Поглядывая иногда по сторонам, основное внимание я сосредоточил на ангаре, где копошился Войцех. Напарник мелькал на экране моего оружия желто-оранжевым пятном на сером, исчерченном тонкими белыми линиями контуров построек, фоне. Если где-то недалеко от него появится человек, теплоискатель сразу это покажет. Но, пока в ангаре кроме Войцеха никого не наблюдалось.

Вскоре послышалось тарахтение двигателей, и темноту разорвал свет фар выкатившего на полосу заправщика — грузовика с цистерной и насосом. Отлично! Значит Войцех нашел топливо, и через полчаса мы свалим из этого жуткого места.

Шум ветра перекрыл какой-то свистящий звук, доносившийся сверху. Я поднял взгляд, но ничего не разглядел в черноте неба. Звук становился громче с каждой секундой. В груди появился неприятный холодок. В следующую секунду надо мной что-то пролетело на огромной скорости, заставив инстинктивно вжать голову в плечи и пригнуться.

Через мгновение раздался звонкий удар, а вместе с ним треск, скрежет и вой. Свет фар заправщика рванул вверх, потом метнулся в одну сторону, затем в другую, опять вверх, вниз, в сторону… Заправщик кувыркался по «взлётке».

— Войцех! — врубив фонарь, я побежал к напарнику.

Цистерну с топливом разорвало пополам. Передняя часть грузовика лежала колёсами вверх, заднюю отбросило обратно к ангару. Сверившись с теплоискателем, я увидел, что напарник всё ещё находился в кабине.

Добравшись до заправщика, я бухнулся на колени и сразу почувствовал, как штаны промокли. В нос ударил резкий запах «горючки», разлившейся вокруг. Плевать! Надо было доставать Войцеха, чем я и занялся.

Напарник шевелился и слабо стонал. Схватив за рукав, я принялся вытаскивать Войцеха из кабины. И тут снова услышал свист. Вскинул голову, выглянул из-за останков грузовика, направил фонарь верх и, заорав от ужаса, бросился ничком на землю: прямо надо мной пролетело полуметровое каменное ядро. Дрожь от удара снаряда о землю ощущалась всем телом. Я не видел, но чувствовал, как в нескольких метрах от меня куски грунта рванули вверх.

Воробья тебе в турбину! Нас обстреливали!

Когда первый шок прошёл, я сообразил, что целились на свет. Вскочив, я подбежал к передку грузовика и разбил прикладом фары. Погасив фонарик, я снова нагнулся к Войцеху, уже наполовину вылезшему из кабины.

Схватил его и отволок подальше.

— Что это было? — проговорил поляк.

Он тоже весь промок.

— В нас швыряют каменные ядра.

— Что? Кто?

Вот откуда мне знать «кто»?! Подавив нервозную злость, я спросил:

— В ангаре ещё горючка осталась? Или вся тут?

— Осталась, — проговорил напарник.

Он уже начал приходить в себя и подниматься, опираясь на мою руку.

— Думаю, что шарашат по свету. Сумеешь найти заправщик и сделать всё в темноте?

— Ага.

— Только осторожнее, тут всё полыхнёт от первой же искры.

Уверен, что Войцех и сам это понимал, но озвучить не мешало. Пригибаясь, он пошёл к ангару.

Я направил автомат в сторону откуда вёлся обстрел. Теплоискатель ничего не показал. Что вообще за дикость происходит?! Что не так сегодня с этим Пределом?! Сначала чуть слонами не растоптали, теперь каменными ядрами закидывают. Кто? Почему? Какого штопора?!

— Злотый! — мне послышался оклик напарника.

Посмотрел на ангар через теплоискатель: Войцех призывно махал руками. Видимо требовалась моя помощь.

Пригибаясь, я побежал к нему.

— Не смог завести, — сказал он, как только я приблизился. — Тяни!

Он взялся за рукоять грузовой платформы на роликах с установленными на ней небольшой цистерной и ручным насосом. Закинув автомат за спину, я впрягся рядом. Чуть не крякнул от натуги, но стоило сдвинуть тяжеленую платформу с места, как пошло легче. Мы поволокли её к «Шмелю», сделав небольшой крюк.

Дважды прилетали ядра. Но упали недалеко от первых двух, засыпав комьями земли и камнями обломки грузовика — я не видел, но не сложно было догадаться по звону и скрипу металла. Значит, точно ориентировались по свету. Оба раза мы останавливались, и потом приходилось снова упираться, чтобы сдвинуться с места.

Когда добрались до самолёта, я уже порядком подустал. Войцех выдохся не меньше, но без промедления присоединил раструб шланга к баку и начал перекачивать топливо, весьма резво работая рукоятью насоса. Я снова взялся за оружие. Ещё раз осмотрел аэродром через теплоискатель. Напарник и пассажирка в кабине «Беркута» по-прежнему оставались единственными источниками оранжевых пятен.

— Злотый! Смени меня! — попросил Войцех, срывающимся голосом, спустя какое-то время.

Передав ему оружие, я ухватился за рукоять и продолжил перекачку «горючки». Насос качал с усилием, и чувствовалось, как порции топлива прогоняются по шлангу и закачиваются в бак «Шмеля». От цистерны исходил специфический запах авиационного «дизеля». От моих штанов и куртки пахло так же. Теперь неделю будет выветриваться.

Свист нового снаряда, летящего в темноте в нашу сторону, заставил волосы на затылке шевелиться, но я продолжал работу, ощущая, как горят ладони от набитых мозолей.

Ядро громыхнуло метрах в десяти от нас. Мелкие осколки забарабанили по обшивке самолёта Войцеха. Буквально через четверть минуты ещё один снаряд вспахал ВПП. На этот раз дальше. Зато следующий снова обсыпал нас каменным крошевом.

— Вот козлы! — Выругался поляк.

Мне тоже хотелось, но дыхания не хватило, зато мысленно я крыл невидимых артиллеристов во все три этажа. Нас они не видели и палили наугад. Но легче от этого не становилось — случайное попадание ничем не лучше прицельного.

— Давай я, — напарник сменил меня.

— Как думаешь, долго ещё?

— Нет, я закончу.

Я охнул от удовольствия, когда прохладный автомат оказался в моих горящих ладонях. Разгоряченный после активной нагрузки, сейчас я начинал дрожать от пронизывающего ветра. Я поднял воротник куртки и застегнул его на пуговицы. Хотелось укрыться где-то, но приходилось терпеть.

Свиста ядер больше не раздавалось. Похоже, обстрел прекратился. Либо невидимый враг готовил нам какую-то новую гадость. Бросив взгляд на теплоискатель, я чуть не вздрогнул: на экране появилось с десяток мелких оранжевых точек.