07. Анжель

Шед сидел ровно посередине широкого дивана, закинув ногу на ногу — кажется, в его личных апартаментах, стоит один из лучших диванов столицы. Хотя, надо отметить, что продавленный, пожеванный, облезлый, обгоревший диван, который они вместе с Вилом Грокка таскали за собой ни один год, был и останется самым любимым и удобным для Шеда на все времена.

Но он трагически развалился, поэтому теперь лерментису приходится довольствоваться «печальной песней орла», обитой бордовым жаккардом.

— Добрый вечер, господин Шед, — Анжель сделал пару шагов вперед и встал ровно посреди комнаты, продолжая обнимать обнаженные озябшие плечи.

Лерментис поднял скучающий взгляд на зажатое бревно, которое ему минуту назад приволок управляющий.

Хотя Анжель — красивое бревнышко. Сразу видно — этот холеный, изящный юноша из очень хорошей семьи. Кожа у него белоснежная, как у истинного аристократа. Пальцы тонкие, длинные. Темно-каштановые густые волосы светятся здоровьем. А глаза у Анжеля пронзительно-изумрудные, большие, испуганные. Иными словами Анжель — нетронутая сладкая мечта для младшего чиновника, но Шеда одна внешность никогда не вдохновляла — ему нужно было совсем иное… Он точно знал, что даже середнячок может стать легендой, если вложить в данную цель всю душу.

Например — Шерри. Шерри хоть и не получил утонченные черты лица, но все равно стал лучшим работником «Искушения», благодаря несгибаемой воле, упорству и просто невероятному трудолюбию! И благодаря особой, неподдельной страсти к минетам, конечно же. Шерри в свое время отсосал у всех, кого можно было в «Искушении», включая поваров и грузчиков. Естественно, он делал это под чутким руководством Шеда, а не сам по себе.

А у Анжеля была лишь упругая подтянутая задница — вроде и отменная, только работать ей он не умеет и, судя по ужасу, сковавшему его аппетитное тело, — не очень-то и хочет.

— Видишь стол? Обопрись на него руками и расставь ноги, — скомандовал Шед, да еще таким тоном, будто одолжение делал Анжелю. Вообще-то, Шед действительно делал одолжение, согласившись посмотреть его второй раз.

Анжель всхлипнул, помялся несколько секунд, а затем медленно направился исполнять приказ, опустив голову.

По нему было видно, что находиться голым перед малознакомым лерментисом, пусть и прекрасным, как божество, ему стыдно, особенно… если нужно расставить ноги на ширину плеч.

— Прогнись в спине… еще… да, вот так, — Шед уже жалел, что связался с этим поленом, которое без приказа даже задницу отклячить не может. От девственника из приличной семьи лерментис много и не ждал. Это уличные мальчики и посудомойщики очень быстро учатся принимать нужное положение и ловко облизывать члены без стеснения, потому что иначе останутся без обеда и крыши над головой. А этот оранжерейный цветочек всегда кормили и ублажали.

— Сосешь управляющему? — Равнодушно между делом, поинтересовался Шед.

— Нет, господин… Он друг моей семьи. Когда…

— Я в курсе. Родители умерли, родственники разодрали имущество, долги и безнадежность, — Шед обыденно взял с тумбочки первую попавшуюся баночку со смазкой.

— Да… это так, господин.

— Многие через это проходят, — бесцветно ответил Шед, которому в отличии от Анжеля, досталась не любящая семья, а парочка педофилов.

Лерментис грациозно поднялся с дивана, расправив на миг морионовые крылья, и направился к своему столу.

— Агха-а, — юноша вскрикнул, дернувшись, и весь сжался, когда в него без церемоний вошли сразу два пальца.

— Почему «друг семьи» хочет уложить тебя под клиентов, вместо того, чтобы пристроить в какую-нибудь контору перебирать бумажки? — абсолютно безжалостно спросил Шед, а про себя отметил, — «Анжель не так уж и плох. Слишком тесный и неопытный, правда, но пожилым не требовательным богачам его задница должна приглянуться».

— Г…господин, — Анжель всхлипнул, слегка поддавшись вперед, дабы хоть немного сгладить болезненные ощущения, — Здесь… безопасно и… хорошо платят.

— Свои приемы оставь для стариков — им как раз нравятся девственные бревна, которые два слова связать не могут. Отвечай по существу и не дергайся, — ягодицы паренька наградили несильным звонким шлепком, от которого тот ойкнул.

— Здесь безопасно и хорошо платят, — повторил Анжель, выдохнув в конце фразы тихий стон и зажмурился.

— Только идиот назовет бордель безопасным местом. Но, допустим, ты просто надеешься пересесть на хрен влиятельного покровителя, — лерментис без особого энтузиазма погружался в узкое сладкое тело, не скупясь на смазку, которая уже ползла ручейком по внутренней стороне бедер юноши.

— Да, именно так, господин, — прошептал Анжель.

— Не скули, — сухо произнес Шед, резко вынимая пальцы с громким чавканьем, — Если ты собрался найти себе мужчину, чтобы он тебя содержал, то надо работать.

— Я готов.

— Работать над собой. Пока к клиентам выпускать тебя рано — ты деревянный, зажатый и скучный, как полено.

— Что?! — Анжель аж подскочил от неслыханной дерзости, потом он резко развернулся на месте, всплеснув легионом каштановых кудрей, и впился яростным взглядом в нахального лерментиса, посмевшего так его оскорбить.

— Ну сейчас не такой скучный — твой перекошенный от обиды рот уже хочется оттрахать, — Шед приподнял юношу за подбородок и принялся рассматривать его пылающие щеки и огромные изумрудные глазища, в которых кипели бессильный гнев… и радость, — Правда, всего пару раз.

Губы Анжеля дрожали.

— А ты думал, здесь перед тобой стелиться будут? Жизнь, где все перед тобой стелились, закончилась. Либо ты станешь хорошим работником, либо твое место займет другой парень, более способный, чем ты, — бесцветно произнес Шед.

Анжель безмолвно плакал, почти не всхлипывая, а гнев в его глазах уже погас, словно догоревшая свеча, оставив лишь дымку разочарования.

— Не скули, слабаков я выгоняю из борделя сразу, — твердо заявил Шед, — но я готов уделить тебе немного своего времени. Ты, конечно, бездарен и легендой не станешь никогда, но работник-середнячок из тебя выйдет — хоть какие-то деньги заработаешь. Ну и найдешь покровителя.

— Значит, вы правда будете моим учителем? — во взгляде Анжеля на секунду блеснуло хищное счастье. Не жалкое, наигранное, а самая, что не наесть настоящее искреннее, раскаленное — только Шед сделал вид, будто не заметил этого.

— С этого дня я для тебя «Учитель Шед.»