4

Мику разбудил звонок, когда солнце еще не взошло, и он был недоволен, но проигнорировать самого мистера Алексиса, заказчика этой игры, он не мог.

— Доброе утро, мистер Алексис.

Еще ввязываясь в эту кампанию, он уже знал, что пожалеет, но гонорар был слишком высок, чтобы отказаться. Да и аванс, выплаченный хозяином, был уже потрачен, поэтому назад пути не было.

— Камеры девятнадцать и тридцать восемь? Поправим.

Первая затяжка смягчила недовольство утренней побудки. Голос в трубке был бодр и слегка пьян:

— У нас большие ставки на гомосексуальные отношения в команде «Лямбда», предложи всем альфам, интересно, кто согласится? Даже не знал, что коллеги затронут эту тему, теперь самому интересно, кто выиграет.

— До какой суммы дойти, мистер Алексис? — Мика на память не жаловался, поэтому записей не вел, у него мозг работал как компьютер.

— Начни с обычной ставки и поднимай на десятку. Не ограничивайся в деньгах, но умей притормозить, как ты это умеешь. Сам бы на кого поставил?

— В «Лямбде»? Хм… Пожалуй, на Нильса точно. А вот второго пока не знаю. Интервью? С предпочтениями? Хорошо.

— Номер девять просит фотосессию ню с Юсисом. Ну он, думаю, много не запросит, всем известно, в какой он финансовой яме. — Сделаю.

— Я прогорел на вчерашнем конкурсе, поэтому давай сегодня не подкачай с альфами. За подсказку про Нильса наброшу, если выгорит. То, что эти игры были не совсем обычными, а вернее, вообще частными — компания миллиардеров делала ставки на победителей, на время, необходимое для согласия игрока, первого и последующих выбывших, на любую мелочь, на все буквально, о чем простому человеку даже подумать не пришлось бы, — никто не должен был догадаться. Мике приходилось крутиться как ужу на сковородке, и это задание было первым такого плана в его карьере. Он уже начинал жалеть, что ввязался, но был обязан Алексису очень многим, чтобы делать откат. Оставалось делать также хорошую мину при плохой игре. А уговаривать кого угодно на что угодно он умеет действительно лучше всех. Потому его и взяли на роль ведущего.

***

О том, что миллиардеры будут развлекаться не по-детски, он догадывался. Юрка страдал на острове не только от жары. Ему все время хотелось жрать. Не есть, не перекусить. Странно, что по такой жаре у него это чувство не атрофировалось. Его организм принимал все — от сваренных в кокосовом молоке сладковатых крабов до шевелящихся щупальцев. Его пробило на хавчик как после травки, и это было так нетипично, непривычно, раздражающе, что волновало даже побольше того, что он теперь омега.

— Слово-то какое дурацкое придумали — омега! — бухтел Юрка, никак не в силах заставить себя перестать злиться, крутясь, пытаясь улечься поудобнее на голом полу. Свитер спасал только от холода, куртку он дал на ночь Фуфику. Но отсутствие подушки и теплого одеяла, которое можно было бы положить между ног, укрыться, когда холодно, и раскрыться, когда жарко, свитер не заменял. Юрка перевернулся с боку на бок, сморщил нос от смешанных запахов многих тел, подложил кусок бамбука под шею. Гадский песок, проникающий везде, и твердый пол бесили его до чесотки. А еще эта странная реакция на почесывание Бьярта вымораживала. Чтобы он так подставился под мужскую руку — да никогда такого не было… Тело само реагировало, без включения мозга. И это было, как в футболе комментировал Гусев, а-а-апа-а-асна! Сон вповалку делал всех злыми, поэтому утром, когда все продрали глаза и поползли умываться, появление ведущего со съемочной группой никого не порадовало. — Доброго всем утра! — Мика улыбался и был приветлив. Видно было, что он спал нормально и питался тоже хорошо — на фоне зачуханных и отекших «лямбдовцев».

«Небось и кофе выпил», — зло подумал про себя Юрка и сплюнул на песок. Больше всего ему не хватало кофе. И мяса. И… и вообще все бесило. — Завтра у вас решающий день. Для одного из вас. — Улыбка Мики бесила всех. А он искренне наслаждался ситуацией — истинный облик стервы в мужском обличье. — Приглядывайтесь к членам команды. Кто уйдет первым? Кто недостоин получить миллион? Кто самое слабое звено и не понравился команде?

Ухоженный, свежий, радостный ведущий был занозой в заднице и показателем того, что можно наплевать, сдаться и вернуться к нормальной жизни. Но все молчали. Вылететь на первом же испытании никому не хотелось. — А сейчас вы будете по одному приходить на лобное место и давать интервью. Вначале пойдут омеги. Мистер Бьорн, прошу вас, вы первый.

Один за другим омеги уходили и приходили, остальные занимались текущими делами: Стефано колдовал у костра, альфы с бетами возились с хижиной, часть команды отправилась на поиски пропитания — кокосы и манго за два дня в ближайшей округе закончились, надо было идти их искать и добывать, что оказалось не так уж и просто. Смотреть на кокосы уже не моглось, но выбора не было: рыбу ловить нечем, крабов уже насобирали, но их необходимо готовить, а вот кокосы не портятся, хотя на третий день кокосово-крабовой диеты всех уже тошнило, как омег от вчерашнего испытания.

— Руфик, о чем там спрашивают? — добродушно поинтересовался Мойша, ошиваясь возле омеги и явно оказывая тому особое внимание. Юрка должен был идти следующим. Прислушались и заинтересовались все.

— Да фигню всякую… — Лениво обмахиваясь веткой, Руфик присел в тень пальмы. — Зачем вы сюда поехали, для чего вам такие деньги, куда потратите, если выиграете, на что вы точно не пойдете ради денег… Предпочтения в… Да херь всякую.

На лобном месте Мика уже ждал Юрку и улыбался ему как-то по особенному. Сигарета в его руках притягивала взгляд, и дым от нее тут же напомнил Юрке, как нестерпимо ему хочется курить помимо прочих хотелок. — Присаживайтесь, Юмодзи, — ведущий приветливо взмахнул рукой, указывая на валун. Оформление на острове было сделано под древних ацтеков — такое же неудобное, как и любые другие муляжи.

— Мика, дайте сигаретку, курить хочу, не могу! — Юрка присел на камень и улыбнулся. Он, конечно, сомневался, что тот удовлетворит его просьбу, но не спросить не мог.

— Мальчики, отойдите на пять минут, — Мика махнул операторам рукой, и те тут же молча удалились. — А что я получу взамен? — Улыбка ведущего стала хитрой.

— И кофе, пожалуйста, — втянув ноздрями запах из кружки, ответил Юрка с такой же улыбкой. — А что ты хочешь получить? Денег у меня здесь нет. Могу ракушками расплатиться.

Мика нажал крохотную кнопку наушника в ухе — если бы не это движение, Юрка бы не знал, что у того в ухе что-то есть, — сузил глаза, кивнул.

— Окей. — И уже ему ответил: — Фотосессия ню. Поначалу Юрка даже не врубился — ну как-то это прозвучало донельзя странно, по-пидорски. Раньше ему фотосессий не предлагали, а тут прямо сразу ню, и он продолжал по-дурацки улыбаться по инерции, пока не дошло до самой мякотки. Улыбка увяла. Его охватил пизденящий душу леденец. То есть леденящий душу пиздец, но это было неважно.

— А не охуел ли ты часом, милый? — оторопело вытаращился Юрка на интервьюера. — За кофе с сигареткой торговать натурой?!

— Ну а что бы ты хотел взамен? Проси что хочешь… — Улыбка Мики в этот раз была не наглой, не стервозной, мягкой даже. — Можешь подумать до завтра. Он махнул рукой стоявшим невдалеке операторам и осветителю: — Пишем, мальчики! Итак, Юмодзи, что привело вас на этот остров?

Мика сидел расслабленно и подбадривающе улыбался. Юрка подготовился. Ну, как успел, за то время, что было до интервью, — ему надо будет жить здесь дальше, а актерствовать он точно не сможет.

— Я решил изменить жизнь и начал с себя. — Он опустил глаза в пол, нервно облизнул губы, совершенно не догадываясь, что, желая показать себя скромным, выглядел с точностью до наоборот — соблазнительно донельзя. — Я хочу нести в этот мир добро и, если получу приз, кардинально изменю образ жизни. Буду заниматься благотворительностью и путешествовать по миру.

— Ах! — всплеснул руками Мика. — И мы больше никогда не увидим вас в кино? Это будет очень большой утратой!

— Зато мир в моем лице приобретет интересного путешественника и хорошего человека. — Возможно, это достойная замена актерской работе.

— Мика задумчиво постучал ухоженными ноготками по белой гладкой коленке. — Но знаете, злые языки поговаривают, что ваша актерская карьера закончилась, когда режиссер «Страсти в гареме» застукал вас с каким-то альфой прямо в своей квартире, и с тех пор больше никто не желает вас снимать… Опачки. Юрка понял, что незнание своей биографии сыграло с ним плохую шутку. Он от души рассмеялся, заразительно, легко, добродушно. Именно за это любила его Зойка — за непосредственность и умение находить хорошее в любой ситуации. Если бы он смотрел на интервьюера, то заметил бы, что Мика приятно удивился и даже стиснул коленки, быстро облизнув губы. Выглядел неухоженный Юмодзи как только что вынутый из постели после бурного секса. Хорошо, что Юрка этого не знал.

— На то они и плохие языки. С некоторых пор я не обращаю на них внимания. После встречи с гуру я понял, что надо направлять все свои помыслы как раз на хорошие языки. Все мы отрабатываем свою карму, и моя сейчас на верной дороге — в самом ее начале.

— Оу! — ласково воскликнул Мика. — Я знаю один очень хороший язычок… Но это к делу не относится. А вот скажите, Юмодзи, на что вы могли бы пойти ради великой цели? Насколько простирается ваша карма?

— Мика, кто-то из умных сказал: если ты споткнешься, упадешь и выживешь, то впоследствии можешь смело говорить, что пережил столкновение с планетой. Поэтому после столкновения с целой планетой, которое я пережил, я могу многое.

— Тогда покажите нашим зрителям ваш знаменитый танец, которым вы покорили сердца миллионов любителей «Розы любви», — Мика легонько и очень элегантно захлопал в ладоши.

Юрка снова расхохотался. Вряд ли эти миллионы захотят посмотреть, как он танцует тектоник или танец робота или переминается с ноги на ногу — весь максимум, что он умел в танцах. С Микой творилось что-то непонятное — он все больше и больше попадал под очарование Юмодзи. Тело отзывалось желанием, и он слегка поерзал на валуне, устраиваясь поудобнее. Благо сам Юсис совершенно не обращал внимания на странное поведение мистера «Самые сексуальные губы». А Юрка смеялся, потому что понял, что жизнь повернулась так, что он оказался на новом месте, без денег, связей, жилья и поддержки. В положении Чебурашки. Как-то в сети ему встретилось такое описание, и тогда это было просто смешно и беспредметно, а теперь оказалось попаданием в яблочко. У него нет жилья, но Чебурашка вообще начинал с коробки, а потом жил в телефонной будке, и ничего — обзавелся друзьями, построил дом, стал счастливым. У него нет нормальных друзей? У Чебурашки вообще друг был крокодил. И там еще советовали никогда не сдаваться и чебурашиться изо всех сил*. — Пожалуй, я не стану танцевать, милый Мика. — Юрка воспринимал ведущего как красивую женщину, поэтому даже начал слегка флиртовать. А то, что у милашки, возможно, член побольше его собственного, об этом он старался не думать. — Пусть те мгновения останутся моим звездным часом. Уходить нужно на хайпе, на волне.

— Вы удивительное создание! — Мика был непритворно изумлен и очарован собеседником. — Как вы можете в такой ситуации быть на позитиве?

— Да просто чебурашусь, — снова улыбнулся Юрка. Зойка ему всегда говорила, что, если долго улыбаться, организм начинает непроизвольно поднимать настроение. Кажется, это работало! Завершив интервью, Мика отправил операторов и протянул Юрке чашку кофе в кружке-термосе, подкурил ему сигарету, и тот насладился пятью минутами непередаваемого кайфа, кажется даже постанывая от удовольствия. Он хотел растянуть это подольше, но все проглотилось слишком быстро и сигарета закончилась в несколько затяжек.

— Что я буду должен? — После доставленного удовольствия Юрка был настроен добродушно и приветливо.

— Да ничего серьезного, сойдемся на чухау. Главное, никому не рассказывай про плюшки — на всех у меня не хватит, — насмешливо погрозил пальцем Мика. Что это такое и с чем его едят, Юрка решил не спрашивать, он и так много чего не понимал в этом мире, и падать ниже того плинтуса, где он оказался, ему категорически не хотелось. — А насчет фотосессии подумай! Можешь просить все что угодно! Фотографии пойдут в один-единственный альбом ценителя твоей красоты, и он готов раскошелиться…

После интервью Юрка отправился к водопаду — хотелось освежиться и не в соленой воде, а в чистой. Напиться, поваляться, расслабиться. Но ему не дали этого сделать. К сложенным вещам, тихо повизгивая, внезапно подскочила непонятно откуда взявшаяся обезьяна и схватила что-то блестящее, тут же улепетывая на дерево, как только Юрка вскрикнул и замахал руками. Единственным блестящим предметом в вещах был нож, и отдать неразумной макаке самое главное свое достояние Юрка не мог. Выскочив из озера как укушенный, он тем не менее остановился, чтобы натянуть на себя одежду, ибо без нее оставаться тоже не хотелось. И хоть Бьярту он говорил, что у обезьян бесполезно что-то отбирать, но тут решил наплевать на все и свое отобрать. Мартышка перепрыгивала с ветки на ветку, с дерева на дерево, радостно визжа и как будто играючи, когда Юрке по земле бежать среди лиан, корней и травы было очень несподручно. Ободрав руки и расцарапав ноги — обувь он держал в руках, — Юрка все-таки через полчаса погони, грязных угроз и откровенного бешенства подобрал выброшенный порезавшейся обезьяной нож и понял, что заблудился. Но геройский отъем имущества поднял его чувство собственной важности на недостижимые высоты, и он даже не испугался, что оказался в незнакомой местности. Там того острова-то было раз-два и обчелся.

В этой части джунглей за очередным поворотом оказалась огромная поляна, очень хорошо замаскированная лианами, в центре которой стоял тотемный столб, алтарное ложе и намного лучше изготовленные атрибуты, чем бутафорские на лобном месте. Очевидно, здесь будет проводиться очередной конкурс. Юрка с интересом огляделся, почувствовал себя неуютно и выбрался той же тропинкой, которой пришел. Поплутав еще минут сорок, он заметил знакомый водопад и вернулся к хижине, понимая, что пропустил и обед, и полдник, и голоден, как мамонт. Бьярт был рад тому, что взял дезодорант, поскольку на третий день воняли все, причем одинаково — пóтом, водорослями и крабами. Даже беты. От омег тоже несло, но не так, как от альф, хотя один запах из общей массы все же выбивался, довольно мягкий, приятный, но терпкий — нотки кедра и еловая смола, нагретая солнцем. Когда Юми проходил мимо, Бьярт всегда знал — его тело реагировало в режиме нон-стоп учащающимся пульсом, как у волка, который слышал топот оленя. Ожидать того, что кто-то из омег ему понравится, стоило, но он надеялся, что это произойдет не так скоро и не столь ярко. Это определенно предвещало трудности, как в любом разнополом коллективе, а здесь, среди пальм, обжигающего в полдень просоленного ветра и шума прибоя, было еще труднее. К тому же Юмодзи все больше становился на себя экранного не похож: обрезанные волосы завились от соленой воды, посветлели, выгорев на солнце, кожа потемнела, покрылась ровным золотистым загаром, и все это за три несчастных дня. Бьярт, который каждое утро уходил подальше, туда, где образовывалась небольшая бухта в камнях, и занимался там зарядкой, понимал, что близкие контакты в столь тесном кругу неизбежны, поэтому свои фантазии стоит поумерить. Пока они не укоренились.

Вечером третьего дня их собрали в чаще леса, выстроив в две шеренги по обе стороны от выкопанного в земле неглубокого бассейна, застеленного брезентом. Вместо воды дно его покрывало месиво из глины. Ведущий, облаченный в слепяще белую, затянутую на животе узлом рубашку и белоснежные короткие шорты, выглядел среди всего этого мракобесия ангелом во плоти.

— Бля, а губы у него свои, интересно? — Юми, стоящий со Стефом за спиной, цокнул одобрительно.

— Свои, я думаю, — ответил тот громким шепотом. — Он же моделью раньше работал. Мика, сняв очки, сунул в рот дужку, постоял, разглядывая собравшихся.

— Я смотрю, в обеих командах альфы — как на подбор. Брутальные, большие. Но что, если мы проверим, такие ли же они на деле? Перед вами бассейн, на дне которого лежит канат. К каждому концу каната привязан большой ключ. Ключами вы можете открыть дверцы сейфов, что расположены по обе стороны бассейна, — в них лежит то, что вы хотите сейчас больше всего. Но для того, чтобы дотянуться до дверцы, вам придется побороться — команды тянут канат в свою сторону, и приз достанется самым сильным. Приступайте, друзья мои. — Мы продуем! — немедленно заныл Руфик. — Вы посмотрите только, какие у них альфы, не то что наши задохлики! Ну ладно, бизнесмен наш еще куда ни шло, но остальные… — Завались! — воскликнул Юми. — Неизвестно еще ничего! — Спасибо за поддержку! — фыркнул Акуила, самый субтильный из всех альф. — Нам достались лучшие омеги!

Бьярт, стащив рубашку, бросил ее на землю, за ней последовали шорты и обувь. Альфы, помявшись, тоже разделись, затем по очереди спрыгнули в бассейн и ухватились за канат. Четверо других альф — явные спортсмены или просто одаренные от природы мускулатурой — взялись за другой конец. Со звуком гонга начали тянуть, и Бьярт, ставший во главе, сразу почувствовал, что преимущество на стороне противника, слишком уж резко дернулся канат из рук.

— Давай-давай! — сложив ладони у рта, завопил Юмодзи. — Покажите этим черепахам, что наши умеют!

— Мальчики, рыбки, зайки! — голосили омеги из другой команды, и громче всех — Фелси, немного неряшливый, помятый, но какой-то подозрительно довольный. — Вперед! Вы сможете!

Несмотря на то, что в их родной команде омег было больше, противники орали громче. Бьярт, упершись в скользкое дно, шагнул назад, ощущая, как вздуваются жилы на шее. — Поднажмите! Ну! — рявкнул он, делая еще шаг. Сзади пыхтел Нильс, Халдор матерился сквозь зубы, Акуила молчал, но, когда канат начал перетягиваться в их сторону, вдруг поскользнулся, подсек Халдора впереди и свалил всех, как домино. Бьярт, выпустив чертову веревку, смотрел, как альфы-противники открывают сейф и достают оттуда яркие бумажки.

— Приглашения на ужин, — сообщил один из них. — Ребят, сегодня у нас банкет! Любые блюда на выбор!

Когда улюлюканье стихло, Мика добавил: — Верно, самые сильные заслуживают хорошего ужина! Команда «Созвездие» сегодня вечером отправляется на катере на остров Мирта, где их ожидает шведский стол из морепродуктов, мясных закусок и десертов. А вы, «Лямбда», тренируйтесь лучше — в следующий раз вам, возможно, повезет больше.

Выбравшись из бассейна, Бьярт отряхивался от грязи, когда к нему подошел Мика — один, без камер. Омеги, оживленно жестикулируя, ругались с альфами неподалеку, пока беты молча кивали.

— Ты старательный, — сказал ведущий, подняв длинные изогнутые ресницы. — Хочешь конфетку? Тонкие пальцы скользнули в кармашек шортов, добыли оттуда завернутую в фольгу карамельку и зажали ее, как сигарету. — Спасибо, я сладкое не люблю, — хмыкнул Бьярт.

— Уверен? — Конфетка исчезла в кармане. — Смотри, если захочешь — обращайся. Мы всегда найдем для тебя личное задание. Проводив его взглядом, Бьярт вернулся к команде как раз вовремя: Руфик симулировал голодный обморок.

Юрка посмотрел на команду, раздосадованную проигрышем, особенно когда они узнали, что именно проиграли. Есть хотелось всем. Сегодня со жратвой у них не задалось, и не потому, что опротивели кокосы и крабы, а потому, что с их добычей тоже оказалось все непросто. А потом почти готовые крабы случайно выплеснулись, погасив костер, когда перегорела и подломилась над котелком держащая его палка. Вообще все уже начинало его подбешивать — да и не его одного. Работали все с ленцой, разброд и шатание было главным, чем все занимались, тот же костер не смогли сделать нормально сразу — ходили яйца чесали да в море плескались вместо того, чтобы тех же крабов наловить или кокосов поискать. Но от злости есть хотелось еще больше — прямо живот подводило. Раньше он мог день проходить без еды, если кофе с утра заглотит. Вечером поужинать — и нормально. А здесь же это было просто наваждение какое-то, и то, что Руфик свалился в голодный обморок, Юрку даже напугало. Решительно развернувшись от бегающих вокруг омеги игроков, он направился к Мике, который, казалось, именно его и ждал. — Я согласен. Взамен на продукты для всей команды. Мясо, крупы, специи, кофе, чай. А, и сахар. — Может, еще и мороженое со льдом? — хмыкнул Мика, прижимая кнопку у наушника. — Уговорил. Ведро мороженого. Пломбир сливочный, — ухмыльнулся Юрка, а ведущий посмурнел.

— По рукам. Фотосъемка завтра на заре. Продукты ближе к обеду. Их еще доставить надо.

Юрка, засунув руки в карманы мятых и грязных штанов, побрякивая фенечками, вразвалочку пошел в сторону хижины, видя, что Фуфика уже несет на руках Нильс, как самый сильный из альф. Происходящее сильно напоминало сюжет «Пышки» незабвенного Ги де Мопассана, и Юрка подозревал, что описанное классиком пару сотен лет назад прочувствует на собственной шкуре не далее как с завтрашнего дня — вначале одобрение и неподдельную радость, а после презрение и попреки в распущенности. Но ему было плевать. Хорошие дела легко не делаются. Вечером, после ужина, Юми отошел к той самой поваленной пальме и сел, подтянув ногу и упираясь подбородком в колено. Потом — лбом, и тогда Бьярт догадался, что что-то не так. Он как раз возвращался с вечернего заплыва в бухте и не смог пройти мимо. Опустил взгляд на босую расцарапанную ступню, бегло осмотрел напряженные мышцы голени и ссадину на — очаровательной, к слову, — коленке в подвернутых штанах. — Судорога? — произнес он скорее утвердительно, сев на пальму. Юми вскинул голову, сдвинул брови, стиснул зубы и ответил сквозь них:

— Похоже на то. Растянул, когда бежал. — Бежал?

— Ерунда, мартышка нож сперла. Догнал. Забрал.

Бьярт, жестом спросив разрешения, потер ладони друг о друга, разогревая их, а затем принялся массировать окаменевшие мышцы, перебирая пальцами от щиколотки к колену. Юми выдохнул коротко и зажмурился. — Сейчас станет легче, — пообещал Бьярт. — Пьешь мало жидкости, плюс физическая перегрузка. К тому же стресс, а во время стресса организм теряет кальций, который необходим для расслабления мышц. Калий еще нужен, фосфор. Рыбу надо научиться ловить, поговорю завтра с Нильсом, может, придумаем что.

— Бля! Удочки надо было просить… — расстроенно пробормотал омега и на вопросительный взгляд только махнул рукой: — Забей!

Юми затих, уложив испачканную в песке ступню на его колени, и сопел странно сердито. Когда Бьярт поднял голову, то заметил, как тот смотрит на него сосредоточенно, изучающе, исподлобья, зачем-то провел ладонью выше, под коленом, более интимно, и сдержал ухмылку, когда ноздри Юми дрогнули. — Кечпокмук, — прозвучало за их спинами. Бьярт с неохотой опустил ногу и обернулся. — Эти ягоды называются кечпокмук, они дальний родственник винограда, содержат туйон в составе, и из них можно сварить компот.

Юми, посмотрев на довольного Стефа, держащего в подоле майки несколько горстей крупных бордовых ягод, фыркнул:

— Брагу сварить хочешь? Поддерживаю!

Юрка не знал, что пробудил древнее зло: Стеф, кажется, продал душу дьяволу за умение готовить мозгодробящие алкогольные компоты. Либо переборщил с количеством ягод, потому что торкнуло всех, как на том корпоративе, когда Бьярта взяли на понт с островом. Омеги хихикали и валились в кусты. Альфы сидели с каменными лицами, беты сразу пошли спать. Юрка остался у костра вместе с Бьяртом и Стефом, допил оставшуюся жидкость из котелка, затем подхватил бормочущего Стефа под руку и зашагал к хижине.

— Доказал? Доказал же? — пьяно бормотал Стефа, требуя чтобы Юми подтвердил. Он раскачивался, заставляя как былинку шататься и Юрку. И со стороны было вообще непонятно, кто за кого держится.

— Что доказал? — Юрка даже остановился, чтобы понять. При такой качке было трудно сообразить, где небо, а где земля, не то что кому кто доказал.

— Дома не верили… что смогу. А я смогу… смог… вот, а не домохозяин!

— Ты ваще сила! Ты герой, Стефа! Я тя люблю! — Юрка пьяно обнял пухлика. — Мы без тебя сдохли бы! Ты аще-е-е!

В сон — тяжелый, густой, горячий — Юрка провалился, как в засахарившийся мед. Снилось что-то непотребное, из ряда вон: охуительно гладкие загорелые ножки, точеные бедра, хрупкие плечи, сдавленные его пальцами, и совершенно невозможные губы. Розовые, теплые, влажно-соблазнительные, сладкие. А потом знакомый голос, тот же самый, что спрашивал его утром о планах на будущее, простонал с мольбой:

— Трахни меня!

И яйца скрутило желанием. Во сне Юрке было абсолютно плевать, что баба, которую он трахает, разведя ноги, надрачивает не его, а свой собственный член. И проснулся с недовольством от того, что его толкали в плечо.

— Что, блядь, опять? — воскликнул он, рывком сев на досках. Бьярт, нависавший над ним, задумчиво проговорил:

— Ты стонал. И ты… очень сильно пахнешь. Юрка, поерзав на заднице, ощутил непривычную мокроту в районе полупопий и стоящий колом член.

— Я обоссался? — предположил он. — Вроде нет. — Бьярт задержал дыхание, сглотнул. — Эротические сны, думаю.

— А, ну да, ебанина снилась полнейшая… Пойду отолью.

С трудом поднявшись, Юрка нетвердым шагом направился к кустам. Добрался до отхожего места, справил, хоть и с трудом, нужду и обратно двинулся уже другим путем, вдоль вытоптанной к водопаду тропки. Пока мысли его теснились в голове, пытаясь прогнать ночное наваждение, он шагал и шагал, потом зацепился взглядом за странное шевеление у одной из пальм. Сначала он подумал, что какая-то хрень застряла в лианах и не может выпутаться, затем — что сношаются обезьяны, и лишь сощурившись, увидел, что вполне знакомые фигуры слились в страстном сексе. Мойша — тихоня еще тот — старательно натягивал на свой член постанывающего Руфика в положении «стоя, мордой в пальму». Юрка ушел бы незамеченным, но, засмотревшись в изумлении, стукнулся головой о ствол впереди и выругался.

— Ты чего следишь за всеми, козел! — отпрыгнул от приунывшего Мойши Руфик. — Да нах вы мне сдались, извращенцы хуевы! — плюнул Юрка. — Фу, блядь, в жопу пердолиться, фу!

Он так и плевался до самой хижины, пока не увидел еще одно копошение уже внутри хижины, как раз там, где спал Нильс. Подкрался и выдохнул с облегчением: храпящий альфа прижимал к себе уснувшую в его объятиях обезьяну вида красноносых, отличающихся повышенным дружелюбием, которая могла забрести в хижину случайно, ведя полуночный образ жизни.

— Только не выеби ее, умоляю, — негромко сказал Юрка и перебрался на свое место. — Господи, что за день!