Один на миллион

Юрка дрался хладнокровно, отчаянно, но неумело. Это было видно гопоте, и они откровенно ржали над ним, играя как три кота с хромой мышью. Не для того он ходил в качалку, чтобы на парней в душе смотреть, там-то он отводил глаза, хоть и поглядывал мельком — неистребимое желание померяться пиписьками заложено на подкорку каждого мужика, даже если он голубой. Такие тоже ходили в «Муромец», и их он изредка различал. Но «сила есть, ума не надо» в этот раз дала сбой, потому что гопоты было в три раза больше, чем Юрки. А именно тройка худощавых, в трениках и кепочках пацанов привычно зажала в клещи и методично, поочередно наскакивала то сбоку, то спереди, и прорваться не было никакой возможности. Тем более живот и бочина уже сильно саднили и мешали отвечать на удары в полную силу. Да и не дрался Юрка со школы. А в качалке только мышцы прокачивал, да что-то в драке это не помогало против быстрых и умелых соперников. Юрке даже не столько было жалко несчастный телефон, который его вот уже полгода радовал, сколько он знал, что, даже забрав его, эти уебки не остановятся. Особенно беспокоил самый мелкий — полтора метра в прыжке, прыщавый и белобрысый, удары которого он пропускал чаще, когда двое, повыше, отвлекали на себя внимание. Может быть, Юрка бы и выбрался из этой потасовки, если бы мимо прошел кто-нибудь, спугнул эту банду малолетних утырков или рядом проехала машина — хоть простая, а еще лучше полицейская, но ему не повезло. Сзади по стеночке подкрался отсутствовавший до этого четвертый поцик и с ноги, вертухой, заехал Юрке по уху.

Свет померк не сразу, Юрка еще успел почувствовать, как несколько ног добивают его в живот, но даже боль в полной мере не успела обволочь его спазмами, как темнота окутала спасительным коконом. Пришел в себя Юрка, вспоминая, была драка или приснилась ему, потому что тело не болело. Он слепо зашарил вокруг себя руками, не размыкая глаз, страшась увидеть что-то не то. Потому что отхреначили его тогда сильно, очень сильно… Может, ему что-то отняли и он на опиатах? Потому что болеть было должно. Если только он не в коме и не… на том свете. Глаза все же открыть пришлось.

— Ну наконец-то! Наш лесной фей очнулся! — Чудо в перьях, сидящее рядом, — сходу даже не определить, пацан или девка, — сложило молитвенно руки и воздело глаза к небу. — Я уж думал, что наше участие в шоу накрылось медным тазом. Как раз в твоем стиле — профукать последний, единственный шанс засветиться в эфире и поднять рейтинг.

— Ты кто? — ошалело спросил Юрка. — Начинается! — всплеснул руками его визави. — А я уж думал, пронесло…

Не ответив, он наклонился к Юрке, мазнув длинными цветными прядями по лицу и обдав его каким-то неземным запахом, причем совершенно не искусственного происхождения, тот как-то сразу это понял, и ощупал голову, аккуратно пальпируя длинными пальцами макушку. Боль вонзилась тонкой иглой прямо в мозг так, что из глаз натурально брызнули слезы. Руки сами оттолкнули идиота со вкусным запахом, упершись пятерней в раскрашенное лицо.

— Ты ебанько, что ли? Садюга! Убить меня хочешь? — грозно спросил Юрка, а получилось тонко, пискляво и рычаще-плаксиво.

Чудо в перьях — реальных перьях, торчащих в прическе, — довольно улыбнулось и село на стул обратно, откинувшись на спинку.

— Жить будешь, раз ругаешься. Но только ты мог попасть в такую дурацкую ситуацию. Поэтому кто из нас ебанько, ясно даже без экспертизы.

Юрке все происходящее не нравилось до звона в ушах. Во-первых, было жарко. Он повел глазами по белой комнате, белому потолку, воздушным шторам, колышущимся от ветра, зелени за окном и прифигел.

— Стопэ! А откуда лето? Осень же была! — Он побледнел и спал с лица, и у парня напротив — бугорок в штанцах утвердил Юрку в мысли, что таки это пацан, но с причудами, — тоже лицо тут же вытянулось.

— Так. Юми. Давай без твоих дурацких шуточек, пожалуйста.

«Юми. Хуюми», — подумал Юрка и понял, что такую зелень он видел в детстве, когда с родителями ездил на Черное море. А в его родном Мухосранске отродясь пальм не водилось, кроме искусственной в крупном торговом центре. Это было раз. Два — самое царапающее несоответствие, кроме, конечно, вида и запаха этого чупера, чуда в перьях то есть, — это его голос. У Юрки он был пацанский, с хрипотцой, не бас, но даже в темноте не спутаешь с девчачьим. А тут… Он откашлялся. — Еще раз давай — ты кто?

Видимо, до чупера дошло, что шуточками не пахнет, а пахнет аммиаком, и он наконец-то совершенно серьезно ответил:

— Я твой агент, ты что, серьезно не помнишь? — А я тогда кто? — закономерно продолжил Юрка и сел в кровати, спустив ноги на пол. Загорелые. Длинные. Гладкие. Онбывдул. Были бы такие ножки у его Зойки, он бы их с плеч не снимал. И даже то красное платье купил бы втридорога…

— Скажи, что ты шутишь, Юми…

Руки были тонкие, с рельефными прокачанными мышцами, ногти коротко обрезаны, но отполированы, волосков не наблюдалось.

— Я тебе ща втащу, если ты не ответишь… — тихо и спокойно сказал Юрка, из последних сил держа себя в руках.

— Да понял, п-понял. — Голос у чупера задрожал, и страх прорезался ощутимой ноткой. — Юмодзи Юсис, актер, певец… Участник шоу «Миллион на одного». Да не может быть, чтобы от прилетевшего в башку кокоса ты все забыл, Юми, — совсем плаксиво закончил тот, глядя, как его «звездочка» трогает и осматривает себя с дотошностью ветеринара, ощупывающего кота перед кастрацией.

— Угу. И где мы?

Юрка встал и на непослушных ногах подошел к окну, вглядываясь в свое отражение. Из стекла на него смотрел совершенно незнакомый пацан с длинными черными волосами, карими глазами, скошенным лбом и длинным носом. Полноватые губы произносили его текст, и в первый момент Юрка подумал, что это грим. Он даже поскреб ногтями лицо, но никаких накладок не обнаружил.

— На острове. Ты прошел отбор в шоу, знал бы ты, чего мне это стоило! И теперь хочешь соскочить? Херушки! Я тебе не позволю! Мы же твою квартиру продали, чтобы ты смог участвовать в этом дебильном шоу. Ты же сам меня упрашивал. И что теперь делать?

Чупер подскочил и начал метаться по комнате, схватив себя за волосы. — Если ты соскочишь, я тебя к себе жить не пущу! Мой бета и так на тебя заглядывается. Так. Бери жопу в руки и давай работай! Звезда ты или где? Омега или кто? — визгливо накручивал он себя и Юрку. — Лямбда, блядь, — ответил тихо Юрка и посмотрел на море за окном и летающих невдалеке чаек.

***

Корпоратив — высшее зло. Злее только корпоратив, когда босс — твой старый приятель, который уговаривает тебя бухать стопку за стопкой, только чтоб не выглядеть на фоне прочих сотрудников конченым алкашом. Вообще-то Бьярт мог пить очень много, и при этом состояние его не ухудшалось, мозг работал исправно, движения не замедлялись, но появлялась неприятная раздражительность. Ликкон, горе-босс, это знал, но все равно совал ему в руку наполненный бокал горячительного, подзывал взмахом руки омег из пятого рекламного отдела и продолжал бессмысленный, беспощадный кутеж.

— Давай к нам, малыш! — бузил босс, утягивая на диванчик рядом с собой хихикающего омегу из того же пятого.

Бьярт слегка приподнимал уголки рта — в его случае это обозначало улыбку. Сладко, до приторности пахнущие, щебечущие омеги липли к нему с двух сторон, перемигивались, трогали бицепсы сквозь ткань белой рубашки.

— Вы такой большой и сильный, Бьяртмарт! Вы ходите в спортзал? — проворковало создание в кофточке с пайетками, сквозь которую проступали бугорки сосков.

— Я не хожу в спортзал, — прогудел Бьярт, нарочно подбавляя в голос металла — он с недавних пор флиртовать не любил, только в качестве разминки, когда нужно было спустить пар и как-то завязать разговор перед его переводом в горизонтальную плоскость.

— Он у нас зожник, — фыркнул Ликкон, опуская пятерню на бедро пискнувшего омеги. — Спортсмен, в рот его еб!

— Я слышу скепсис в твоем голосе? — заметил Бьярт.

— Что ты, милый! Всяко лучше, чем блевать утром от перепоя… Но все равно даже такой, как ты, вот там бы точно не выжил. Оглянувшись, Бьярт тоже посмотрел на экран плазмы, которая без звука показывала рекламу «Миллиона на одного» — очередного реалити-шоу, где рандомные участники боролись за выживание и лям самых обычных, но таких необходимых зелененьких. В ролике показывали не менее зеленые девственные леса с недовольными мартышками и полутораметровыми сколопендрами, и это был только первый этап шоу, после которого количество участников должно было сократиться вдвое. Оставшаяся дюжина везунчиков переходила на другой уровень игры, и что их ожидало, пока было тайной.

— А сколопендры, знаешь ли, делают кусь, — заперхал от смеха Ликкон. — И крокодилы там. И ядовитые твари, и…

— Ты хочешь сказать, что я не смог бы? — поинтересовался Бьярт.

— Ты слишком рафинированный, признай это, — качнул бокалом босс. — Ты выживешь с крокодилами в одном вольере, но не продержишься и недели без дезодоранта.

— Ты же знаешь, что это не так. Я жил неделю не только без дезодоранта, когда мы сплавлялись по горной реке и жили потом в деревушке, пока ждали вертолет.

— Это не то же самое, Бьярти. Такие красавчики-мачо, как ты, только с виду самцы. А в таких вот джунглях…

Ликкон вздрогнул, когда Бьярт со стуком опустил стакан на столик. Омежки, затихнув, вжались в спинку дивана.

— Устрой мне место в этом гребаном шоу, — произнес Бьярт. — Тебе это труда не стоит, свяжись с телевизионщиками.

— Бьярти, ты…

— Свяжись прямо сейчас. Я докажу тебе, что такие, как я, умеют не только трепать языком, пока такие, как ты, разглагольствуют о высоком. Звони, Лик. Звони.

Разумеется, Бьярт перебрал с горячительным. Но утром, когда секретарь Ликкона позвонил ему, чтобы сообщить о назначенной в медиахолдинге встрече с продюсером шоу «Миллион на одного», Бьярт лишь сплюнул с досадой, но сказал, что подъедет. Потому что он никогда не отступается от своих слов. В холле телевизионной вышки Бьярт, проходя, невольно выцепил взглядом стоящего у информационной стойки омегу — высокого, худощавого, но хорошенького, с живыми темными глазами на остроносом лице. Одет тот был по последней моде, в блестящую блузу малинового цвета и светлые джинсы, державшиеся на тазовых косточках вне законов гравитации. Бьярт, усмотревший было некоторую дерзость в чертах лица, вновь поморщился, когда омега, пересекшись с ним взглядом, кокетливо заправил длинную темную прядь за ухо и улыбнулся. Ничего нового. Да и что стоило ожидать от второсортного актеришки, каким был Юмодзи Юсис, некогда звезда первого плана, а теперь… Кем он был теперь? Бьярт попытался, но не смог вспомнить ни одного фильма с ним за последний год. А это значило, что продюсеры могут сыграть на этом, взяв его в проект и «показать с неожиданной стороны», отмыв от нафталина хорошо забытое старое.

Как и ожидалось, в списках участвующих Юмодзи значился вместе с десятком таких же второсортных звездюлек. Однако в том же списке певцов, актеров, танцоров и шоуменов значились и неизвестные пока имена. — Спортсмены, бизнесмены, как вы, обычные люди, — пожал плечами продюсер, двигая к усевшемуся в кресло Бьярту бумажки иного рода. — Ваш контракт и ваша страховка. От вас нам нужно только согласие.

***

Если Юрка хотел напиться, он напивался. Вот и сейчас, после рассказа Кьюта, его личного агента, он должен был сидеть в номере и не высовываться, но желание набухаться в сопли пересилило. Мир альф, омег и бет, чужое тело, критичная ситуация бывшего хозяина тела — все это требовало осмысления, и этого было чересчур много. Пометавшись по комнате после ухода бабы с членом, каковым он теперь тоже являлся, понял, что больше не в силах бояться и торчать в четырех стенах. В номере мини-бара не оказалось, поэтому пришлось пойти в бар гостиницы, предварительно пошарив по сумкам и карманам и набрав денег для попойки.

Первые три рюмки коктейля пошли хорошо, и в голове приятно загудело, ослабляя напряжение. Мысли то всплывали, то тонули, то выныривали, как дельфины, то прятались в мутную глубину напряжения и страха. С одной стороны, то, что он попал в тело омеги, а не чужого, не зомби, не хищника и не зеленого инопланетянина с тентаклями, — уже было неоспоримым плюсом. У этого актеришки, Юми, пока что водились деньги, оставшиеся от продажи квартиры. Завтра начинается представление, где ему придется выживать на островах и еще хер знает где, и Кьют клялся-божился, что после этого шоу, если он не вылетит из программы, а продержится хотя бы до середины и хорошо себя покажет, с ним заключат контракт на съемки в сериале, а это уже стабильный доход. Можно было сбежать, поехать по стране автостопом, подрабатывать грузчиком или не чураться любой работы, но Юрка знал, что когда заканчиваются деньги, нужно не экономить, а больше зарабатывать и думать, где их достать, а не как меньше тратить.

Видимо, так думал и Юми, раз ввязался в это грязное дело — под прицелами камер и безо всякой помощи попытаться выжить в различных неприемлемых условиях. Юрка выживания на островах не боялся — и в походы любил ходить, и сплавляться по рекам, и на конях в походах участвовал, его этим не испугать. Пугало другое — то, что он теперь членодевка, да в чужом мире, да в чужом теле. Короче, пугало вообще все. Он не знал ни биографии своего нового тела, ни ролей, ни фильмов, ни окружающих, среди которых могли быть знакомые Юмодзи, и мир вокруг даже сейчас, в гостинице, был для него уже страшными джунглями, где шаг влево, шаг вправо и даже прыжок на месте были опасными, смертельными действиями. Как у сапера на минном поле. Поэтому когда на его плечо легла рука, а затем скользнула вниз и засунула в вырез рубашки купюры, а над плечом хрипло сказали:

— Эй, детка, принеси бутылочку пхэпшы за пятый столик… — он на нервах и в мареве алкоголя вначале вызверился, а потом обернулся.

— А по ебальнику тапком тебе не принести?

У Юрки никогда не было чувства неполноценности — с девчонками у него раньше срасталось легко, в компаниях он заводилой не был, но разговор поддержать мог и умел. Но сейчас, увидев перед собой знойного темноволосого амбала, значительно крупнее и выше себя, предположительно альфу, судя по смеси мускусно-древесных запахов, смешанных с парами алкоголя, в животе от страха ёкнуло. Именно от страха. Юрка был натуральный натурал и воспринимал мужиков только как друзей или врагов. Тут у него друзей не было. Разве что Кьют — и тот невольный союзник, а не друг. Агент был кровно заинтересован в успешном предприятии, хотя, конечно, и личный интерес проявлял, объясняя Юми простейшие принципы проживания омег и альф, тонкости спокойных натур бет и то, что ему предстоит пережить на острове. Оказывается, Юмодзи готовился целых полгода, чтобы быть выносливым и сильным и хоть чего-то добиться в этом шоу, даже еще не будучи уверенным, что его туда возьмут. Альфья клешня сжалась на плече, и чувство дежавю накатило на Юрку с такой сокрушительной силой, что он побледнел. То, как его били там, в его родном теле, отозвалось фантомной болью, и в одну секунду он успел попрощаться и с этой жизнью тоже.

— Детка нарывается? — угрожающе хмыкнул амбал и приподнял второй рукой Юркино лицо за подбородок. Юрку ощутимо передернуло от физического контакта с мужиком. Там, дома, мужчины никогда не касались его так интимно. Гримаса отвращения непроизвольно перекосила его лицо, и альфа это оценил и разжал руки.

— Следи за язычком, малыш, иначе тебе подрихтуют табло и ты не будешь больше сверкать своими белыми зубками.

Юрка выдохнул, только когда альфа ушел, унося с собой мускусное зловоние и оставляя послевкусием безудержный страх, сковавший члены.

Он поплелся в свой гостиничный номер и упал, не раздеваясь, на кровать, где его утром и поднял Кьют, растормошив в четыре утра, чтобы привести в порядок перед съемками и отъездом на заре. Операторы планировали снять красивую картинку в первых лучах солнца и успеть сделать все до жары, поэтому начало было назначено на шесть часов утра. Юрка механически поднялся, как робот выполняя все указания гонявшего его в хвост и гриву Кьюта, и окончательно проснулся только после душа и огромной чашки кофе, принесенной агентом, слишком хорошо знавшим вкусы своего подопечного. Субстанция, напоминавшая по вкусу амаретто, была слишком сладкой и слишком молочной, и Юрка с трудом всосал в себя бурду, лишь отчасти похожую на кофе, но для открытия глаз это было незаменимым ритуалом. К половине шестого он едва успел умыться и натянуть выбранные Кьютом шмотки, решив не перечить. Хотя разноцветные тряпочки больше бы пригодились для вытирания пыли, а не для поездки на остров. Но потом, порывшись в Юминых одежках, выбрал практичные, поношенные длинные штаны с завязками снизу, футболку грязно-желтого цвета, на которой пятна не так будут видны, свитер с оленями и ветровку. Их он обвязал вокруг талии и уже начал потеть.

Кьют заставил его натянуть на себя трое трусов — с собой брать лишнего нельзя, а там снимет с себя, и никто не поймет. Запихнет в карман ветровки, и все дела. Все-таки одни трусы на две недели это слишком жестоко. Юми продумал этот вопрос заранее, и трое одинаковых белых трусов лежали готовые в ванной комнате на полотенцесушителе. Собирались очень быстро, и от косметики, которой тыкал ему в лицо такой же заспанный и взъерошенный Кьют, Юрка отшатнулся, буцнувшись затылком о стенку. Боль от столкновения башки с кокосом дала о себе знать, но больше он кривился от настоятельного пиления агента: «Не забывай, ты актер! Тебе надо торговать лицом! На вспышки камер — улыбайся. Ты должен показать, какой ты стойкий, милый, эмоциональный».

Юрка по большей части не слушал трескотню Кьюта, потому что в пять утра никто не может рассуждать здраво, а ему вдобавок приходилось впитывать много новых сведений. Когда уже в холле гостиницы Кьют всунул ему в руки какой-то сверток, Юрка взял его бездумно, но, тут же спохватившись, начал разворачивать.

— Что это? — увидев зеркало, таблетки и фонарик, офонарел сам. — Вам с собой можно взять три вещи на остров, — объяснил как несмышленышу Кьют. — Зеркало ты выбрал для розжига огня, фонарик — чтобы подать сигнал бедствия и для ночи. Ты помнишь, что очень боишься разную живность? Ну а таблетки — «те самые», — с намеком скорчив личико, громко прошептал он.

Юрка запнулся и остановился, с недоверием уставившись на горстку предметов. Он что, совсем долбоеб, этот Юми? Ехать на остров с фонариком и таблетками? Что у его предшественника в голове? Зеркало для розжига и фонарик?..

Кьют потянул его за руку, торопя на выход, но Юрка вывернулся и решительно двинулся к витрине магазинчика в холле, торгующего сувениркой. Так, с ходу, сообразить, что может ему спасти жизнь на диком острове, было трудно, да еще Кьют отвлекал, дергая за руку и подвывая, что уедут без них, но Юрка закрыл ему рот ладонью и максимально грозно сказал: — Кьют, если ты не хочешь моей смерти, добудь мне нож складной, флягу и палатку.

— Да где я тебе в пять утра добуду? Все магазины закрыты! И Майри — курортный городок, нет тут палаток! — Кьют потянулся потрогать шишку на голове подопечного, не уверенный в том, что тот в своем уме. — Ты же давно продумал этот список, подобрал вещи, ну что с тобой такое? Не накрасился, не накрутился, выглядишь как мышь черная!

Он с горечью оглядел непрезентабельный вид актера: две резинки на волосах, собранных в хвост, завязанные рукавами на талии свитер с оленями — жуть невыносимая — и ветровка, а на ногах желтенькие, в тон футболке, кедики в ананасах, надетые на желтые же носки. — Ты своим видом подрываешь свой имидж, дурак! — Палатку! Нож! Флягу! — прошипел диким котом Юрка, осознавая, что без этих вещей ему на острове кранты. И тут же притянул к себе Кьюта за грудки. — Так. Нож и фляга должны быть в этом сувенирном. Делай что хочешь, но пусть магазин открывают прямо сейчас, или я украду эти вещи.

У Кьюта подогнулись колени, и он собрался грохнуться в обморок. Его мирный, кокетливый Юмодзи превратился за ночь в монстра, и на общие переживания, как оно все пройдет, наложились еще и эти совершенно неуместные для его друга поступки.

— Так. Понятно. Прикрой меня — отвлеки персонал.

Юрка быстро оглянулся — один служащий за стойкой регистрации зевал, тупя в компьютер, утром еще никого из посетителей не было, остальной персонал тоже где-то досыпал ранний, самый сладкий сон. Пока Кьют на негнущихся ногах пошел к ресепшен, Юрка перемахнул через прилавок и присел за стеллажами с выставленными товарами. Аккуратно открыв стеклянную дверцу, вытащил первый попавшийся складной нож с логотипом отеля и, поискав, достал флягу с таким же логотипом. Она была всего на триста миллилитров, но и это было лучше, чем зеркало и фонарик. Прихватив начатый коробок со спичками, опять же с логотипом отеля, Юрка аккуратно выглянул на флиртующего с бетой Кьюта и, выбрав момент, перелез через прилавок.

До места встречи группы они бежали, практически высунув языки, что по жаре, начинающей сгущаться, было не самым лучшим решением. И все-таки опоздали. На них все смотрели с недоумением, но Юрке было плевать.

***

С телевидения за эти два месяца звонили с периодичностью раз в неделю, в основном все вопросы касались контракта, страховки и прочего официального бреда. Утром в понедельник сообщили, что Бьярт вылетает завтра, и помимо пары одежды и обуви ему с собой можно взять только три личных вещи. Бьярт, не задумываясь, сразу сунул в сумку нераспечатанный еще дезодорант — на месяц должно хватить, чуть помедлив, положил бритву и последним — фонарик. Без фонарика никуда. Жалеть о том, что вообще согласился на всю эту шляпу, он начал уже в самолете, когда к нему подсел ведущий «Звезд на льду» — Фелси Фьяти, бывший фигурист и невинная овечка шоу-бизнеса. На экране тот так и выглядел: тонкий, как тростиночка, стройный, эдакий фей на коньках. Однако Бьярт, осмотрев ноги-кегли нового соседа и выглядывающую между пуговками расщелину пупка, хмыкнул. — Я немного поправился в перерывах между съемками, — предупредил все вопросы Фелси. — Я молчу, — проговорил Бьярт, откидываясь на спинку кресла и закрывая глаза, когда самолет поднялся в воздух.

— Просто многие спрашивают, как мне удается контролировать свой вес, — поджимая губы, продолжил Фелси. — Филатевнокисдипиндская диета, скажу я вам. Многие спрашивают меня, что такое филатевнокисдипиндская диета. Вы вот знаете, что такое…

— Нет, — отрезал Бьярт. — И не хочу.

Фелси, фыркнув, отвернулся было, но спустя полчаса Бьярт знал все особенности филатевнокисдипиндской диеты. Фьяти не затыкался ни на минуту, пока его не сморил сон, и тогда Бьярту тоже удалось поспать. Разговаривать с соседом ему не хотелось, он небезосновательно считал, что нервы стоит поберечь. К тому же мнительный Фелси прихватил с собой блистер с таблетками от поноса, и с таким человеком стоило сдружиться в условиях тропиков, где кишечные инфекции поджидали за каждым кустом. В гостинице на острове посреди Изумрудного океана Бьярт провел около суток, акклиматизируясь, как и положено, записывая свою видеоанкету для шоу и привыкая к положению «клоуна для народа».

— Утром выезд, — сообщил он позвонившему Ликкону.

— Надеюсь, ты никого не убьешь и не трахнешь хотя бы первый месяц, — фыркнул тот, и Бьярт немного пожалел, что в последний момент не поменял фонарик на презервативы. Когда всех участников — ровно две дюжины, которые должны были позже разделиться на две команды и отправиться на соседствующие острова, — согнали на борт огромного катера, Бьярт снова пересекся взглядом с плюхнувшимся рядом на шезлонг уже знакомым омегой.

Юмодзи, который едва успел вспорхнуть на палубу в последний момент, похоже, не узнал его. Или, наоборот, узнал, скривив лицо так, что перекосило даже Бьярта. Бьярт улыбнулся — на пробу, однако стало еще хуже: омега, вскинув бровь, медленно поднял худую, перетянутую фенечками руку и отогнул палец в неприличном жесте. Затем так же медленно опустил на глаза солнечные очки и откинулся в шезлонге, скрещивая длинные ноги. Выглядел он при этом как ходячая барахолка — в ветровке и свитере с оленями на поясе, — но апломба не терял.

— Да что он о себе думает вообще? — вслух возмутился Бьярт. Нет, хорошо все же, что он не поменял фонарик на презервативы.