3

— Давайте знакомиться! — Юрка никого здесь не знал, хотя был известен многим, и не желал тратить время впустую. — Юмодзи Юсис, можно Юми. Просто человек.

Худой омега фыркнул пренебрежительно: — Вообще-то мы с тобой снимались в «Розе любви». Но если еще кто-то не знает, то я Руфик. Руфик Бьорн. Актер, певец…

— …и просто красавец, — улыбнулся тот бета, который встал на его сторону. — Кто же вас не знает? Вы звезда!

«Фуфик», — подумал Юрка, боясь, что не выучит имена и фамилии дюжины человек сразу, и выдавая им прозвища, по которым легче будет упомнить.

— Я же говорил — кокос, — он показал пальцем себе на макушку. — Кое-что забыл.

Народ разоблачался, вытаскивал вещи, взятые с собой, перебравшись с солнцепека в тень деревьев. Альф было четверо: бизнесмен Бьярт — самый отстойный вариант, держался отдельно ото всех, ничего, видимо, делать не умел и не желал; строитель Нильс — нормальный мужик вроде, без лишних слов сразу к делу перешел; певец Акуила — тоже нормальный на первый взгляд, только странно молчаливый: обычно певцов хрен заткнешь, а этот молчал и только разглядывал всех; спортсмен Халдор — сухопарый, под метр восемьдесят, темноволосый и улыбчивый. Пока все представлялись, Нильс снял с себя все, оставшись в одних штанах, которые подвернул до колен, и ходил, пробуя на прочность оставшиеся бревна хижины, определяя ее устойчивость, замерял шагами расстояние и записывал палкой на песке цифры. Он оказался волосат от макушки до пяток, причём настолько, что было непонятно, родила его мама или связала. «То есть папа… бля…» — поправил себя Юрка. Понять, что он в другом мире, ему было трудно, поэтому мозг отталкивал эту информацию, занимаясь сиюминутными проблемами и их решением. Отчасти Юрка был этому рад, потому что думать о вселении в чужое тело было до тошноты страшно. А если произойдет отторжение? И куда его? Вышвырнет душу в ад или рай? Что он сделал хорошего? Светят ли ему гурии, которых он будет жарить, или жарить будут в котле уже его? Если бы он достиг просветления, уже смотрел бы с облачка и поплевывал. Значит, он посредине добрых и злых дел, думалось ему. И пристать к хорошему берегу было предпочтительнее. Поэтому он не искал ни параллелей, ни оправданий, не удивлялся тому, что понимает язык и тут все так же, как дома, разве что кое-какие названия странные. На это банально не оставалось времени, но желание придерживаться светлой стороны превалировало. На небе умеют мотивировать.

Поэтому Юрка твердо решил встать на путь исправления и зарабатывать себе хорошую карму хорошими делами. Омег в их команде оказалось пятеро: сам Юми, повар Стефано, актер Руфик-Фуфик, Коли — музыкант с гитарой, визажист Винсент. Пока что из всех самым полезным и добродушным был Стефа. Коли — нейтральный, остальных двоих можно было записать в личный террариум, явные гадюки. Оставшиеся трое были бетами: Педэр — бухгалтер, Джером — музыкант и композитор, Мойша — врач. Услышав имя последнего, Юрка улыбнулся: и здесь они. И расслабился, как будто то, что среди них богоизбранная нация, традиционно еще и врач, сразу дало уверенность, что все будет хорошо. «Просто мозг наш так устроен, что для уверенности нужна твердая почва, вот он и цепляется за малейшие знакомые и привычные константы», — нашел сразу себе оправдание Юрик.

— Ну что, «Лямбда», давайте определимся с первоочередными целями? — снова взял он власть в свои руки.

Альфы поглядывали на него со снисхождением, омеги с пренебрежением, беты были себе на уме. Адекватных было мало — Нильс, Стефа и, может быть, врач. Остальные — полный балласт, пригодный к разброду, блуду и шатанию. Взгляды альф можно было квалифицировать как поползновения и ожидать различных приставаний. Но Юрка, как владелец жопы, был против, даже не пробуя этот «десерт», поэтому решил сразу направить энергию в нужное рабочее русло.

— Нам нужно приготовить поесть, найти воду, параллельно сделать как минимум навес от дождя и вырыть туалет, чтобы быть уверенными, что ночные отлучки не сделают из нас команду «Пахучие Засранцы». Кто что будет делать?

По взгляду Фуфика Юрка догадался, что тот ничего не будет делать — он звезда, он актер, он в конце концов омега, и все тут по жизни ему должны только за красивые глаза.

— Я могу приготовить что угодно из чего угодно, — уверенно сказал Стеф, стирая пот со лба. Жара начала давить на всех, но пухляшу доставалось больше других. — Только мне нужен помощник, чтобы собрать это «что угодно» в море и джунглях. А еще лучше — несколько. Воду бы надо найти.

— М-м-м, заманчиво! А что бы ты мог приготовить? — Юрка посмотрел на спички, раскисшие и непригодные. — Кстати, ни у кого нет чего-либо для разведения огня?

— Я смогу приготовить крабов на кокосовом молоке, корни типа батата — сладкого картофеля, фрукты поискать опять же… Только вот с костром… — Стеф приуныл, и его покатые плечи грустно опустились.

Бета со смешным именем Педэр тут же вызвался разжечь костер с помощью своих очков и пошел за сухой травой и дровами. Стефа сказал, что попытается наловить крабов и выпарит чуть позже соль из морской воды в котелке. Фуфик дернулся было пойти ему в помощники, но, услышав про ловлю крабов, сел обратно. «Наверное, подумал, что его, как омегу, не заставят копать сортир или таскать бревна. Ну и зря», — улыбнулся Юрка. Сам он к работе был привычным, походы закалили его и научили многим полезным вещам. Искать воду он тоже не вызвался, решив остаться среди группы, чем лезть в джунгли с их дикими звуками. Нильс вернулся и доложил, что им требуется как минимум штук тридцать бамбуковых стволов, длиной около двух метров, и ветки с разлапистыми листьями побольше — для крыши. Топор был один, поэтому альфы пошли добывать бревна — где-то валялись уже готовые, сухие, где-то надо было подрубить. Юрка, развесив на дереве рядом с хижиной свитер с курткой для просушки, пошел с визажистом и Фуфиком таскать ветки с листьями для крыши, беты сгрудились рядом со строителем, помогая очистить территорию, а музыканты пошли помогать ловить крабов. Работа закипела. Все начали бодро, но уже через полчаса, отвыкшие от физической работы и давящей жары с душной влажностью, стали работать вяло, присаживаться в тенек, отлынивать. Руки в условиях джунглей вели себя отвратительно: ножом отпиливать ветки для крыши оказалось не так просто. Нож был дерьмовый, вот финку бы его сюда, а еще лучше — набор инструментов… Но выбора не было, поэтому Юрка правильно рассчитал силы и не пошел с альфами, как сделал бы у себя дома, добывать стволы бамбука, а начал с омегами заготавливать ветви. Фуфик с Винсентом больше прохлаждались, просто перетаскивая отрезанные огромные листья к хижине, переговариваясь и жалуясь на все подряд: и звуки тут жуткие, и под ногами ползает постоянно непонятно что, и жарко невероятно, и альфы дебилы им попались…

— А где операторы, где вообще ведущий, почему не идет съемка? — постоянно оглядываясь и томно, манерно поправляя прическу, недоумевал Фуфик.

— Чем ты слушал? — ответил Винс. Эти двое спелись, как будто бы раньше дружили или были знакомы, хотя, может, так и было. — Мика говорил, что это новый формат программы и нам тут надо именно выживать, никто нас смущать съемками не будет.

Винсент отфыркивался, неторопливо складывая небольшую охапку разлапистых веток с огромными листьями.

— Вот гадство! Я-то думал, что съемки тут для передачи, а за закрытыми дверями и кормить будут, и поить, и спать можно будет по-человечески. Ну или получится оператора какого-нибудь раскрутить на дополнительные бонусы. А здесь только мартышки…

Руфик был более чем недоволен — тяжелая работа это то, чего он всегда пытался избегать, а съемки, где все вокруг от дубля к дублю обслуживали звезду в лучшем виде, было не сравнить с этими условиями. Видя, что все притомились и уже разбрелись кто куда, Юрка вспомнил, что если пиздец неминуем, его лучше возглавить:

— «Лямбда»! Перерыв на час!

Все радостно загалдели и повалились кто где стоял, уже не таясь, на законном основании. Омеги пошли искупаться в море, а Юрка наконец-то решил снять с себя лишние трусы. Он окинул взглядом поднимающуюся полого местность и решил отойти подальше, чтобы не шокировать своим видом окружающих. Он не видел разницы между полами, мужики и мужики, разве что запахи и их отсутствие были основным отличием, но похотливые взгляды ему уже намозолили и спину, и зад, поэтому, прихватив с собой флягу и нож — целее будут, — он, аккуратно выбирая, куда ставить ногу и за что браться руками, чтобы не ухватиться за живое или опасное, начал подниматься по склону, отводя в стороны свисающие лианы, заодно присматривая деревья пониже, где можно будет на обратном пути срезать ветки. Вначале он почувствовал, что ветер изменился. Потом запахи стали другими, а затем уже он услышал шум и ломанулся туда в надежде, что это не глюки.

Водопад — небольшой, можно даже сказать, классический — очень похожий на те, что он видел на картинках, с двухэтажный дом высотой, шипя брызгами воды, небольшими струйками лился в озерцо, окруженное огромными зарослями зелени. Юрка охнул и бросился к воде, осторожно пробуя ее на вкус из грязных зазелененных ладоней. От сока растений, впитавшегося в кожу, вода чуть горчила, но была такой сладкой и вкусной, что Юрка чуть не лопнул, пока не решил остановиться. Затем разделся догола, еще раз глянул на свой розовый грустный причиндал и плюхнулся в холодную воду с таким наслаждением, которого уже давно не испытывал. Перестирав все трое трусов, одни натянул на себя, остальные, свернув ракушками, убрал в карманы, набрал во флягу воды и с сожалением выдвинулся в обратную дорогу. По пути заламывал ветви, чтобы в следующий раз не пройти мимо. Его находке команда обрадовалась и ломанулась к водопаду, как неандертальцы. Жаль только, тары для воды не было, кроме Юркиной фляги. А в котелке уже варились крабы, и переложить их было совершенно некуда. После жажды, как обычно, придет голод, и будет еще хуже. Хижину удалось привести в пригодный вид к вечеру — солнце катилось к горизонту, но жара лупила не менее интенсивно. Бьярт, усевшись у очага, устроенного с подветренной стороны, заглянул в котелок, в котором варились наловленные Стефом крабы.

— Это съедобно? — поморщился он.

— Более чем! Это деликатес. Можно даже панцирь есть, он мягкий, — помешивая варево веточкой, сообщил омега.

С его носа сорвалась большая мутная капля и упала в котелок, и Бьярт, который в любое другое время отвернулся бы и плюнул, лишь вздохнул — жрать хотелось нещадно. Он прекрасно понимал, что это ощущение постоянного голода будет преследовать его еще минимум неделю: желудок, привыкший к мясу и пятиразовому сбалансированному питанию, отвыкнет только постепенно и без явной охоты. Что ждало прочих членов команды, страстных любителей фастфуда или ресторанных изысков, он и представлять не хотел. В весе он определенно потеряет, но это нестрашно. Выживали же они с парнями как-то в горах на одной тушенке и рисе. А тут вариантов побольше — кокосы, фрукты, ягоды, рыбу, в конце концов, можно попробовать наловить…

— Ой, глазик выпал! — сказал Стеф, и Бьярт все же вновь поморщился. Оставив омегу разбираться с крабами, он отошел от лагеря, выбрал место на пляже в тени пальм, скинул одежду и прошел к воде. Пожалуй, ради этого ощущения пребывания в раю — пальмы, песок, ласковые волны — стоило соглашаться на эту авантюру. Операторы, маячившие на заднем фоне первый час, ушли, и можно было плавать, не опасаясь, что его задница станет народным достоянием. Наплескавшись, он направился к сложенной одежде и увидел, как улепетывает мартышка, сунув голову в его трусы, в последний момент.

— Ах ты ж… — задохнулся он. — А ну, стой, паскудина!

Зверюга, издав явно издевательский звук, метнулась к пальме и, забравшись на самую верхушку, принялась сигать, размахивая трофеем в зажатой лапе. Бьярт задрал голову, едва не получил в нос кокосом и шагнул назад. — Она не отдаст, — вздохнули рядом. — У нас такие же были в зоопарке. Их Ашот просроченными бананами кормил.

— Ашот? — зацепился за незнакомое слово Бьярт, рассматривая вблизи родинку на щеке и длинные темные ресницы. Брови вразлет, нахмуренные, упрямый лоб и поджатые красивые губы. Да, характерный.

— Директор по свежести в «Пятерочке». Забей, короче, — ответил Юми, опустил глаза, и лицо его вдруг приняло растерянное выражение. — О, я не знал, что ты болен. Сочувствую.

Бьярт тоже опустил взгляд, изучая собственный пригрустнувший орган.

— В смысле? — прогудел он. — Это прикол такой у тебя тупой?

— Ну, я про опухоль на твоем стручке… Реально не знал, что ты…

— Ты щас про узел?

— Узел?

Юми выглядел еще более растерянным, и Бьярт, если бы не знал, что тот актер, поверил бы в его искренность.

— Ах, узел, точно, а я думаю — что это за шишка такая!.. Это же узел, ну точно! — воскликнул Юми, и Бьярт почти зарычал:

— Прекращай клоунаду! Камер тут нет, рисоваться не перед кем! Лучше помоги прибить эту паскуду.

— Не сделаем мы ничего, придурок! — пришел в себя Юми. — Лучше стой здесь, а я принесу тебе трусы — как хорошо, что у меня есть запасные! И они прекрасно тянутся. Шорты на голое тело — такое себе удовольствие. Натрешь кукушонка, и пизда рулю.

— Пизда? — не расслышал Бьярт.

— Забей!

Развернувшись, омега уже удалялся, и Бьярт не без удовольствия проводил взглядом загорелые стройные ноги и отличную, в общем-то, задницу. Возвратился тот спустя пару минут с белыми трусами в дурацких кружавчиках.

— Да ты издеваешься, — произнес Бьярт. — Кукушонка натрешь, — напомнил Юми, пожав плечами, и Бьярт, пыхтя и испытывая нехарактерную для себя неловкость, надел белье, которое в самом деле прекрасно тянулось. — Вот, неплохо! Выглядишь как еблан, конечно, но выбора нет. Бери шмотье, пошли ужинать. Жрать хочу, как собака горбатая. Бьярт невольно усмехнулся: с Юми, в отличие от других омег, было просто, хотя этого он ожидал от кого угодно, только не от него. Другим это его поведение определенно по вкусу не пришлось — особенно омегам, и это чувствовалось во взглядах, которыми его одаривали, и в негромких перешептываниях. — Опа, жрачка! — хлопнул в ладоши Юми, усаживаясь у очага и принимая от Стефа обструганную палочку. — А чего не едим? — Никто не хочет, — несколько огорченно проговорил Стеф. — Хотя я объяснял неоднократно, что бульон сладковатый на вкус и отдаленно похож на куриный. У меня вот и упаковка одноразовой посуды имеется, берите стаканы, вам налью.

Бьярт взял протянутого краба с сомнением, но голод тоже брал свое, и вскоре он сам вытащил из котелка еще одного. Чуть позже, убедившись, что ни он, ни Стеф, ни самозабвенно жующий Юми не бьются в судорогах, подтянулись остальные. После ужина, в наступающей темноте, все друг за другом, гуськом, держа зажженные факелы, выданные помощниками у места встречи двух команд, двинулись к лобному месту. От усталости и перенесенных тягот у всех слипались глаза, омеги ныли, альфы фыркали, беты тихо роптали. Когда расселись в ожидании ведущего, Юми, сладко зевнув, оперся спиной на бревно сзади и прикрыл глаза. Явившийся ведущий покивал, выслушал жалобы, поздравил с новым названием команды, попросил явиться завтра утром на пляж и пожелал спокойной ночи. Бьярт, ерзая на бревне — трусы хоть и немного, но в зад врезались, — пихнул похрапывающего Юми: — Пошли уже!

— Что! — распахнул глаза тот. — Началось? — Закончилось уже! Идем, ты ничего не пропустил.

В недостроенной хижине, в которой была лишь одна крыша на балках и пол, омеги легли отдельно, ближе к середине, беты и альфы — с краю. Коли, музыкант, сидя на краю и свесив ноги на улицу с криво настеленного пола, тренькал на гитаре и подвывал нечто тоскливое, на просьбы заткнуться не реагировал и продолжал познавать дзен, попутно просвещая на тему душевных метаний остальных. И неизвестно еще, что больше раздражало — звук от расстроенной, разбухшей в воде гитары или заунывный голос певца. — Сукаблядь! — прозвучало в темноте тропической душной ночи, затем звук возни, топот и омежья ругань. — Что они там делают? — приоткрыл глаз лежащий рядом с Бьяртом Нильс. Возня переросла в нечто совсем непотребное, кто-то взвизгнул, и Бьярт собрался подняться уже, когда голос Юми произнес:

— Еще хоть слово — и я надену гитару тебе на голову! Музыкант хуев, охуевший бабкин внук нашелся!

Несмотря на некоторые непонятности в речи, Коли его понял, потому что затих. Бьярт вздохнул с облегчением. Утро на острове — самое поганое, что случалось в жизни Бьярта, ибо птицы орали, митингуя с первыми лучами солнца, мартышки орали, омеги тоже орали. Не могли разобраться, куда пропала пенка для умывания, как и определиться, где умываться вообще. В итоге разбрелись по пляжу, пока Стеф раздавал всем корнеплоды, отдаленно похожие на картофель.

— Родственник батата, — сказал он, вкладывая в ладонь Бьярта такую картофелину. — Достаточно твердый, чтобы очистить зубную эмаль от налета, можно и зубы не чистить. — Так погано я себя давно не чувствовал, — признался Бьярт, принимая поварские дары. Ночью было холодно, поэтому он не отпихнул прижавшегося к спине Нильса, а даже порадовался данному факту. Сидящий неподалеку Юми тоже, пока молча, жевал корнеплод, разглядывая множество фенечек на руках так, будто видел их впервые в жизни. Бьярт к культуре тела относился трепетно, с уважением, но даже он признал для себя, что татухи этому омеге идут и, как ни крути, выглядит тот эффектно.

Другие омеги, уже покусанные ночью всеми видами кровососущих и слегка опухшие от расчесов, это тоже признавали. Юми был одним из тех немногих, кто выспался, — его никто не кусал и ему было не холодно, спасла закрытая одежда, а особенно свитер. На пляж команда противников явилась такой же искусанной, невыспавшейся и злой.

— Голод — это то, что вы все сейчас ощущаете. — Мика, уперев в бок одну руку, красиво взмахнул другой. — Сейчас мы проверим, насколько вы голодны. Перед вами стол с блюдами, под которыми даже организаторы не знают, что спрятано. Возможно — аппетитное жаркое, а может быть — желе из осьминога. В конкурсе принимают участие только омеги, прошу к столу! Двоих омег из команды «Созвездие» могут заменить беты — участников должно быть поровну. Победившая команда выберет свой приз!

Бьярт признался себе, что после этого объявления ему полегчало, как и стоящим рядом альфам с бетами. А вот омеги напряглись еще больше. Выстроившись по обе стороны деревянного стола с накрытыми салфетками блюдами, многие из них выглядели откровенно испуганными.

— Итак, та команда, что быстрее всего съест приготовленные нами кушанья, одержит победу и сможет выбрать любой из призов: запасы провизии, лекарства, одеяла — что-нибудь одно! Время пошло, господа! — произнес Мика и поставил на край стола перевернутые песочные часы.

Салфетки были сняты в первую же секунду, но есть пока никто не начинал: повезло только Винсенту, которому достался черничный йогурт, и двум омегам из команды противников, которые вскоре накинулись на креветок и суши. Бьярт, сглотнув, перевел взгляд на Юми и сглотнул снова, уже от отвращения, поскольку тот запихивал в рот нечто серое и шевелящееся.

— Будьте осторожны, щупальца еще живы, вы можете умереть от удушья, если они присосутся к горлу, — мило улыбаясь, предупредил его ведущий.

— Не говно, и ладно! — пробормотал Юми и оглянулся на замершего в ужасе Стефа. — Ешь давай, нас обходят!

— Но… Пауки… Это же пауки… — хлопал глазами тот.

— Но в кляре же! — возмутился Юми. — Давай, не подводи!

Стефано давился, кажется, плакал, но ел похрустывающие тушки пауков. Руфик, с болью оценив преимущество омеги-соперника напротив — тот с аппетитом пережевывал огромных кокосовых червей, — взялся за сыр с личинками неизвестного насекомого. Соляным столбом оставался Коли, к которому немедленно подскочил освободившийся Юми: — Ты нас подвести хочешь?

— Я не могу! Не могу! — позеленел тот.

— Жри, сука!

От того, как Юми вдруг зарычал полубасом, подобрались даже альфы, Бьярт вскинул бровь, а Мика кивнул одобрительно и показал оператору жестом, чтобы тот подошел поближе. Камера во всей красе запечатлела, как в горло музыканта протискивался с помощью руки Юмодзи акулий глаз.

— Закрой глаза и жуй, — всовывая в рот скользкую гадость, изменил тональность Юрка на ласковую и мирную. — Работай челюстями и глотай, давай, — сказал он, жестко фиксируя предплечье кривящегося, но послушно жующего Коли. — Готово! — крикнул он, как только тот сделал последнее усилие и проглотил почти не пережеванное, и поднял его руку вверх.

Команда «Лямбда» дружно и громко заорала, а Юрка подтолкнул Коли в сторону от стола, видя, что тот не может удержать рвотные позывы. Камера с наездом с чувством засняла, как того рвало в сторонке. Юрка подошел к команде: — Я предлагаю взять аптечку! У многих начинают гноиться порезы, думаю, будет не лишним взять именно лекарства.

— Какого хера? — тут же возмутился Фуфик. — Я хочу одеяло! Я больше мерзнуть не собираюсь! Альфы загалдели, беты тоже присоединились к обсуждению выбора приза. Коли полоскал рот водой и не мог ничего сказать. Стефано оставался еще слишком бледным и витал где-то далеко отсюда. Винсент был в раздумьях — одеяла хотелось, но лекарства были нужнее.

— Фуфик, мы сегодня доделаем хижину, ночью будет теплее. А лекарства мы нигде не возьмем.

— Пасть закрой! Я давился этой хренью и имею право выбрать приз так же, как ты, — Бьорн говорил на повышенных тонах и по виду вот-вот был готов вцепиться в волосы оппонента.

— Я предлагаю голосовать. Кто за то, чтобы выбрать призом лекарства? — Юрка решил не отступать от правильного поведения, не обращая внимания на взбешенного омегу. Альфы и беты дружно подняли руки. Стеф тоже присоединился, прислушиваясь к внутреннему состоянию, будто ожидал, что съеденное запросится назад. Коли, держась за живот, тоже вяло приподнял руку. Вернувшись в лагерь, после нытья Руфика: «Ма-а-альчики! Доделайте сте-е-ены, я не хочу больше мерзнуть» и предложения альф и бет погреть прямо сейчас альфы благородно позволили омегам отдыхать и не мешаться, и те отправились к водопаду за водой с котелком. Кроме Стефано — тот принялся снова разводить костер и готовить еду. Беты помогали искать и сбивать кокосы, пробивать их тоже было непросто. Выпаренная с самого утра соль лежала в пластиковом стакане, и у них была возможность полакомиться настоящей соленой едой. Пока было неясно какой, и Стефа жалел, что не взяли крупы, но понимал, что аптечка важнее. Бьорн крепился всю дорогу, и Юрка ждал, что того прорвет. Они сцепились, когда подошли к водопаду.

— Пидор! Какого хуя ты везде лезешь? — тыча в грудь и толкая, вызверился Фуфик.

Юрка перехватил руку, довольно сильную для омеги, но тот выдернул ее и постарался больно ткнуть в живот другой. Дежавю накатило на Юрика с новой силой. Правда, в подворотне было трое, а тут один, но нельзя было исключать из списка нейтрального Винсента и обиженного Коли. Но те не вмешивались, и омеги сцепились, больно награждая тычками друг друга, пока Фуфик не вцепился в волосы Юрки. Тот подсечкой свалил противника на землю, навалившись сверху, и даже то, что они оказались в воде, их не остановило.

— Потому что больше некому, дебил, — отфыркиваясь, запоздало ответил Юрка, когда его оттащил Коли, а Бьорна — Винсент. Каждый остался при своем, и мылись они, не глядя друг на друга. Аптечка пригодилась в тот же вечер: от съеденного, точнее от одних воспоминаний, омег тошнило. Бьярт, покачав головой, предпочел отойти подальше, потом вышел ближе к берегу и сел на единственное возможное — поваленный ствол пальмы под другими пальмами. Правда, на нем уже сидел Юми, снова что-то жующий. Присмотревшись, Бьярт увидел залитые блестящим соком пальцы и нечто, похожее на манго.

— Как ты можешь есть после всего этого? — спросил он.

— А что такого ужасного мы ели? — отозвался тот. — Не камни и не дохлятину. Осьминожьи щупальца на вкус как морская капуста, кстати. Бьярт слушал, но больше — смотрел. И то, как омега облизывал испачканные пальцы, отдавалось теплотой внизу живота.

— Мужик, слушай, почеши мне за ухом, — вдруг проговорил Юми. — У меня руки липкие, а меня что-то кусает.

Бьярт, не задумываясь почему-то, протянул руку, отвел непослушную прядь завивавшихся теперь волос за ухо и сделал пару царапающих движений ногтями.

— Бля, ниже немного!.. Ага, ага, во-о-от тут… — Длинные ресницы дрогнули, губы приоткрылись, и Юми замер, подставляясь под ладонь. Однако почти сразу отдернулся, глянул гневно, будто Бьярт его домогался самым нахальным образом, буркнул «спасибо» и решительно зашагал к хижине. Бьярт, уставившись на заходящее солнце, подумал, что труднее всего ему будет в подобных первобытных условиях дрочить. А дрочить, судя по реакции собственного организма — он ее видел в районе ширинки, — придется. — Блин, — сказал он вслух, что в переводе означало: «И почему меня так расплющило от простого прикосновения?»