Глава 4

...Это было так давно, но Джексон помнил все слишком хорошо.

Он как раз приехал из гольф-клуба, и Эверетт ждал его в машине. Нужно было переодеться, они планировали поехать на вечеринку к Дону, и Джексон пронесся мимо гостиной.

— Джек! — раздался резкий оклик. И он сразу понял — что-то не так. В доме стояла тишина, и он вспомнил, что никогда не видел отца так рано дома.

Джексон вернулся и вошел в комнату.

— Папа?

Гостиная была его любимой комнатой, теплая, уютная и такая большая. Отец сидел на диване и смотрел на журнальный столик, заваленный фото. Он перебирал их, сдвигал, сгребал в кучу. А когда поднял глаза, у Джексона перехватило дыхание, такими неживыми они казались.

Он сам посмотрел на веер черно-белых фотографий, и холодный пот выступил на висках. На изображениях была еще одна уютная комната из летнего домика Хейнсов, классический обитый тканью в полоску диван. Видно было, что в комнате светит лишь лампа, но понять, кто на фото, все еще было можно. Он и еще один мужчина.

Говард сидел, широко расставив ноги, а Джексон взобрался на него и целовал. Водил руками по груди и стягивал рубашку. Дрожь прошла по позвоночнику, когда он увидел его руки у себя под футболкой. И с каждой новой фотографией одежды на Джексоне становилось все меньше. Это было похоже на сеанс стриптиза, а потом... Он знал, что было потом.

Джексон не смог листать дальше.

— Папа...

— С ним? — глухо сказал отец. — Почему с ним?

Джексон не мог ответить, он вообще ничего не мог сказать. От ужаса его парализовало, но тогда он думал, что кто-то из ищеек отца сделал эти фото. Тогда он не понимал, что они оба натворили. Сколько поставили на карту...

Подошедшая с двумя тарелками и бокалом на круглом подносе Труди вырвала его из задумчивости. И как ни странно, впервые Джексон смог легко абстрагироваться от воспоминаний. Обстановка отрезвляла лучше всего.

— Ваш заказ, Эм! — сообщила Труди, словно можно было этого не понять. Поднос тяжело опустился на стол, и она ловко разложила содержимое.

Эмбер Джо быстро достала из плетеной корзинки завернутые в салфетку приборы, и Труди ушла, попеременно оглядываясь. Эд тоже бросал в их сторону заинтересованные взгляды, Джексон понимал, что от сплетен не уйти, сколько ни прячься.

— Это чертовски вкусно, уверена, в Финиксе ты такого не ел.

— Фирменное блюдо Грэма Коулсона, где бы еще я отведал такое? — Джексон не стал уточнять, что он уже и забыл, когда видел мясо в последний раз. Колин был вегетарианцем и не терпел даже его запах, словно он мог отравить его продукты.

— Не ерничай. Лучше ешь, это чертовски вкусно, — она тут же отпилила хороший кусок мяса и закинула его в рот. — М-м-м...

На тарелке лежал зеленый горошек, немного запеченного картофеля, соус в крошечной емкости, нарезанные овощи и большой кусок хорошо прожаренного мяса-гриль. Пахло оно изумительно, так что желудок свело от голода, и слюна собралась во рту.

— Ешь! — приказала Эмбер Джо, расстилая на коленях салфетку, и взялась за нож.

Мать с детства приучила Джексона, что за едой не болтают, поэтому некоторое время они просто ели. Джексон наслаждался каждым кусочком, горошинкой, капелькой соуса и нарезанными соломкой огурцами. Какую бы антипатию не вызывал у него Грэм, еда у него была выше всех похвал, признал он.

Когда Труди унесла тарелки, и Эмбер Джо заказала повторить напитки, Джексон немного расслабился. Он уже не опасался того, что Эд будет показывать в него пальцем, прилетит в порыве гнева Кристабелл или придет Грэм. От еды и выпивки было так хорошо, что он уже и забыл, когда расслаблялся подобным образом в последний раз.

Мысли об отце отступили, потому что он не сомневался в том, что увидит его завтра, как и Спенсера. Брат в любом случае придет, если отец позвал его из-за завещания. И Джексон не был уверен, что заслужил хотя бы доллар из того, чем на данный момент владела его семья.

После выпуска Джексон довольно долго не мог найти работу, но теперь у него был постоянный заработок, и для этого не обязательно было ходить каждый день в офис. Он писал статьи для ежедневной газеты в Финиксе, вел несколько успешных сайт-проектов в интернете и собирал данные для книги о первых переселенцах. Эмбер Джо знала об этом и постоянно шутила, чтобы он написал вестерн с погонями, салунами, лихо заломленными стетсонами и падающими в обморок дамами.

Эмбер Джо покачала в руках бокал.

— Ты рад, что вернулся? — спросила она, не смотря ему в глаза.

— Конечно.

— Тогда, почему ты мне не хочешь рассказать о Колине, если это уже в прошлом?

— Потому что ты мне тоже ничего не рассказывала, — парировал он. — Беркли? Неужели? А твой отец?

— Я не увиливаю от вопросов.

— Я тоже.

Она насупилась, но все же отступила.

— Как они могли выпереть тебя в гостиницу?

Джексон тяжело вздохнул. Его не удивило то, что мать не захотела видеть его у себя. Но Эмбер Джо не поняла бы. Он обернулся к бару и увидел, что там уже никого нет, только Труди.

— Может уйдем?

Эмбер Джо даже не сдвинулась с места и взглянула на часы.

— Всего семь, Джек, еще рано. Или ты боишься, что тебя застукает тут Грэм? Он совсем не зол на тебя, да и за что? Грэм — хороший парень, думаю, если ты забудешь о предрассудках, то сможешь с ним подружиться. Тем более, что теперь мало кто тебя поддержит.

Джексон знал это и все равно не мог забыть его взгляд, когда он остановился у заправки на шоссе семьдесят семь, прокатывая свою малышку-«порше» в сторону Реймондсвилла на следующий день после того, как узнал о том, что сделал Говард. Ему нужен был аэропорт, но он не хотел улетать из Вэлли, тем более, что дорога отвлекала и прочищала мозги.

Грэм подрабатывал на той бензоколонке. Джексон хотел дать ему на чай, потому что тот с совершенно каменным лицом, быстро и расторопно выполнил все необходимое за считанные секунды, словно боялся, что машина тут же взлетит в воздух, если он сделает что-то не так. Джексон тогда протянул деньги, но Грэм их не взял.

И он хорошо помнил, как стоял с протянутой рукой, в которой было зажато десять баксов. Его трясло и казалось, что весь тот кошмар, что творился дома, никогда его не отпустит.

— Побереги для себя папашины деньги, — сказал Грэм и отошел.

Если бы он их взял, Джексон мог бы сказать, что уезжает, но никого это не интересовало. Ни Криса, который отловил его и кинулся с кулаками, ни мать, второй день отлеживающуюся у себя в спальне, ни Спенсера, который во всеуслышание сказал, что у него больше нет брата.

У него все еще была неограниченная золотая карта, которая перестала действовать в Темпе, и планы, миллионы планов о том, как он будет жить в Аризоне. Джексон ненавидел свою замкнутую жизнь в Харлингене и задыхался под авторитетом семьи. Но все изменилось слишком быстро и неожиданно. Словно удар обухом по голове, и Джексон ощущал себя выброшенной на берег рыбой.

Ни похорон, ни прощания. Даже если Говард написал ему записку, Джексону бы ее не показали. Ведь все считали, что именно он во всем виноват.

Джексон хотел сказать Эмбер Джо, что в последнюю очередь его волнует мнение Грэма, но не успел. Телефон в кармане тихо пиликнул, и он посмотрел в него, игнорируя тревожный взгляд Эмбер Джо. Труди как раз переключала песни, а кто-то вошел в зал, весело смеясь.

Но сообщение ему прислала не Трейси. Колин.

Джексон обернулся и увидел, что в зал пожаловали Дик и Трейси, и это именно они так задорно смеялись, обнимаясь и смотря друг на друга голодными глазами.