Глава 12

Джексон не поехал на поминки, которые устраивали дома. Ему хватило последних дней, когда его игнорировали и унижали. С самого начала все взял в свои руки Спенсер, он уже был там, когда Джексон приехал, и ушел в комнату матери.

…Трейси сидела в гостиной и плакала, закрыв рот рукой, миссис Мозз гладила ее по спине и тихо утешала. Джексон все еще помнил глаза этой женщины, когда она посмотрела на него. И он ни минуты не ждал и сгреб сестру в объятия. Трейси была такой хрупкой, такой маленькой и беззащитной.

- Джек…

- Ему уже хорошо, милая, ему уже не больно.

Трейси вцепилась ему в плечи и плакала, пока не охрипла. Тело отца уже забрали, и кому-то нужно было поехать в городской морг, чтобы заполнить бумаги. Джексон ждал Спенсера, но тот прошел мимо, словно воды в рот набрал. Собранный, холодный, только в глаза словно перца насыпали.

Отец утряс все дела заранее, но мелких формальностей предусмотреть не мог даже он. Похоронный дом смог забрать тело и начать приготовления не раньше, чем через сорок восемь часов после смерти. И пока Спенсер в который раз держал себя в руках, Джексон поддерживал сестру и с ужасом думал, как там его мать?

Она вышла из своей комнаты всего раз и даже не посмотрела на него. Никаких иллюзий уже не оставалось — ничего не изменится. Последняя ниточка, которая связывала его с этим домом, разорвалась. Скоро Трейси выйдет замуж и уедет с Диком в свой колледж, а Джексону останется только строить свою жизнь. И это правильно — начинать оттуда, где появился этот обрыв...

После похорон Эмбер Джо отвезла его домой, но сначала они заскочили в винный магазин и взяли несколько бутылок дорогого красного вина, чипсов и мятных леденцов. Кассир, молодая девушка с длинной косой и густыми веснушками, странно взглянула на Джексона, и он ответил таким же вызывающим взглядом. Ему было наплевать, кто она. Одна из его бывших одноклассниц? Девочек-на-один-раз? Ненавистников или фанаток? Этот город был пропитан воспоминаниями о том, что произошло в прошлом, и этого не изменить.

Но было потеряно главное — время. Целая вечность с людьми, которые любили его, и которую он упустил. Эмбер Джо нашла его руку, когда они вышли из магазина, и Джексон крепко ее сжал в своей ладони. Потому что пока это было единственное тепло, которое ему дарили бескорыстно.

В квартире был форменный бардак. Буквально вчера привезли коробки, которые выслал Колин, и отправил он ему гораздо больше, чем Джексон просил. Мебель, старые диски, его любимое кресло и, конечно же, одежду. Эмбер Джо долго сокрушалась, что такого количества барахла нет даже у нее, но все шутки быстро сошли на нет. Разбирать вещи им было просто некогда из-за похорон, а теперь, после длинного дня, Джексону хотелось лишь одного: как можно скорее забыться.

Эмбер Джо ушла после десяти, раздев и уложив его в постель, и ему снилось, как он впервые увидел Большой Каньон. Это было в единственный раз, когда отец взял их со Спенсером с собой в деловую поездку в Финикс. Два дня они сидели в номере отеля, крутили мультики и ели заказанную у обслуги еду, а потом отец освободился и повез их смотреть самую большую достопримечательность Америки. Джексон так долго просил об этом, умолял поехать, но Милинда не хотела тащить с собой маленькую Трейси.

Долгая дорога того стоила. Солнце палило ему в лицо, подныривая под края детской шляпы, кругом расстилалось бесконечное небо, голубое, как океан. А под ним — неописуемо красивая порода каньона, на которой отпечаталось само время.

— Смотри, Джек… — сказал отец и ласково погладил его по затылку.

Джексон открыл глаза и понял, что плакал во сне.

[***]

Утром Джексона разбудил стук в дверь, и он отдавался не только у него в голове, а казалось, растекался волной по всему телу. Тошнота тут же подкатила к горлу. Джексон сполз с кровати и полетел к унитазу. Алкоголь на голодный желудок еще никому не шел на пользу.

— Джексон, маленький ты засранец, я знаю, что ты там, открывай! — Услышал он голос Грэма, как только весь его скудный ужин оказался перед глазами. — Эм звонила и просила посмотреть, не скрутил ли ты свою куриную башку. Джексон, будь паинькой и открой!

Джексон, пошатываясь, натянул рубашку и джинсы и пошел к двери, намереваясь высказать Грэму все, что он о нем думает. Но утренний свет лишил его этой возможности, слепя глаза. Грэм окинул его пристальным взглядом с головы до ног, сам он выглядел при этом просто прекрасно. Его темные брови сошлись на переносице, а губы сжались, когда он понял, в каком Джексон состоянии, но тому было искренне наплевать на брезгливость Грэма.

Джексон потер глаза и ушел в кухню хлебнуть воды. Хотелось лишь одного — чтобы Грэм поскорее убрался куда-нибудь. Желательно на другой континент.

— Мне тебя не жаль, — сразу же решил расставить все точки над «i» он. — Твой отец был хорошим человеком, но жизнь продолжается. И нужно двигаться дальше.

— Это все? — ответил Джексон, отставив стакан. — И ты еще тут? Или может скажешь что-то более проникновенное из разряда «правда жизни святого Грэма Коулсона»?

— У тебя есть свои предложения? Или это будут наставления от бывшей школьной звезды в опале? — с минуту было тихо, и Грэм понял, что сказал лишнее. Выдал забытое раздражение и сам на себя был зол за это: — Извини.

Грэм обошел стол и облокотился задницей о кухонную стойку. Джексон заметил, что сегодня джинсы на нем ярко-голубые, а вместо подковы — звезда на голубом фоне. Как патриотично.

— Эм попросила не оставлять тебя одного сегодня, она уехала к отцу и будет только вечером. Я говорил ей, что ты взрослый мальчик и няньки тебе не нужны, но… Мы говорим об Эм… — он развел руками, словно это все объясняло.

— Можешь ей соврать, что ты сделал своё дело.

Джексон отступил в сторону спальни, но Грэм выставил руку и не дал ему пройти.

— О, нет, дружок. Ты меня не понял. Я пообещал Эмбер Джо, что присмотрю за тобой. И я это сделаю, хочешь ты того или нет.

Джексон опустил взгляд на преграждавшую путь руку и поднял его на Грэма. Тот смотрел открыто, хотя и вел себя настороженно, почти враждебно, и все же медленно убрал руку.

— Джексон… — сказал он.

— Нет. Я не стал беспомощной тряпкой из-за похорон.

— Все мы через это проходили. Я тоже похоронил отца.

Джексон не обратил на это признание ни крупицы своего внимания. Нужно было в душ, почистить зубы, надеть свежее белье, а разговор о смерти начинал действовать на нервы. Отец Грэма был известным пропойцей и придурком, который свел его мать в могилу, как шептались в школе. Возможно, Грэму было бы лучше в приюте, но он сам туда не хотел, пытаясь вытянуть лямку, присматривая за отцом, работая и помогая тетке.

Теперь-то он чистенький, ухоженный и выглядит хорошо, но в душе все осталось прежним. Истинное нутро не спрячешь за красивыми одежками, а оно у него всегда было твердое и непробиваемое, как сталь. А его корни? Джексон никогда не был расистом, но он мысленно видел эти смуглые крепкие руки, поросшие редкими темными волосками, на теле Лоралин, и его пробивало на глупый смех.

Такие шлюхи, как Лоралин, всегда хотели кого-то погорячее обычных рафинированных мальчиков. А Грэму в этом нельзя было отказать, даже когда они еще учились в школе. Ни одна девушка не пошла бы с ним на выпускной бал, но переспать - другое дело. Для этого Грэм был более чем пригоден с его аурой злого самца и общей неприступностью.

Мысли о Грэме в подобном контексте взбесили Джексона, поэтому из душа он вышел не в духе и искренне думал, что тот уже ушел, поэтому не спешил, одеваясь и высушивая волосы феном. Грэм сидел в кресле, которое прислал Колин, и листал подшивку мужского гей-журнала, для которого Джексон несколько лет назад написал цикл статей. И ничуть не смутился, когда Джексон заметил это.

— Занятные журналы читаешь, — заметил Грэм, подняв взгляд и удовлетворенно вскинув брови, когда оценил его посвежевший вид.

Джексон пошел в кухню и включил кофеварку. Старенькая, но все еще рабочая, она досталась ему вместе с этой квартирой, которая уже не казалась Джексону такой прекрасной, когда в дополнение к ней шел и ее хозяин.

— Могу по-соседски одолжить, только не заляпай, — ответил он.

Грэм отбросил журнал так резко, что тот смачно хлопнул по столу и упал на пол.

— Думаешь, это смешно?

— Еще как. Особенно твое лицо.

Грэм встал с кресла и подошел ближе. Джексон ждал вопроса, который подтвердил бы все опасения Грэма и интерес в его глазах. Тот же вопрос, что задала ему Лоралин. Стоя так близко, Джексон заметил неглубокий порез на его щеке и маленький шрам на правой брови. У Грэма было пропорциональное лицо, и если бы не синеющая щетина и общая угрюмость, он мог бы показаться симпатичным.

— А ты все такой же избалованный мудак, — вместо этого сказал он.

— Неужели у тебя нет никаких дел на сегодня? — парировал Джексон. — Бар? Твоя дочь? Важные заботы, которые могли бы избавить меня от твоего присутствия?

— Моя дочь тебя не касается. И дел у меня очень много, в отличие от тебя, поэтому ты мне немного поможешь, в честь старой дружбы. Я всегда мечтал иметь мальчика на побегушках из вашего Золотого Клуба Ублюдков.

Звякнула кофеварка, и Джексон снял емкость, чтобы наполнить чашку. От напитка пахло так хорошо, как будто это настоящий эспрессо. И Джексон внезапно для себя подобрел, хотя и хотел послать Грэма грубо и откровенно.

— Кофе? — спросил он.

Но злой взгляд Грэма явно намекал на отказ. Джексону так надоело, что его пытаются поставить в какие-то рамки, тем более, что еще вчера он похоронил отца. И это было не так уж легко, как об этом думал Грэм. До сих пор у него подрагивали руки, а в душе творился бардак, и только нежелание выказать свою боль перед посторонним по сути человеком давало ему возможность держать себя в руках.

— Хорошо, без кофе. Было приятно тебя увидеть, но у меня другие дела, — сказал Джексон.

Грэм не двинулся с места.

— Тебе не стоит быть одному, сидеть тут в полумраке, думать о вчерашнем, — неожиданно ответил он. — Тебе не нужна моя забота, я тоже не горю желанием кого-то спасать. Но не будь идиотом, оставаться наедине с самим собой тебе совсем не хочется. Не сейчас.

— Мне не нужна поддержка. Тем более от тебя.

Грэм даже бровью не повел.

— И где же те, кому на тебя не наплевать, кроме Эмбер Джо? Где твои друзья, Джексон, поклонники, подпевалы, подражатели? Где они? Бросили тебя, потому что ты оступился и теперь не ко двору. Измазался в грязи, да? Даже этот надутый павлин Хейнс-младший первым поспешил отшить тебя… - и он повернулся к двери, явно желая уйти. — Ему так сложно было поверить в не идеальность своего папаши, - напоследок бросил Грэм.

Джексон вскипел, со стуком опустил чашку на стол и пошел следом.

— Да что ты вообще в этом понимаешь? Ты? Какого черта судишь их?

— У меня всегда было своё мнение, — бросил Грэм уже возле двери. — А ты так и остался мысленно в прошлом. Можешь и дальше посыпать голову пеплом.

Джексон вышел на площадку и наблюдал, как он спускается.

— Делаешь вид, что презираешь меня меньше остальных? Думаешь, такой хороший?

Грэм остановился и обернулся, Джексон чувствовал себя странно, потому что последнее, о чем бы он хотел поговорить с Грэмом — это события семилетней давности.

— Ты ни черта меня не знаешь, прекрати вести себя, как обиженный ребенок. Закрой дверь и пошли. Я покажу тебе бар, Труди накормит тебя чем-то получше несладкого кофе, и ты немного поможешь мне. Достойный обмен? Эмбер Джо вернется к шести, и я должен передать ей тебя из рук в руки.

Джексон не знал, как быть. Бросив взгляд на занавешенную новыми плотными шторами комнату, ему действительно не хотелось запираться в четырех стенах. Вчерашний день слился в одно блеклое пятно, но главным воспоминанием было восковое, изуродованное косметикой лицо отца и цветы, летящие на крышку гроба.

Возможно, они оба были правы — Эмбер Джо и Грэм, оберегая его от одиночества. Джексон взял необходимое и захлопнул дверь, Грэм стоял внизу и ждал как ни в чем не бывало. Солнце палило не хуже, чем вчера, но Джексон знал, что к вечеру в любом случае похолодает. Часы на мобильном показывали полдень, и радовало то, что до приезда Эмбер Джо оставалось не так уж много времени.