3 В мечтах и мыслях

– Настия! Девочка моя…

Его руки скользили по льнущему жаркому телу. Губы ласкали её шею. В голове – дурман. Кожа горела огнём.

А сердце разрывалось.

И Ворон никак не мог взять в толк – почему. Острой занозой в памяти засело, что причина этой боли как раз в ней, в Насте. Она предала, она другому теперь принадлежит. Поэтому так тошно, поэтому хочется выть.

Но это ложь! Вот же она, здесь, в его руках стонет горячо. Эл трясло в лихорадке желания. Он вжал её в стену, целуя без конца, потянул вверх длинный подол платья.

– Настия!

– Эй, милок, я Хильга вообще-то… Уже пятый раз говорю! – обиженно раздалось у самого уха. – Ты так пьян, что даже имя запомнить не можешь?

Ворон опёрся на стену, отстранился немного. Темно. Очень темно. И ещё в глазах плывёт.

Но всё-таки разглядел в ночном сумраке незнакомую круглолицую деваху прямо перед собой. Несколько мгновений смотрел на неё удивлённо, пытаясь понять, кто это, зачем она тут, и куда делась Дэини.

Потом, пошатнувшись, отстранился, выпуская из своих рук, и процедил раздражённо:

– Пошла отсюда!

– Эй, ты чего? – насупилась незнакомка. – Разобиделся, что ли? Да ладно! Называй как хочешь! Только приголубь…

– Вон пошла! – прорычал Эл.

Она испуганно метнулась в сторону. А Ворон гадливо отёр губы, словно не женщину целовал, а случайно в дерьмо лицом угодил. Отвращение к ней, а ещё больше к себе, нахлынуло так, что замутило.

– Ты вообще-то заплатить обещал! – с укором бросила девка.

Ворон нащупал пару монет в кошеле, швырнул её брезгливо и, пошатываясь, побрёл на свет фонаря, висевшего на крыльце трактира.

***

– Хозяин, выпить неси! – рявкнул он ещё на пороге.

– Так вот же, славный эрр, всё тут вас и дожидается! – толстопузый улыбчивый трактирщик любезно указал на пустой стол, заставленный блюдами с едой и кувшинами.

Эливерт рухнул тяжело на лавку, непослушной рукой сгрёб кубок…

– Что за дрянь?

– Помилуйте! – ахнул оскорблённо хозяин. – «Жемчужная лоза»… Вы же её весь вечер…

– Браги неси! – скривившись, махнул рукой Ворон. – Самой крепкой неси!

– Это я мигом, – поклонился толстячок, но всё-таки задержался на мгновение: – Токмо… Ведь плохо Вам будет опосля, славный эрр!

– А тебе какое дело? Я плачу ¬– ты неси! Заботливый, мать твою… Плохо… Что ты знаешь, про «плохо»? Что ты можешь знать? Мне не плохо, мне погано! Погано мне, понял! – Эл жахнул кулаком по столу и скривился – забыл, что рука разбита.

Хозяина сдуло мгновенно, а Ворон рассеянно разглядывал опухшую посиневшую ладонь.

Когда он успел так налакаться?

Кажется, они посидели ещё немного с Наиром. Друг рассказывал, Эл слушал.

Интересно, он ничего такого Ушастику не брякнул? Нет, вроде тот уехал по-доброму. Просто до вечера хотел добраться до следующего постоялого двора.

А Ворон тут остался. Спешить ему больше некуда.

Вот и нажрался как свинья. Пьяный вечер терялся в тумане забвения. Но какие-то короткие мгновения ещё сохранились в памяти.

Вернулся хозяин, поставил на стол запотевший кувшин с хмельным зельем, пузатый, как он сам.

Вот и отлично. Ещё немного, и туман забвения поглотит целиком.

***

Эл очнулся глубокой ночью. Тело затекло. Шевельнуться было страшно. Кое-как заставил себя опереться на руки. Правую тотчас пронзила боль, и он с трудом припомнил, что сам её и покалечил.

Сел кое-как, чувствуя, как всё задеревеневшее тело неприятно колет иголочками.

Кажется… Он уснул на полу.

Поднявшись кое-как, Ворон доковылял до слабо выделявшегося на фоне тьмы пятна – окно. Распахнул створки ставней, и в комнату хлынул прохладный ночной воздух, и тусклый лунный свет.

Ворон оглядел проступившую из темноты комнату... Что ж, хорошо хоть до комнаты дошёл, а не там, прямо в трапезном зале, мордой в пол уснул. И даже шлюху не приволок. Скорее всего, просто уже не смог.

Эливерт смотрел на мерцавшую сквозь облака луну…

Каким жалким, ничтожным, слабым ты стал, Ворон! Скулишь, воешь, словно пёс, даже спишь на полу! И после этого удивляешься, что она выбрала этого Северянина. Он – рыцарь и милорд, чтоб ему!

А ты… Никогда ты таким не будешь. Сколько бы ни пыжился. Вор ты и бродяга, Эливерт! Вот и всё.

И? Что делать теперь? Ты готов был на всё ради любви своей. Но больше любви нет.

Радуга прекрасна, но так быстро исчезает с небес. И любовь мимолётна, как та радуга.

Видно, так тебе судьбой уготовано – твои женщины всегда будет тебя предавать Ворон. И каждый раз эта измена будет бить прямо в сердце. И каждый раз это снова будет невыносимо больно.

– Да и хрен с ними, с бабами! – вдруг выдал Эл со злым весельем, обращаясь прямо к луне. – Я знаю, кто меня любит по-настоящему. Просто любит. Такого вот, непутёвого… И никогда не предаст. К Граю поеду. Вот кто меня ждёт. И никто мне больше не нужен, только Воробышек мой…

***

Ворон ещё не скоро улёгся в постель и утихомирился.

А под утро Эливерту приснился Лэрианор.

Он, как и на самом деле, собирался ехать в столицу, но что-то задержало, и он остался дома.

И очень даже правильно сделал. Потому что туда приехали Наир и Рыжая.

Счастливая встреча, объятия, столько искренних слов… Всё как наяву.

Потом они сидели втроём в его холостяцкой лачуге, пили «Жемчужную лозу» и рассказывали наперебой обо всех своих приключениях. И Ворон улыбался, счастливый до невозможности.

– Ой! – вдруг вскочил Ушастик. – Меня же Миланейя ждёт, совсем заболтался! Простите! Дэини, ты тут ещё посидишь?

– Да, пожалуй, – легко кивнула Настя в ответ.

И лэгиарн ушёл. А она осталась. И они снова говорили обо всём, как старые добрые друзья.

– Знаешь, а мне сказали, что ты осталась в Кирлиэсе у Кайла… – неожиданно брякнул Ворон.

– У Кайла? – изумлённо воскликнула Рыжая. – С чего бы это? Между прочим, Кайл женился на Соур. Король их сосватал, а он был только рад. Удачная партия…

– Мне жаль… – искренне заверил Эл.

– Почему? – не поняла она.

– Ты ведь его… любила…

– Я? Да кто тебе сказал? – фыркнула Настя.

Эливерт совсем потерялся от этих слов. Казалось, она не играет, а удивляется искренне.

– Так ведь… ты и сказала…

– Да? – Настя пожала плечами, помолчала задумчиво. – Не помню. Чушь какая-то!

Он смотрел ей в глаза не отрываясь, пытался понять, зачем она это говорит – от обиды и боли, или, в самом деле, забыла, или он просто сошёл с ума…

От такого пристального внимания Насте вдруг стало неловко, она отвернулась к окну.

– Пожалуй, пойду… – тихо сказала она. – Поздно уже…

– Не уходи! – он поймал её запястье, вынуждая сесть обратно. – Ещё не поздно!

Настя вскинула на него глаза, ждала, не пытаясь освободить руку.

– Никогда не поздно, – шепнул он тихо, но твёрдо.

И добавил с мольбой:

– Останься!

– Остаться? – недоверчиво переспросила она, и горько бросила, отворачиваясь: – На ночь?

– Нет.

Он сжал её ладонь, и Настя снова повернулась, глядя выжидающе, чуть хмурясь.

– Нет, не на ночь, – покачал головой Ворон. – Навсегда.

Он мог поклясться, что в её изумительных глазах блеснули слёзы.

– Навсегда… – эхом повторила Дэини.

И прижалась к нему, обнимая за шею, едва он потянулся к ней навстречу, опалила жаркими губами, так что голова закружилась от её нежных ласк.

Он проснулся раньше, чем успел насладиться этим волшебным мгновением, отчаянно цеплялся за тающий сон – так не хотелось возвращаться в реальность, где всё иначе, но всё равно пробудился.

Долго лежал, глядя в закопчённый потолок, и мысленно перебирал, как драгоценные камни, обрывки этого сладкого бреда. В голове плыло от выпитого накануне, сердце ныло, вспомнив о своей потере.

– Я должен её увидеть! – вдруг произнёс он в утренней тишине то, о чём уже думал вчера, но яд сомнений и горечь потери были слишком сильны, чтобы решиться.

Легче сегодня не стало. Пожалуй, после этого странного сна, в котором всё было как в его мечтах, стало только хуже.

Но он отчётливо понял, что должен поехать туда, в столицу. Да по дороге обязательно навестить Граю, но потом… Найти Настю, посмотреть ей в глаза и убедиться, что всё это правда. Понять, что она действительно любит Кайла, что Кайл любит её, что она счастлива с этим полукровкой, что она в безопасности, что она не жалеет ни о чём.

И Эл ей не нужен больше.

Увидеть ответы в её глазах. А если будет нужно, даже спросить у неё самой. Только так, а не иначе…

Нельзя верить слухам и сплетням. Даже если их принёс тебе твой друг, тот, кому доверяешь.

Даже если всё предельно ясно – твоя девочка живёт с другим: целует его, спит с ним, любит его.

Да, случилось именно то, чего ты боялся, атаман.

Но даже если весь мир вокруг будет кричать в уши: «Она не твоя, она тебя предала, ты ей не нужен!», он поверит только её глазам, только глазам.

Одна капля смертельного яда безразличия в изумрудных омутах способна сделать то, что даже Лидонскому ущелью не удалось. Но пока Ворон не готов сложить крылья!