Глава 2. Солнце и шаг

Дорога в назначенное место займёт не меньше трёх часов. Стрелковое, село, где убили маленькую хозяйку серебряного кулона, находится на приличном расстоянии от Геническа, в который я сейчас ехал. Заняв место у окна, бездумно уставился на мелькавший пейзаж. Не люблю разговоры в дороге, потому и попутчиков — тоже не люблю. Сейчас, пусть даже через тонкую преграду стекла, можно почувствовать себя свободным. Хоть на какое-то время откинуть все мысли, которые не покидают при ходьбе по грешной земле.

Старенький микроавтобус вёз к южнейшей точке Херсонской области. Обычно туда приезжают, чтобы подгореть, просолиться и залюбоваться. Стрелковое находится на границе с Крымом. Конечно, нет той зелёной роскоши гор и плещущих синих волн, но есть другая — не столь броская, но пышущая жаром, золотая, под коркой соли.

Я покрутил головой: слева и справа земля, засеянная солнцами. Чёрные круги, обрамлённые жёлтыми лепестками, поворачивались к солнцу; простирались аж до горизонта.

Сухая, зелёная, золотая скифская степь сливалась с небом.

Небо было июльского цвета — синее-синее, замершее над горячим воздухом.

Ещё немного — и будет Сиваш по правую руку. Наше Гнилое море. Маленькое, но отчаянно солёное. Впрочем, тут и так будет соль: на губах, языке, ладонях.

Даже сквозь стекло ощущалось, как солнце горит — радостно целует землю. И сам вышел бы из бренного тела — стал горячим, сухим, с пылью и солью. И не ушло это чувство даже тогда, когда я ступил на вытоптанную дорожку возле неприметной коричневой остановки, чтобы перескочить на другой автобус и добраться до Стрелкового.

Уже выехав за окраину Геническа, я кое-как сумел сбросить степные чары. Место в этот раз досталось в самом конце автобуса, где изрядно попахивало бензином и было немыслимо жарко. Чтобы хоть как-то отвлечься, бездумно вынул из кармана мобильник и не менее бездумно принялся клацать игру с перепрыгивающим шариком.

— Ой, ну просто невозможно. — Рыжеволосая соседка в открытом белом платье обернулась назад, жалуясь кому-то: — Жара, такая жара. Только поедешь отдохнуть, как на тебе!

— А ты хотела, чтобы был дождь? — резонно возразил женский хрипловатый голос.

— Нет, но сама подумай, какие фотки получатся? Я же так быстро обгораю, — пожаловалась рыжая.

«Нефиг по морям тогда разъезжать», — про себя хмыкнул я.

Пальцы ткнули в раздел галереи, автоматически пролистывая фотографии. В основном — виды города и природа. Несколько штук – Олег в образе бесшабашного гуляки с Тышо-тышо феста, ибо нельзя было не клацнуть ради шантажа. Олег исчез, появилось новое фото: стройный парень в тёмной одежде, стоявший на берегу Днепра. Можно сказать, худой. Вглядывается куда-то вдаль, в закатную речную гладь. Чёрные длинные пряди развевает ветер, которые он безуспешно пытается придержать правой рукой. В левой — ивовый прутик. На губах улыбка — добрая, почти детская. Он стоит в профиль, но я прекрасно знаю, что в тёмно-карих глазах спрятана та же доброта, что и в улыбке. И весь он: угловатый, тонкий и чуть нескладный. Как оленёнок. И в тоже время как-то по-особенному очаровательный.

Сердце заныло. Нахмурившись, резко пролистнул фото, заблокировал мобильник и уставился в окно. Ошибки надо исправлять. И неважно, прошлое это или будущее. Я вздохнул и прикрыл глаза, упорно делая вид, что не замечаю кокетливый взгляд рыжей. Нет, дамочки на выезде, вам ничего не светит. Грабар, тот, пожалуй бы, сумел крутить любовь и делать одновременно работу. Я же в этом смысле зануден и нерасторопен.

Мы въехали в Стрелковое. Кулон в моём кармане неожиданно нагрелся. Угу, значит, следую верно: энергетический контур так и подпекает.

Когда автобус наконец-то остановился, я был готов молиться всем богам, что прибыл на место. Первым делом закинул вещи в гостиничный дом. Такой без опознавательных знаков, с минимумом мебели и абсолютным отсутствием какой-либо кухни. Впрочем, я сюда приехал не на морском бережочке нежиться, поэтому жилище счёл удовлетворительным. Оплатив хозяйке, полногрудой красавице (весьма немолодой) три дня, тут же направился в село. К дому, к которому так тянул горячий кулон.

Его владелицу звали Кристина Далева. Шесть лет. Воспитывалась матерью-одиночкой Екатериной Андреевной, работающей в местной школе. Живут бедно, но довольно сносно. Ничем не выделялись, обычные люди. Серебряный кулон — подарок дедушки покойного отца, первого и единственного мужа Екатерины.

Узкие пыльные улочки петляли меж домов. На траве возле покосившихся заборчиков невозмутимо паслись куры и гуси. Воинственно настроенная индюшка покосилась на меня, но после деловито отошла в сторону. Ветер шумел листвой деревьев.

Стрелковое жило своей жизнью, далёкой от смерти, Городового и Слышащего землю, уныло бредущего вперёд.

К дому Далевой я сильно приближаться не стал. Видно, что мужских рук не хватает, ремонта давно не было. Но при этом двор, виднеющийся через невысокий забор, чистенький. На окнах аккуратные шторочки в горошек, подоконники покрашены в ультрамариново-синий. А вот с крышей беда… Ну, да ладно, не моё дело.

Сразу, конечно, хотелось подойти как можно ближе. Даже если выйдет, завязать разговор с Екатериной, но…

Я шелохнулся, стоя в густой тени лип и глядя на синие подоконники. Серебряный кулон, сжатый в руке, обжигал кожу. Только сейчас понял, что никакого разговора я завязывать не буду. Ложь выйдет слишком неубедительной, а маньяк вряд ли не заметит, что им заинтересовались. Почему-то я был абсолютно уверен, что он здесь, в Стрелковом.

Деревянная дверь скрипнула, и на пороге появилась молодая светловолосая женщина. Миловидная. Только горе перечеркнуло лоб глубокой морщиной и болезненно изогнуло уголки губ; присыпало серебром русые пряди. Она посмотрела на меня — молча, безразлично. Кажется, и вовсе не заметила. Стало не по себе. Женщина медленно спустилась, свернула к невзрачному сарайчику.

Отлично. Я быстро приблизился, глубоко вдохнул горячий воздух, сосредоточившись на ощущениях. Из земли поднялись невидимые щупальца и обвили мои ноги. По телу пробежала жаркая волна, голова пошла кругом. Внутри словно загорелось маленькое солнце. Земля знает своего служителя и всегда откликается на зов.

Перед глазами опустилась туманная пелена, а в ушах загудело. Миг — две реальности закружились, расслоились, одна перекрыла другую. На задний план отошло июльское солнце и пронзительный знойный день.

Запахло яблоками и свежей сдобой. За окном опустился летний вечер. В зоне видимости появился телевизор, показывавший мультфильм про каких-то животных. Взгляд упёрся в розовые тапочки и брошенного на полу плюшевого мишку.

— Кристина! — звонко окликнули с кухни. — Ужинать!

— Иду, мам! — крикнули мои губы детским тонким голоском.

Спрыгнуть с дивана — совсем ерунда. Это не то, что вчера с дерева, Колька-сосед научил. Хорошо, хоть мама не видела, а то точно в углу стоять пришлось бы.

Побежав вприпрыжку на кухню, тело резко замерло.

Меня звали. Но не голосом, а проговаривая древний призыв, без слов. Сознание ребёнка запаниковало, сознание Слышащего Землю, моё собственное, с горечью усмехнулось.

Секундной растерянности хватило — острый укол в шею. Боль, страх. Из горла вырвался крик, но тут же сменился сипением.

Я охнул и разорвал связь с жертвой. Земля под ногами дрогнула, а к горлу тем временем подобралась дурнота. Бррр, ещё мне набираться опыта и набираться. Слышащий Землю не должен пропускать чужие эмоции через себя.

— Вам плохо? — раздался женский голос, полный сочувствия и участия.

Опёршись на ствол липы, я мутным взглядом обвёл всё вокруг. На стоявшей возле забора Екатерине зрение упорно отказывалось фокусироваться.

— Нет-нет, порядок, — ответил я, выдавив слабую улыбку. — Это всё жара. Не подскажите, как пройти к морю?

Стандартная фраза. Каждый второй сейчас это спрашивает.

«Сумасшедший», — мелькнула мысль в её глазах. Однако, видимо, решив, что это исключительно моё дело: треснет солнечный удар по макушке или нет, поэтому махнула в сторону базы отдыха.

— Туда. Обойдёте, потом прямо — как раз и выйдете.

— Спасибо, — пробормотал я, быстро покидая узорчатую тень лип и оставляя старенький домик с ничего не понимающей женщиной за спиной.

Говорить с теми, кто пережил горе, — не моё. Трусливо? Да. Но мне хватает своих проблем, от чужих становится и вовсе невыносимо.

Шагая по широкой дороге между бетонных стен, что вела прямо к дикому пляжу, я проклинал лезший везде песок и анализировал увиденное. Итак, имеем весьма скудную картину: покойная Кристина не видела лица нападавшего. Да и почувствовать толком не успела. Мда.

Я перецепился за ветку и ругнулся под нос. С детьми тут плохо: ауру или движение энергии они уловить хоть и могут, но распознать не в состоянии. Тут даже наличие кулона мне никак не поможет. Кстати, надо будет его вернуть матери. Только не сейчас, чуть позже. Так что… хочешь или нет, а идти по домам других жертв необходимо.

Ветер ударил с размаху, заставил задохнуться. Я остановился. Там, в метрах десяти от меня, шумело море. На некоторое время все мысли исчезли. Хоть я его и не люблю, хоть и…

Под ногами шуршал битый ракушняк. Приблизился к самой кромке моря — вода тёплая, совсем близко — с мутной прозеленью.

С берега — лазурно-голубая, присыпанная пылающим серебром. Солнце словно раскидало свои лучи и бросило горстью монет в мягко накатывающие волны. Смотреть даже больно: так и слепит, так и не даёт отвести взгляда.

Ветер рассмеялся, растрепал волосы, ухватил одежду невидимыми руками. А небо тут бескрайне синее — июльское, чистое. Так бы стоял и стоял, позабыв обо всем на свете.

В кармане завибрировал мобильник. Я глянул на высветившуюся фамилию и хмыкнул. Грабар. Конечно, кто ж ещё?

— Ты где? — поинтересовался он.

— А я на морі-і-і[1], — ехидно протянул я, цитируя рекламу.

Олег только фыркнул, пряча смешок:

— Если кому скажу, что Сокирник решил позагорать — не поверят и окрестят вруном.

— А ты и не говори, — лениво произнёс я, отходя подальше от нахальных волн, так и норовившей намочить обувь. — Как дела?