Волнуюсь. Море

Кровь и соль. От запаха дурно. Ледяное лезвие ножа прижато к шее. Острый кончик впился в кожу, но боли нет. Её заглушил страх. Мерзкий, холодный, липкий.

— Назад пути нет…

Шёпот на ухо, от которого вдоль позвоночника пробежали мурашки. Сердце бешено заколотилось.

Короткий смешок, горячее дыхание. На душе противно, но не пошевелиться.

— Не бойся.

Голос хриплый, чуть шелестит — словно мелкие волны накатывают на берег. Тело онемело. Страх затопил полностью. Сейчас же, сейчас, последнее мгновение и…

Вспышка боли. Хриплый выдох:

— Нет…

Я резко распахнул глаза и сделал глубокий вдох. Солнце медленно катилось по небосклону, окрашивая воды Днепра золотом и акварельно-красным. Двое ребятишек лет пяти с радостными криками пробежали мимо.

— Дети! Не убегайте так далеко! — послышался звонкий оклик молодой матери.

Ветер едва заметно шевелил волосы, ласкал лицо вечерней прохладой.

Я с трудом разжал пальцы и уставился на спрятанный в ладони серебряный кулон в виде ромба. Снятый уже после смерти его владелицы.

— Ну, как? — спросил Олег, вытащив из кармана пиджака пачку сигарет. — Всё то же самое?

Я рассеянно кивнул, провел указательным пальцем по кулону, замыкая энергетический контур. Читать чужие эмоции — здорово, но если они возникли за несколько минут до смерти, то приятного мало.

Олег провёл рукой по лбу, взъерошил короткие светлые пряди. Вид получился изрядно странный: идеально выглаженный костюм, белая накрахмаленная сорочка, галстук и ни намёка на подходящую образу причёску.

Хотя, чего скрывать, всегда оставалось загадкой, каким образом Олег Грабар, юрист и мой секретарь по совместительству, сохранял представительный вид на протяжении всего рабочего дня. Исключение — нахождение рядом со мной.

— Он перебрался в город. Мне это не нравится, — произнёс Олег, уставившись на кончик тлеющей сигареты.

Захотелось закашляться. Что за дрянь он курит? Что-то сладковатое, совсем не мужское.

— Много соли, рыболовная сеть и нож, — вздохнул я, прикрывая глаза и пытаясь прогнать наваждение. — Парень работает хаотично. Убивает людей разного возраста, пола и достатка.

— Ян, это да, — хмыкнул Олег, — но ко мне бы не стал приходить тогда Городовой и отдавать распоряжение разобраться с этим делом.

Я поморщился. Городовой. Вот с кем-кем, а с ним уж совсем нет никакого желания работать. Но хозяин города. Хочешь или не хочешь, а надо. Лучше самому спрыгнуть с крыши, чем разозлить Городового. Спрятав кулон в карман, я поднялся со скамейки.

— Платить он, конечно, не собирается?

Олег пожал плечами, в карих глазах мелькнула насмешка. Впрочем, оно и верно — вопрос чисто риторический. Городовой и деньги — вещи несовместимые. Значит, опять заниматься благотворительностью.

— Есть идеи? — поинтересовался он.

Я пожал плечами:

— Домой. Отоспаться, как следует, потом всё обдумать.

Олег тоже встал, длинной затяжкой уничтожил сигарету и бросил в урну. Потом подхватил портфель. Чёрный, дорогой, с золотой застёжкой.

— Годится. Как надумаешь — звони.

Я кивнул:

— Договорились.

Через несколько секунд я остался один — Читающий Сны всегда уходит очень быстро.

Некоторое время я стоял и не двигался. Потом развернулся и пошёл прочь, оставляя за спиной набережную и памятник-каравеллу. С Олегом поговорю позже, сейчас нужно сообразить что и как.

С заходом солнца стало заметно прохладнее. Так, что я невольно обхватил себя руками. Странное лето в этот раз выдалось. То холод, то жара — ничего не разобрать. Хорошо бы домой добраться до ночи. Ночь — время Городового. Не хотелось бы встретиться лицом к лицу с ним и его ручным львом.

Итак, что мы имеем?

Четыре смерти в области. Пожилая женщина, мальчишка четырнадцати лет, древний старик и девочка, совсем ребёнок. Серебряный кулон в моём кармане принадлежал ей. Эти люди никак не связаны между собой. Единственная ниточка — все жили на побережье Азовского моря. Стрелковое, Счастливцево, Приозёрное. Всё рядом, но в то же время требуется время, чтобы добраться из одного посёлка в другой.

Я остановился, уставившись на красный глаз светофора. Машины с ревом проносились мимо.

Всех убили ударом ножа в сердце. При этом изуродовали параллельными и перпендикулярными надрезами, словно убийца сидел и специально выводил ножом клеточки на телах и лицах убитых. Зачем? Бред какой-то.

Вместе с собравшимися людьми я перешёл дорогу, едва не налетев на спину резко остановившейся бабули.

— Осторожнее, молодой человек, — свысока бросила она, поджав сухие губы.

— Извините, — пробормотал я, не сбавляя скорости и обходя её.

Молодой, да уж. Моложе не придумаешь. Хотя выгляжу весьма недурственно. Так, но мысли не об этом.

Пробегая мимо бюста Суворова, склонился ниже, чем требовалось, чтобы разглядеть камни под своими ногами. Вечера доброго, Александр Васильевич, ты уж прости, что давно не забегал — всё времени не хватает. Думаете, памятник — это просто так? Что там никто не живёт и наблюдает за вами?

На тонких губах из тёмного камня мельком появилась улыбка. Прощает, не злится. Это хорошо. Не стоит ссориться с хранителем центральной улицы города. Особенно, если сам живёшь неподалёку от его дома. Бывшего. Пускай уже более двух веков дом смотрит на памятник своему хозяину пустыми окнами глаз, рановато списывать Александра Васильевича со счетов. Духи не стремятся покидать мест, в которых провели много времени.

Но задуманное так и не свершилось. Вместо того чтобы сразу отправиться домой, я бродил по улице, пытаясь сопоставить кусочки мозаики. Порой бывает, что не хочется отгораживаться от человеческих голосов и лиц, хоть никакой особой пользы с этого и не будет. Вернуться до наступления темноты так и не вышло. Впрочем, вряд ли Городовой следит за каждым моим шагом.

Кстати, шаги… Подойдя к двери подъезда, я замер. Откуда странный солоноватый запах? Сейчас во дворике цветёт липа — должен чувствоваться мёд и только. Я присел и провёл пальцами по земле. Хм, вмятины от чьей-то подошвы, явно не человеческой. Взял щепотку и перетёр пальцами — кожа вмиг заледенела. Это что ещё за новости? К кому в этом доме таскаются нелюди кроме меня?

Дверь скрипнула, во двор выглянула Людмила Петровна, незабвенная соседка сверху. Прищурила подслеповатые глаза, поправила очки.

— Ян? Что ты там делаешь? — поинтересовалась она скрипучим голосом и принялась осторожно спускаться со ступенек.

Интересно, куда это её понесло в такое время? Однако лучше делать ноги. Людмила Петровна из тех дам, которые действуют во имя светлого будущего и лиги справедливости старушек на лавочках. С обязательным уточнением: «Молодёжь сейчас совсем распустилась».

Пришлось быстро подняться, нечего бабушку озадачивать — потом же житья точно не даст.

— Ключи выронил, — невинно соврал я и метнулся к двери, успев поймать её до того, как закроется.

Людмила Петровна не успела ничего ответить — и то радость.

Квартира встретила меня тишиной. Однако стоило сбросить обувь, как откуда-то сверху спрыгнул Нешка. Выгнул чёрную спину, раскатисто заурчал и сверкнул зелёными глазищами. Почти такими же, как и у меня. Не зря говорят, что звери похожи на своих хозяев. Подхватив кота на руки, я почесал его за ухом.

— Что, бандит, голоден опять?

— Ур-р-ру, — согласился он.

— Ладно, сейчас что-нибудь тебе найдём, — пообещал я, опуская его на пол.

Тут же зацокали когти. Нешка не очень-то любил, когда его желания выполняли не сразу, а попозже. Негласная война между нами велась каждый день. Ибо он был абсолютно уверен, что статус хозяина дома принадлежит ему безраздельно.

Скинув с себя одежду, я направился в душ. Вроде температура на улице не перескакивает за тридцать, а ощущения всё равно премерзкие. Ударившая струя холодной воды заставила вздрогнуть. Не к месту пришли воспоминания о лезвии ножа. Лезвие, скользящее по коже и впивающееся в шею. Медленно-медленно, словно в кино.

Плеснув на лицо водой, переключился на мысли о Грабаре. Все документы подписаны, заказчик обещал перевести деньги за прошлое дело. Вода стала теплее, неприятные мысли начали таять.

На кухне что-то стукнуло. Нешка разошёлся, гад. Я выключил воду и потянулся за полотенцем. Выйду — накручу хвост безобразнику.

Рука ухватила пустой воздух. Недоумённо уставившись на вешалку, вдруг сообразил, что так и не соизволил достать полотенце из шкафа. Чертыхнувшись, я выбрался из ванной и прошлёпал босыми ногами в комнату. Кожу приятно холодило, так бы и ходить, хорошо, хоть тут никто не будет умничать, а Нешке без разницы как я выгляжу.

— А ты не торопишься, — неожиданно произнёс кто-то низким шелестящим голосом, от которого стало не по себе.