4

Утро принесло очередной сюрприз. Им оказался мужчина в сером твидовом костюме, скуластый и юркий. Он представился профессором Академии Портентум. Пуффи удивленно смотрела на приехавшего мужчину. Моложавый профессор с козлиной бородкой и высокими залысинами буквально лучился добродушием и радостью. Он заявился в десять часов утра, очаровал маму Пуффи букетом алых роз, подарил папе «истинно кубинскую сигару» и ослепительно улыбнулся растрепанной счастливице.

— Я здесь, чтобы рассказать Вам о том, какая у вас замечательная дочь! — выпалил он с порога и закружил родственников в безумном танце обаяния.

— А мы и так знаем, — пытались отбиться родители, но мужчина не ослабил напора и повлек их в дальнейшее хитросплетение слов.

Никто и не заметил, как родители согласились отпустить свою «замечательную дочь» в неизвестную Академию, а сама Пуффи подписала необходимые документы. Действие происходило под неумолкающий треп профессора, он красочно расписывал будущее выпускников, называл громкие имена, которые сразу же забывались. Вещал о престижности Академии Портентум, об удобстве проживания и малой стоимости обучения. Рассказал о возможностях и шансах, о стопроцентной выпускаемости, о прекрасных условиях и о многом другом.

— А ещё всем студентам каждое утро приносят стакан свежевыжатого молока!

Профессор Джон Сельдеринг до того расхвалил Академию, что отец сам изъявил желание бросить нажитое, в том числе супругу и дочь, и пойти учиться… Вот только из головы вылетало — на кого именно нужно учиться. Но тут отцовский взгляд упал на фотографию грозной бабушки — старушка хмурила брови, и на какой-то миг папе показалось, что женщина хвастается маникюром на среднем пальце морщинистой руки. Этого хватило, чтобы немного остудить жажду знаний.

— Так что я жду тебя в машине. Постарайся собраться побыстрее, а то могу и не дождаться. Ведь я такой нетерпеливый, — и профессор рассмеялся дробным смехом, двусмысленно подмигивая Пуффи.

Та пропустила мимо себя это подмигивание. А зря.

Мама заахала, засуетилась, попыталась помочь, но больше мешалась и путалась под ногами. А нервы у Пуффи сдали в тот момент, когда мама засунула в чемодан протухшую лазанью, которую собиралась выкинуть ещё вчера. В нескольких словах она попросила маму не мешаться — таких ругательств старшее поколение Собаккеров ещё не слышало. Пуффи икнула с испуга, она-то тоже таких слов раньше не знала. Профессор восхищенно присвистнул.

— Мама, папа, простите дурочку, что-то нервное накатило, — бросилась извиняться Пуффи к оторопевшим родителям.

Прошло ещё несколько минут, после которых родители отошли от потрясения. За это время Пуффи успела собраться и одеться для дороги. Теплая синяя кофта вызывающе натянулась на груди, красные маки на юбке обжигали брошенные взоры. Она обняла на прощание родителей, те надавали кучу советов, и мама украдкой сунула вязаные носочки.

— Мама, но это зачем? Я не замерзну и так.

— Носи, дочка, вспоминай родителей, — мама промокнула глаза краешком платка.

Пуффи застыла на пороге, позади неё нетерпеливо переминалсяпрофессор. Нужно было сказать что-то возвышенное, теплое и ободряющее. Так всегда делали в фильмах, и Пуффи не собиралась отходить от американских традиций. Она вспомнила слова инструктора по русскому армейскому рукопашному бою — тот всегда заканчивал ими занятия.

— Мама, папа, не орошайте «золотым дождем» близлежайшие территории, мы сможем сделать многое даже в самой трудной ситуации! — с пафосом продекламировала она перевод с русского.

— Чего? — переспросила мама.

— Ваша дочь сказала: «Не ссыте, прорвёмся!» — хохотнул профессор и подергал Пуффи за локоть. — Пойдем!

Мама истерично крикнула вдогонку, чтобы она берегла себя и скорее возвращалась, но Пуффи даже не обернулась на пожелание. Скорейшего возвращения не ожидалось.

Двухместный «Шевроле Чеви» нависал акульей мордой над ровной порослью газона. Папа Пуффи не зря вечерами прохаживался с газонокосилкой — трава не превышала 13 сантиметров. Всё по стандарту. В пустой багажник лег чемодан с вещами, и профессор лихим прыжком оказался на бежевом кожаном сидении. Пуффи аккуратно открыла дверь и шлепнулась внутрь, как подобает истинной леди американского происхождения.

— Дергаем? — улыбнулся профессор и утопил педаль газа в пол.

«Шевроле» зарычал, как бешеный пес, который нацелился вцепиться в ляжку зеваке, и прыгнул с места. На пороге домика застыли родители, которые начали отходить от профессорского обаяния, и в этот момент их занимала всего одна мысль — куда же они отдали единственное чадо?

— Потише!!! — прокричала Пуффи Соббакер, когда почувствовала, как нахальный ветер пытается залезть под юбочные маки.

Машина вырвалась из закоулков пригорода и понеслась по автостраде. Другие автомобили казались застывшими на дороге, и «Шевроле» вился между ними призрачной лентой. Джон Сельдеринг держал одну руку на руле, а вторую закинул на плечо Пуффи и даже глаза прикрыл от наслаждения. Ветер завывал и стремился расколотить ветровое стекло, добраться до нахальных смертных, что посмели мчаться быстрее него.

Мотор ревел медведем-гризли, динамики взрывались яростной песней группы «Мановар»:

Ах, вот и наступило время,

Когда все сказано и сделано,

Снова вместе на дороге.

Пришло время лететь,

Нет больше времени ждать,

Ты знаешь, это ощущение так прекрасно –

Я еду, одетый в кожу,

На стальном коне.

Я не жду старости,

Я горяч, мне никогда не холодно,

Если вам не нравлюсь, поцелуйте мой з*д. *

— Потише!!! — ещё раз прокричала Пуффи, когда они промчались по встречной полосе и еле-еле увернулись от огромного фургона.

В нескольких дюймах они прошли от дома на колесах. Пуффи даже увидела глаза небритого водителя, удивленно сверкнувшие из-под темно-синего козырька бейсболки. Профессор снял потную руку с её плеч и положил на рулевое колесо. Он добавил оборотов, и окружающие поля слились в одну желто-коричневую полосу.

— Не бойся, детка!!! — прокричал Джон. — Со мной ничего не страшно!!!

Старенькая «Тойота» испуганно вильнула в сторону, когда мимо неё промчалась сверкающая синяя молния. Пуффи заметила в боковое зеркальце, как желтая машина съехала с автострады и, прочертив бортом по металлическим отбойникам, остановилась.

— Долбаные япошки! — крикнул Джон Сельдеринг. — Наделали машин, а водить не научились!!! Плетутся, как беременные устрицы!!!

— Машина из-за нас чуть не попала в аварию!!! — крикнула в ответ Пуффи, стараясь прижать подол к стройным ногам.

На эти ноги периодически поглядывал профессор. Пуффи даже показалось, что он иногда поглаживает свою ширинку. Она надеялась, что это только показалось, и в видении виноват выбивающий слезы ветер.

— Не нужно так гнать!!! — в последней отчаянной попытке прокричала Пуффи.

Ветер унес её возглас по пыльной дороге. Профессор взглянул на неё, ослепительно улыбнулся и мастерски обогнул ещё одну фуру. На тенте прицепа был изображен толстощекий мальчуган, который вцепился в золотистую корочку поджаренной куриной ноги. «Ножки от Петуша» — гласила надпись по низу тента. Пуффи ощутила небольшой призыв голода, сглотнула слюну при виде огромной куриной ноги и отвернулась. Как раз вовремя, чтобы увидеть руку профессора, которая тянула вниз собачку молнии на джинсах.

— Я люблю развлекаться на дороге, и все мои студенты платят за проезд!!! Заплати и ты, крошка!!! — с этими словами профессор засунул руку в ширинку.

«Если он не положил туда кабачок, то, вероятнее всего, Всевышний при раздаче перепутал его причиндалы со слоновьими! Но я так широко рот не открою — он мне порвет щеки, и буду ходить, как Гуинплен или бетменовский Джокер! Нет!» — пронеслось в голове у Пуффи, и она хотела остановить руку Джона Сельдеринга.

Рука Пуффи пролетела мимо вжавшегося в бежевую кожу сиденья Джона и мощно толкнула мужскую ногу, нависшую над тормозом. Пронзительный свист тормозных колодок ударил по ушам. Машина словно влетела в бетонный столб, завертелась, закрутилась. Джона выбросило из кресла. Пуффи же ударилась о панель, отлетела обратно и на несколько секунд потеряла сознание.

Очнулась она от жуткого воя, подняла голову и увидела торчащего в разбитом ветровом стекле Джона. Профессор по грудь вывалился наружу, прижатые к телу руки обессилено свисали на панель. Надсадно гудел гудок автомобиля.

«Где это мы? Как мы сюда попали?» — именно такие мысли возникли у Пуффи, когда она огляделась по сторонам. Динамики всё так же надрывались:

Время гореть,

Лучше учитесь, неудачники,

Никто не управляет нашей проклятой жизнью.

И мы будем делать только то, что чувствуем,

На лошадях, сделанных из стали,

Мы здесь, чтобы поджечь ночь.

Машина стояла на сельской дороге, и куда-то подевался автобан с множеством машин. Кругом желтело пшеничное поле. Фуры с толстощеким мальчишкой, пожирающим жареный окорочок, нигде не видно. Зато в миле от них находился большой стеклянный куб. Да что там большой — огромный, гигантский, словно здание Нью-Йорк-Таймс-билдинг размножили и соединили в одну колоссальную игровую кость.

Пуффи потерла ушибленный лоб и начала выбираться из машины. Она выпрямилась на дороге, когда заметила поднимающийся столб пыли и всадника, который несся к ним со стороны блестящего куба.

— Помогите!! — закричала Пуффи Собаккер и замахала руками, хотя видела, что всадник приближается к ним. Она ничего не могла с собой поделать, в фильмах делали так, и на уровне подсознания она сделала то же самое. — Тут раненый!!! Он умирает!!!

— Время гореть! Лучше учитесь, неудачники! — пропел за её спиной знакомый баритон.

Пуффи удивленно оглянулась. Окровавленное лицо профессора заживало на глазах. Он вытащил из лобового стекла руки и упер кулаки под подбородок. Джон Сельдеринг улыбался и подмигивал изумленной Пуффи, подмахивал тазом, чем вызывал ритмичный рев клаксона.

На лбу профессора выросли небольшие рожки, не длиннее наперстка, черные и блестящие. В этот момент Джон Сельдеринг походил на демона-недотепу, каким его рисуют в комедийных фильмах. Но вот он увидел летящего всадника. Улыбка на лице сменилась испуганным выражением. Он попытался выбраться и не смог. Лобовое стекло не хотело так просто отпускать свою добычу.

— Вы жи-жи-живы? — пролепетала Пуффи и испуганно икнула.

— Ага, но ненадолго, если не поможешь мне выбраться, то я могу погибнуть, — пробормотал профессор.

Пуффи оглянулась и прижала руки к губам, душа испуганный вскрик. Вместо всадника к ним приближался человеко-конь. Кентавр! Снизу скакало лошадиное тело, а вместо шеи высился человеческий торс с мускулами такой совершенной формы, что все мистеры Вселенные и мистеры Арнольды в один момент умерли бы от зависти. В руках кентавр держал деревянный шест, глаза метали молнии, пухлые губы сжались в тоненькую ниточку. Пуффи поняла, что он чем-то недоволен, и на всякий случай забежала за «Шевроле». На всякий случай, ведь случаи бывают разные.

— Помоги выбраться, студентка! Иначе он с меня живого не слезет! — прокричал профессор и попытался вырваться из стеклянного плена, но коварное «Шевроле» крепко держало свою жертву.

— Вот ты и попался, Джонни-бой!!! — донесся могучий рев со стороны скачущего кентавра.

— Пизагорас, я не виноват! Это… Это она меня заставила! — прокричал дергающийся профессор. — Это она хотела, я всего лишь поддался на уговоры!

Пуффи сначала не поняла, что профессор указывает на неё. Девушка во все глаза смотрела на мужскую половину кентавра, а тот лишь скользнул по ней взглядом и тут же снова уперся в рогатого Джона. Лошадиные копыта быстро донесли кентавра, а Пуффи кинулось в глаза, что у черного мощного конского тела внизу выделяется маленький бледно-розовый…

— Ты поменялся со мной кое-чем! И это пока я спал. Ах ты мерзавец! — прогрохотал кентавр Пизагорас. — А я-то поверил, что ты из дружеских чувств угостил меня вином!

— Я не виноват… я лишь хотел, — пролепетал профессор. — Я застрял, Пизагорас, и не могу выбраться! Помоги, и я всё объясню.

— Знаю я, что ты хотел, сатир-извращенец! Я напишу докладную по этому поводу, а пока… Не можешь выбраться, говоришь? — тонкие губы кентавра скривила злобная усмешка.

— Кхе-кхе, — прокашлялась Пуффи, напоминая, что тоже находится здесь.

— Новая студентка? — повернулся к ней Пизагорас, и легкая тень удивления скользнула по скуластому лицу. — Да ещё и челопир? Такая честь. Да-да, нам уже известно о вашем появлении. Так чудесно, что вы будете учиться у нас.

С этими словами кентавр поклонился так элегантно, как это могут делать только кентавры. Он улыбнулся, и Пуффи на некоторое время забыла, что перед ней не мужчина, а кентавр. Из плена очарования её грубо вырвал профессор, который снова попытался вырваться и нажал ширинкой на клаксон.

— Простите, что заставил вас лицезреть нашу перебранку. Прошу вас проследовать к «Матушке АУ», — кентавр показал на стеклянный куб. — Вас там уже ждут. Не беспокойтесь, вещи подъедут позже. А у меня тут осталось незаконченное дело с одним наглым вором. И ещё одна просьба — не оглядывайтесь, пожалуйста!

— Хорошо! — согласилась Пуффи и неуверенно посмотрела на профессора.

Тот отрицательно покачал рогатой головой и закричал:

— Если ты сейчас мне не поможешь, то зачеты будешь сдавать только на коленях и явно не в бурной молитве!

— Идите, челопир, идите! Я лишь немного проучу этого застрявшего негодяя. Такой случай редко представится, — покачал головой кентавр и ступил одним копытом на просевшую машину.

Пуффи пошла навстречу кубу, то и дело опуская глаза на пыльную дорогу — так ярко сияли зеркальные стены. Она не обернулась, когда услышала за спиной:

— Как же ты с такой штучкой живешь? Ладно, сейчас мой шест пересчитает твои ребра. Готовься к путешествию в мир боли, жалкий вор.

Человеческие крики и автомобильные гудки слились в одну ритмичную дробь. Пуффи не оборачивалась, шла навстречу новому учебному заведению и гадала — каким же будет будущее? Какой будет дальнейшая жизнь?

Зеркальный куб вырастал огромными гранями.

__________________________________

«Return of theWarlord»