Глава 9 - Семейные ценности

Большая семья – это когда некоторым не достаётся еды

Из рассуждений Блоди

Едва Блоди закрыла дверь за участковым, как пришлось снова открывать. Правда в этот раз обошлось без сюрпризов. Просто вернулся супруг с детьми.

Мара сидела на шее Михаэля с глазиком в руке и заглядывала себе в ухо. А на руках рыжий супруг держал на руках варёного Даймона и поправлял за плечами таинственный груз.

Демонёнок уже приходил в себя, кожа постепенно розовела.

– Что с ним? – поинтересовалась мать.

– Чувствами ошпаренный, – томно вздохнул отец и поставил ребёнка на ноги. – Ему бы во льду полежать. Остыть. Тут столько эмоций вокруг. Того и гляди – током ударит от напряжения.

– Ничего я не ошпаренный. Рано мне ещё в лёд. Сам разберусь, – насупился демонёнок, слез с рук и ушёл в зал отлёживаться на старом диване.

В себя надо прийти, потом уже на чердак лесть. Оттуда доносилось его бурчание:

– Как что, так в лёд сразу. Вы бы сами в этом льду полежали хоть разок.

Мара вставила глаз в глазницу и заявила:

– Хочу в лёд. В спячку.

– Маленькие девочки в спячку не впадают, – поправил отец. – А большим тем более некогда.

– Пап, а почему ты в спячку не впадаешь? Ты ведь медведь.

– Не успеваю, – пожал плечами отец, опуская дочку с шеи. – То мы за людьми бегаем, чтобы форму не теряли, то сами от инквизиторов убегаем… Ты иди, тоже отдохни.

– Только не трогай брата, мрак мой! С чувствами не шутят, – строго сказала мать, погрозив пальцем младшенькой. – И глаза больше не теряй. У кого потом забирать будешь?

– У Пукса заберу? – девочка указала на пуделя и рассмеялась.

Сначала тихонько. Потом зловеще. Пёсик жалобно заскулил и попятился от таких перспектив подальше.

Мара злобно оскалилась. Пукс, оставляя глубокие царапины на старых деревянных полах, спешно скрылся за диваном в гостиной.

Девочка ещё раз подкинула глаз и ловко поймала его пустой глазницей. Затем потёрла кулачками оба глазика и заморгала, восстанавливая бинокулярное зрение.

– Порядок!

Блоди ушла к демонёнку на разговор. Сын взрослел и всё чаще задавал неудобные вопросы родителям. А при случае показывал нрав. Особенно, когда разогревался. При повышении температуры во всей красе проявлялась его демоническая непосредственность.

– Воду дали. Прими ванну, – посоветовала мать сыну. – Отец прав, охладись. А то снова устроишь пожар. А какой тогда смысл обои клеить?

Несколько раз семье пришлось переезжать из-за того, что демонёнок разогревал себя до такой степени, что жильё не выдерживало такого соседства.

В страховых случаях Адовым давно отказывали. Пукс и демонёнок словно играли в игру наперегонки под названием «спали всё». Из-за этих игр эту семью не брала на учёт ни одна страховая компания в мире.

Даймон шатаясь, побрёл в ванную. Но на полпути замер. Откуда-то сверху раздался стук.

Медведь-оборотень тоже заинтересовался источником, подняв голову.

– Это ещё кто на крыше? – удивился Михаэль. – Голубь обул сапоги с набойками?

– Я думала, это ты стучал в прошлый раз, –пожала плечами Блоди.

– Я был внизу.

– Кто же тогда повесил люстру? – удивилась супруга.

– А её что, уже кто-то повесил? – ответил отец и в растерянности посмотрел на висящую люстру.

Блоди снова пожала плечами и быстро потеряла интерес к потолку. Других забот хватало.

– Я уговаривала диван перестать гореть, – объяснила она. – Он уже слишком стар, чтобы тушить себя самостоятельно. Новая обшивка не спасает от высоких температур.

– Может, принести ему жертву? – предложил Михаэль и задумался. – Или принести в жертву его?

– Или экокожу натянуть, – прикинула Блоди. – Это сейчас модно. Только я никак не могут понять, с вегетарианцев её снимают или с гринписовцев? Кто из них более «эко-френдли»?

– Никакой новой обшивки и прочих жертв, пока не приведём всё жилище в порядок, – подчеркнул отец и тоже попытался забыть про крышу.

Но тут по доскам над люстрой застучали. Затем их отодвинули. Оба сразу вспомнили, что Даймон то в ванной, а остальные члены семьи где-то рядом, но только не наверху.

Чета самых взрослых представителей Адовых сразу с интересом приблизилась к пролому, ведущему на чердак. Оттуда сыпалась пыль из-за досок. Но никто не показывался.

Зато сверху снова постучали. На этот раз по потолку.

– Именем забродившего мёда, кто там? – спросил отец семейства. – Ещё соседи? Мы брали квартиру без подселения!

– Люди на чердаке не живут, – категорично заявила Блоди. – Они по подвалам селятся. «Лофт» называется. Хотя по обстановке как лифт. Ничего лишнего.

– А как же «пентхаус»? – припомнил оборотень.

– Тот же чердак, только подороже, – подчеркнула Блоди. – Полагаешь, на нашем пентхаусе тоже живёт немало нечисти? Или это служащие?

– Сейчас выясним… Эй, кто там? Трубочист?! – громко крикнул Михаэль. – А ну вылезай, трубочист! Или кем бы ты не был!

Сначала послышался шорох, потом топот, будто кто-то бегает на маленьких ножках, а затем лёгкое покашливание:

– Какой ещё трубошист? У вас и трубы то нет! – раздалось сверху, а затем последовал упрёк. – Это вы там мне дом портите?

– Что, значит, портим? – возмутился Михаэль. – Всё было испорчено до нас, к сожалению.

– Я вам покажу перепланировку без согласования! – заявил некто.

И из дыры показался маленький кулачок, чуть больше, чем у Мары. Но мохнатый, как у обезьянки. Он погрозил и тут же исчез.

– Именем ипотеки! Чего хотим, то и разрушаем, – ответил Михаэль. – Чудища подкрышные нам не указ!

– Я не шудище, – вновь зашуршало в ответ.

Затем из дыры в потолке показалась голова: чумазая, бородатая, лохматая, с маленькими колючими глазками ядовито-зелёного цвета и большим крючковатым носом.

– Я домовой.

– Да какой ты домовой? – заспорил оборотень. – Они рубашки носят и умываются. А ты весь в грязи и сажи. Заросший, как пырей в саду Шотландии!

С домовыми до создания семьи он дел не имел, но как-то вёл дружбу с пещерным и даже берложным. Никчемные создания, как ни посмотри. Ни пчеловодством не занимаются, не подпевают в унисон.

– Я другой домовой! – огрызнулось низкорослое существо. – Я – шер-шёрт… – он вдруг начал заикаться.

– Чёрт? – уточнила Блоди в лёгком удивлении.

С чертями она имела дело. Но новый собеседник на них не походил. Был он не из хвостатых. И рогов при нём не наблюдалось.

– Тьфу на вас! Какой ещё шёрт? – махнул человечек кулачком в нетерпении, – шерд-шердашный я!

– Чердачный?

– Да! Я «шсе» только с трудом выговариваю. С тех пор, как с крыши упал и повелось, – он вздохнул и снова гордо заявил. – Но мы среди домовых самые мастеровые! Нам только дай чего подлатать.

– Так чего ты там сидишь? Спускайся, – предложил оборотень. – Знакомиться будем. Мы обиды монстрам не причиним. Сами все монстры. Оборотень, медведь, демонёнок, проклятье и прочие.

Чердачный повис на длинных руках на люстре, покачался и спрыгнул вниз:

– Монстры, знашит? Это дело! Но пошто безобразнишаете? – погрозил он кривым пальцем хозяевам. – Я тут всё строю-обустраиваю, знашит. А всякие тут… приходят. – Он хотел сказать «люди», но, окинув новых жильцов взглядом, твёрдо заявил. – не монстры вы, а нелюди! Ломают всё, а мне шинить потом.

Тут он указал пальцем на пролом и добавил победоносно:

– Ваша же работа, а? Ну, а? Ну а-а, же?

– Наша, – гордо ответил Михаэль.

– А вы, значит, специалист по ремонту? – заметила вампирэсса.

– В семнадцатом поколении, – чуть поклонился чердачный вместо того, чтобы показывать сертификаты и дипломы. Как поступили бы люди.

– Как мило! – улыбнулась Блоди. – Мы как раз искали кого-нибудь мохнатого и рукастого. Для… всякого.

– А вы, значит, специалисты по ломанию, – проворчал чердачный. – Да тут всяким не огранишится! Работы не пошатый край.

Он расхаживал по комнате, нарезая круги. Рост у него был невысокий, около метра, да ещё и сутулился сильно из-за горба. То не изъян. То профдеформация, чтобы головой не биться и много не суетиться. Всё – по делу.

Адовым чердачный сразу понравился. Было в нём что-то такое ворчливо-непостоянное. Такого не хватало в необычной семье так же, как деда.

«Главное, что существо дела», – прикинул оборотень: «А значит, по духу подходит!».

– Как звать? – спросил Михаэль, сменив гнев на милость.

Одно дело идти в бой за честь семьи с существами покрепче. И другое – драться с теми, кто ниже сына.

– Топот.

Голос чердачного был довольно низким из-за небольших габаритов тела, но в то же время достаточно твёрдым, чтобы назвать детским. Всё-таки возраст.

– А ты неплохо справляешься с молотком, – приметил Михаэль. – Поможешь мне выложить камин, Топот?

– Камин? Вы што с ума сошли? – в удивлении переспросил чердачный и тут же добавил. – Тогда я с вами пойду!

– Почему это? – удивилась такой постановке вопроса вампирэсса.

– Так как эта мысль мне нравится, – добавил чердачный. – Но зашем помогать? Я сам выложу. Ты, громила, кирпиши только принеси. И цемент. И песка не забудь. И замазку. Обои, опять же, неси, клей обойный. На соплях, знаешь ли, плохо держится. Я сколько раз пробовал – не тот эффект.

Михаэль кивнул и расстелил на полу мешок с костьми. Ремонт ремонтом, но про учителей забывать не следовало.

– А это что? – не понял чердачный. – В цемент перемалывать будем? Или вы камин из костей хотите?

Пудель, улучшив момент, подхватил кость и рванул с ней к выходу. Но Мара ловко запрыгнула на него и перехватила попытку вандализма.

– Дарья Сергеевна учит считать! – заявила доселе молчащая девочка. – Дарья Сергеевна должна быть вся!

Довольная собой, она вывернула косточку из пасти пса.

– Что ещё за Дарья Сергеевна? – спросила Блоди, но глава семейства уже достал из недр дивана старую ритуальную урну.

Позаимствовав у чердачного молоток, Михаэль принялся долбить по костям, действительно перемалывая их на глазах в труху.

– О, это долгая история, – отметил супруг. – Давай лучше сразу к делу.

И он принялся долбить.

Вскоре в стену со стороны бабы Нюры стучала клюка, доносились крики:

– Да сколько можно, ироды?!

Стучали и в пол соседи снизу. Симфония добавлялась и по трубам, и по батареям. Но Михаэль не успокоился, пока не перемолол все кости в муку и не собрал её в ту самую урну.

Лишь после этого он вернул молоток Топоту и, прокашлявшись, произнёс:

– Блоди, ужас дней моих, не могла бы ты воспользоваться своим даром и призвать духа к нам на службу? Прах по случаю перед твоими ногами, любовь моя.

– Духа? – Блоди приподняла одну бровь. – О, мой гот! Ты уже успел кого-то убить без меня? Как не стыдно заниматься самодеятельностью? Мы же – семья! У нас не может быть секретов друг от друга.

– Я с радостью убил бы кого-нибудь для тебя, – спокойно ответил супруг. – Но увы и ах, это случилось ещё до нас!

Мара рядом заявила:

– Хочу, чтоб Дарья Сергеевна учила меня считать!

– Кого считать? – спросила мать.

– Конечно же, трупы врагов! – подпрыгивая рядом с урной, радостно заявила девочка.

– Ну, хорошо, – кивнула Блоди. – Тогда попрошу освободить помещение для ритуала.

Все переглянулись.

Вампирэсса сделала характерный жест руками, будто желала вымести из комнаты домочадцев:

– Шнеля, шнеля! Побыстрее, пожалуйста, кто не понимает майн язык… Даймон, искупай сестру.

– Зачем?

– Просто займи чем-нибудь наша маленькое проклятье, чтобы не вмешивалась. Ферштейн?

Демонёнок с сестрой ушли в ванную. А Михаэль улыбнулся. Акцент в Блоди проявлял себя не часто. Но почти всегда, когда вспоминала о прошлом.

Сейчас он готов был поспорить, она вспоминала свою дружбу с ковеном из Берлина, где с подругами-ведьмами вместе обсуждали паучью диету или то, как плохо были одеты духи прошлых эпох.

Едва Блоди приступила к делу, как снова раздался настойчивый стук. Теперь уже в дверь. Не обратив внимания, она взяла урну и принялась сыпать прах прямо на пол, выводя рунические знаки.

Хорошо поставленным голосом вампирэсса читала заклинание на распев. Голос у неё был красивый и глубокий, бархатное меццо-сопрано, от которого дрожали стекла, животные и соседи, что враз перестали стучать.

Однако, в дверь вновь настойчиво постучали.

Михаэль покинул ритуал, вышел и коридор и чуть приоткрыл дверь, желая выпроводить незваного гостя... пока жив.

Он не знал, что за дверью его ждёт кара в виде разгневанной бабки. Михаэль вдохнул полной грудью. От старушки крепко пахло корвалолом, и кортизолом. Гормоны гнева пропитали её всю.

Магия и ритуалы Нюре были до лампочки. Соседка тут же сунула трость в щель, чтоб её так просто не выставили. И уже собралась высказать всё, что думает о переселяющихся со всеми их звуками. Участкового-то новоприбывшие вывели из строя, но только не её, ответственную коммунистку со стажем! Октябрёнком была, пионеркой была, комсомолкой была, так что же, карой господней сложно побыть для тех, кто явно берега попутал?

– Ну, знаете, что? – начала она с порога. – Я этого так не оставлю!

– Действительно, не стоит оставлять то, что не знаешь, – улыбнулся Михаэль, уже понимая, что конфликта не избежать.

– Деревья ломаете! – заявила бабка. – Петровича обвели вокруг пальца, но меня так просто не взять. Грохочите как стадо слонов, пожилым людям и подремать нельзя. А отдыхать, когда?

– Ночью отдыхайте, пока мы трудимся, – подсказал оборотень, иногда сожалея, что в это время он не такой активный, как волки.

Из людских сказаний часто выходило, что те не прочь перекусить старушками.

– Ночью? Вы в своём уме? А сериалы? На ночь глядя столько всего интересного показывают! А ну, пусти!

Воспользовавшись клюкой как рычагом, она надавила на дверь так, что та открылась нараспашку даже при сопротивлении Михаэля. Затем баба Нюра просто оттолкнула его, прошла по коридору и теперь прекрасно видела, что происходит в зале.

– Я призываю тебя служить нам, Дарья Сергеевна! – пропела тем временем Блоди, даже не собираясь прерывать ритуала из-за всяких любопытных бабок.

Старушка застыла, узрев как словно из пыли образуется человеческая фигура.

От впечатлений не званная гостья приоткрыла рот и выронила трость, наблюдая за процессом материализации.

Тут могло послышаться много вопросов, но из ванны выбежала маленькая девочка с криком:

– Хватит! Не всё сразу! По одной части тела за раз!

Девочка как девочка, только… без головы.

Баба Нюра не сразу поверила глазами. Сняла очки, протерла, снова надела.

Не помогло! Девчонка всё ещё бежала без головы!

Мара, укутанная в полотенце, несла свою мокрую голову в руках, тщательно вытирая золотистые локоны вторым полотенцем, полируя её как шар для боулинга. Много Даймон намочить не успел, так что было ещё не поздно вмешаться в ритуал.

От этой картины соседка схватилась за сердце и привалилась к стене. Чего только не всплыло в сознании в этот момент: молитвы, обереги, заговоры, присказки и всё, что говорил телевизор на этот счёт.

– Божьи заступники! – заявила бабка. – Свят меня, тебя и всех сразу. Да ни по разу. Партбилет мне в омлет! Главпочтамта на вас нет! Сатана-зараза, дай отдохнуть нам хоть по разу!

Приделывая сырую голову на место, Мара как раз проверила работоспособность связок и заявила басом:

– На том свете отдохнёшь, заточку тебе в почку!

Тут бы бабке в обморок упасть, как участковому. Но телевизор с криминальными передачами укрепил её дух. Видала и обезглавленных.

– Нас Сатаной не проймёшь, наше дело правое! – заявила крепкая от постоянного созерцания новостей бабка. И вместо того, чтобы грохнуться в обморок, сжала кулаки и выкрикнула. – Я буду жаловаться!

– Кому? – не понял оборотень. – И зачем?

– В опеку! – ответила бабка. – Над ребёнком издеваются! Голову последнюю снимают. По стенам стучат. Где это видано, чтобы перепланировку без согласия делали? Вы у меня своё получите!

С последней фразой она пулей выскочила за дверь, едва на опрокинув Михаэля. Он как раз засмотрелся на призыв. Супруг восхищался старой деятельностью жены. Всё-то она помнит.

Дух Дарьи Сергеевны тем временем полностью воплотился. Поправив очки на носу, учительница тактично поинтересовалась:

– Служить, говорите? А ставка? Должна отметить, деньги меня больше не интересуют. Я беру только детишками. Уж очень я их поучать люблю! Учить-то поздно. Умные все стали. И так меня достали. А вот поучать – это моё.

Михаэль собрал Мару, подхватил на руки, миновал короткий коридор и переглянулся с женой.

Блоди кивнула, взяв слово первой:

– Может нашу малышку в аренду брать будете? Есть у нас тут одна потеряшка. Учиться будет так, что никого в округе в живых не останется. Вас и доставать будет некому. Сочтёмся на паре часов в день? Как стаж наработаете – повысим.

Отец вздохнул, утер слезу украдкой и добавил:

– Все сгинут. Честное медвежье. Мара по этой части – гордость нашей семьи. Даю бочонок мёда, что уже через неделю-другую от района мало что останется. Вот увидите.

Девочка улыбнулась, обнажив молочные клыки, и добавила:

– Раз, два, три, четыре, пять, вместе будем убивать! Чур я бью первая!

В это время баба Нюра за стеной, накапав себе ещё полрюмки корвалола, исполняла свою угрозу, трясущейся рукой мучая старый телефон.

– Алло, органы опеки?.. Соседи у меня детей мучают! Срочно примите меры!.. Да, не воспитывают! Голову им открутить готовы. Нахамили мне! А может, и бьют их… Что-то же стучит по батареям и стенам… Как это, звук другой? Голову малышке оторвали же! И ножку!.. Да живая она! Спорит со старшими. Сатаной пугает… Каким-каким? Адским! Не та нынче молодежь пошла… Не состою я ни на каком учете в диспансере! Меры примите! Срочно!.. Садовая улица. Дом тринадцать… Квартира? Да вы тут сами всё увидите! Они же выделяются, как единственный рабочий фонарь в ночи у соседнего подъезда.