Адовы

Ивановым Алине и Владу посвящаем

Живите правильно, но не забывайте жить интересно.

Авторы

______________________________________

Что мне муки ада, когда у меня есть семья?

Михаэль Адов

Это случилось ранним утром. На восходе солнца. В засыпанный листьями двор на улице Садовой вдруг въехал небольшой грузовик с крытым тентом. Большими красными буквами на нём было написано следующее:

«Экзорцизм – это не профессия».

Следом было перечеркнуто семь человечков в длинных плащах с отрубленными головами, которые те держали в руках. Судя по выражению тех лиц, радости от встречи с Адовыми они не испытывали.

Ветер трепал флаг над капотом автомобиля. Чёрный, с вышитым алыми буквами лозунгом «свободу ведьмам из Блэр!», он внушал уважение к мрачной старине транспорта. Сам ретро-автомобиль не забывал коптить небо. А на его двери со стороны водителя красовалась наклейка «серная ванна: ощути последнюю радость обновления кожи». То была не надпись от спонсора, но необходимость накрыть царапину-шрам.

На этом странности к необычайному автопробегу во дворе не заканчивались. Вместо номерного знака спереди транспортного средства висело три маленьких кукольных головы. Они двигались, как анимированные, и показывали язык ещё постовым, вздумай те только попробовать поднять полосатую палку на дороге.

Работал метод безотказно. Сразу все дорожные службы опускали палки и начинали протирать глаза. Некоторые крестились, другие обещали себе не спать на посту.

Но некоторые личности во дворе не спали. Так баба Нюра сидела на скамейке у подъезда и даже не думала предаваться сну. Покой она потеряла ровно с того момента, как любимый телеведущий Побрей Врунов попрощался с ней по телевизору и ушёл на каникулы до следующего сезона. Считая дни до новой премьеры, бабка и смотрела на округу вместо экрана.

Такое себе реалити-шоу.

Её внешность божьего одуванчика была обманчивой. Уличная вперёдсмотрящая была сурова, злопамятна и обладала скверным характером. Кого ни спроси, все подтвердят – злая карга.

Но сама Баба Нюра считала себя голосом совести улицы Садовой. А ещё она думала, что её боялись и уважали. Отчасти это было правдой. С ней действительно предпочитали не связываться даже прожжённые хулиганы. Ведь в правой руке у неё была «трость всевластия», которой могла и огреть за неподобающий вид, а в правом кармане покоился личный номер участкового, отчасти легализующий эту власть у отдельно взятой скамейки.

Ворчливой старухе как всегда не спалось по утрам. Но вместо того чтобы ехать на другой конец города за макаронами, как советовали соседи Сидоровы, она караулила подозрительных жильцов затемно.

Зло не дремлет. Пусть только покажется на горизонте!

Чтобы не забыть всех причастных к уличным беспорядкам, неутомимая бабка делала зарубки на трости, подсчитывая, сколько в округе живёт неблагонадёжных граждан.

Так каждый месяц приходилось покупать новую трость – старая стачивалась. Все вокруг казались неблагонадёжными, подозрительными. Ещё и ходили кто в чём.

– Ни одного порядочного человека не осталось, – часто повторяла бабка и со вздохом добавляла. – А вот в наши времена все были на вес золота. Да где они все теперь? Коммунизм на том свете, поди, строят. А в наш кирпичи одни с неба летят. Столько вокруг пришибленных.

Вот и сегодня, вытянув шею, ответственная Нюра с неприкрытым любопытством провожала подозрительный грузовик. Как пёс в ожидании команд от хозяина, она терпеливо предвкушала – кто же явится на свет из незнакомого автомобиля?

Коптит так, что любые зелёные будут рады взять в окружение! А если на тротуар или, не дай бог, газон заедут, это уже настоящее преступление. Спуску не даст!

Подъездная дозорная уже приготовилась про себя сетовать на плохо припаркованный автомобиль прямо в зелёной зоне. И заранее накапливала в себе ярость. Седые брови гневно заползли под толстые стёкла очков.

Она даже привстала со скамьи, схватила клюку, которая теперь служила ей не подспорьем в передвижении, а грозным оружием, и приготовилась жечь напалмом.

– У-у, я вам сейчас задам! – уже настраивала себя на крик Нюра, разминая голосовые связки повторением одного и того же слова «задам-адам».

Но тут бабка заметила, как из приоткрывшейся дверцы выпал маленький красный ботиночек. Прищурилась старая. И обомлела – из него торчало нечто похожее на кость.

– Это что же? Это как же?

Ботиночек весело прыгал по газону, вытаптывая остатки зелени. Он пытался обглодать кость кожаными краями. Старушка охнула, попятилась и осела на скамейку.

– Что же получается? – пробормотала она. – С глюкозой я сегодня что ли переборщила? Всё, паразиты, подделывают. Нет больше нормального продукта химпрома!

Нюра протерла очки и снова всмотрелась в незваных гостей. Следом за ботиночком из грузовика выпрыгнул ребёнок лет трёх-четырёх. Маленькая девочка встряхнула редкими золотистыми кудряшками и запрыгала на одной ножке в погоне за обувью.

– Мара, о майн гот! – томно закатив глаза, произнесла элегантная, хоть и весьма склонная к полноте, дама средних лет.

Высунувшись из автомобиля, она показала свои короткие кудрявые чёрные волосы скамеечной наблюдательнице и заявила на весь двор:

– Проклятие моё, сколько раз повторять? Не выходи на улицу по частям. Гуляй вся! Так безопаснее.

– Убивать врагов? – переспросила девочка тоненьким голоском.

Старушка аж за сердце схватилась:

– Батюшки, – сказала она шёпотом. – Не кормят ребёнка. Плетёт невесть что с голодухи.

Кудрявая женщина в автомобиле меж тем вздохнула и продолжила:

– Голову хотя бы не забудь, фрейлин тебя собери лопатой.

– Чего сразу голову? – возмутился ребёнок. – Кому сейчас вообще интересна голова?

– Это твоё главное оружие, – заявила мама. – Иначе чем кусать врагов семьи?

– Папой кусать, – ответил ребёнок. – Ну, или братом. Он тоже с зубами. Иначе зачем мы его таскаем за собой?

– Мы вместе потому, что нас связывает общая цель – защищаться, – продолжила нравоучительно мать семейства.

– Ну вот и пусть меня защищают, а я пока так погуляю! – возразила Мара.

– Но если родных рядом нет, то надеется можно только на себя, – добавила мать. – Почаще кусай в профилактических целях окружающих.

– Зачем?

– Чтобы не окружали, конечно, – добавил фройлян. – Запомнила?

– Запомнила. Кусать всех... Для профилактики, – повторила безногая малявка и ощупала голову.

Удостоверившись в её наличии, она снова повернулась к матери. Та уже выпрыгнула из кабины и завозилась с вещами.

– Хотя бы для профилактики, – добавила мама, томно вздохнув.

Нелегко наставлять маленькое проклятье на путь истинный.

В детских кукольных глазках мелькнула растерянность.

– Бантик, – жалобно пискнула малышка. Но тут же её бледное лицо приобрело довольно злобный вид. – Сдох, – добавила она на выдохе.

Мать, брат и отец, все они хорошо знали, что слово «сдох» заменяло для Мары большую часть лексикона.

Потерялся – сдох, съели – сдох, уходи – чтоб ты сдох.

– Майн киндер-сюрпризен, нихт. Не переживай так из-за мелочей, – кудрявая дама обозначила улыбку и потрепала девочку по голове, а затем наклонилась и ловко поймала сбежавшую ногу. – Кажется, это тоже твоё.

Та, кого звали «Блоди» в семье, протянула дергающуюся конечность девочке. Не забыла она при этом и сдавить не в меру расшалившийся башмак в маленьком, но далеко не хрупком кулаке.

Нордический характер многоопытной фройлян имел немецкие корни. А значит, был по умолчанию строгим, но справедливым. Вещи должны служить, считала Блоди. А если забывали кому служат – получать своё.

Башмачок задушено прохрипел:

– Да понял я, понял, – и затих.

Ребёнок, обувшись, радостно запрыгал на двух ногах. Но тут маленькие ручки снова принялись ощупывать голову, а ножки прекратили пляс. Вспомнила о потере.

– А бантик? – почти прошипела девочка, оскалив острые зубки, на что Блоди вновь закатила глаза и, тяжко вздохнув, ответила:

– Адовы не просят. Адовы требуют своё… Или забирают трофейное, – объяснила мама, осмотрелась и добавила. – Видишь, с каким любопытством смотрит на тебя та седая леди? Спроси у неё про новый бантик… Старики любят детей.

– Любят за что?

– В зависимости от времени мрачности человечества, – пожала плечами Блоди. – Раньше одни старики любили есть детей в тёмном лесу. Теперь другие любят ругать у мрачных скамеек. Зубов часто нет, а железные, как раньше бывало, давно не делают. Только и остаётся, что ругать.

Мара кивнула, но тут же спросила:

– А скамейки им зачем?

– Они используют их для засады, – наставляла фройлян.

– А-а, я поняла. – Мара оскалила редкие зубы и побежала к бабке с криком. – Я тоже хочу в засаду! Чтобы кусать враго-о-ов! А ну-ка, бабка, покажи зубы!

Уже двадцать лет никто не видел таких скоростей у подъезда, с какой бабка Нюрка побежала к двери.

Спасительная трость вдруг показалась смотрящей за подъездом слабым подспорьем в битве. А номер телефона на листике при виде маленькой девочки словно потерял иммунитет и превратился в ничего не значащие цифры, которыми ещё успеть воспользоваться надо.

– Ага, зубы покажи и отберут последнее. Кто знает, что у этой молодёжи на уме? – пробурчала Нюра и скрылась в спасительной темноте. – Сначала ноги с руками теряют, потом до того разойдутся, что собственной головы не найдёшь. А оно мне надо?

Тем временем, обойдя автомобиль со стороны водителя, к тенту грузовика подошёл глава семейства. Это был статный высокий мужчина с густой рыжей бородой и пышными усами. Он неторопливо развязал верёвки и одним движением выудил из-под тента диван. Волосы на его лице давно слились в одно целое от макушки до подбородка. Чтобы не мешать движению и обзору, рыжая шевелюра была стянута в конский хвост.

Те, кто знал семью Адовых получше, точно сказали бы, что этот персонаж имеет шотландские корни. Но рассказать об этом не могли. Либо по той причине, что были мертвы, либо не хотели из-за вредного характера: всё-таки дружить оборотни не умели.

Потому тайны полуночных существ хранились надёжно. Без развития социальных сетей и мессенджеров. И распространялись новости среди монстров с гораздо меньшей скоростью, чем у людей.

Но свои знали, что звали медведя-оборотня «Михаэль».

Он взгромоздил груз прямо себе на голову и пошёл как ни в чём не бывало. Шея его большая и крепкая позволяла и не такое. Насвистывая и подпевая под нос: «выпьем кровь врагов… кровь врагов… пусть гниют в могилах их сердца… выпьем кровь врагов… кровь врагов… не запомню их я имена», он легко потопал к подъезду.

Со стороны могло показаться, что диван надувной или бутафорский – из пенопласта. Но баба Нюра, робко выглядывающая из-за двери подъезда, на всякий случай перекрестилась, пробурчала «чур меня, чур» и буквально побежала вверх по лестнице.

У неё от негодования пропала аритмия, открылось «второе дыхание». Странная семейка мотивировала на новые подвиги. Если они одной левой кидаются диванами, а другой делают знаки сдавать зубы, то с такими шутки плохи.

Следом за диваном из грузовика показался пудель, придавленный этим самым диваном парой-тройкой дней ранее. Обрадовавшись освобождению, он ловко прыгнул на бордюр маленькими лапками, хрустнул шеей и принюхался к окружающему пространству. Был он белым и юрким, как и подобает пуделям. Но то лишь для виду. Ведь самое лучшее, что умели делать демоны – это маскироваться. А их питомцы освоили мимикрию в совершенстве. Поэтому Адовы знали, что внутри их питомец – огонь!

Демонический пёс засеменил лапками к ближайшему дереву, поднял заднюю и полил дерево. Бабка Нюра, поглядывая на странную семейку уже из окна между первым и вторым этажами, даже на миг потеряла бдительность: пёсик как пёсик. Но, присмотревшись, снова схватилась за сердце. Массивное дерево после поливания пёсиком пошло дымом и завалилось на бок, словно его облили соляной кислотой.

Баба Нюра уже хотела подняться в квартиру, но любопытство пересилило. Снова приникла к окну уже между вторым и третьим этажом.

Интересно же.

Последним из грузовика вылез мрачный юноша лет двенадцати. Бритый налысо, в очках с толстыми линзами, тинэйджер лениво зевнул, прикрывая рот рукой. А затем той же рукой погладил здоровую крысу, которая сидела на плече.

Она зловеще потирала лапками, тараторя без остановки:

– Сыр? Я чую сыр. Слышишь, Даймон? Где-то здесь должен быть сыр. Хоть кусочек. О, точно, точно. Он здесь есть. Давай найдём сыр? Ты как? Я за.

Парень проигнорировал ручного зверька, разговоры с которым часто сводились к обладанию сыром, и обвёл взглядом детскую площадку. Вид поваленного дерева вызвал ухмылку. Если это весь лес, что есть в округе, то где они все охотятся? Но взгляд зацепился за цветочки в клубах, расписанную рыбками беседку, двух лебедей из покрышек и тинэйджер скривился.

Похоже, добычей здесь и не пахло.

– Кошмар мне наяву, вот это жуть, – пробормотал он замогильным голосом.

Голос его ещё не ломался, и говорить басом, как иногда получалось у Мары, он не умел. Оттого завидовал более развитой малютке-проклятью.

«Девочки всегда развиваются раньше», – говорили родители. Но не объясняли почему. То ли их лучше кормят, то ли по причине вредного характера.

Сам Даймон слышал от других встречных демонов, если те не собирались его убивать, что в отличие от духов и проклятий, взрослели демоны на несколько тысяч лет позже людей. Куда торопиться долгоживущим?

– Ты тоже заметил этот мрак вокруг? – крикнул довольный отец от подъезда. – Вырубили все деревья, а взамен резины во дворах насажали. Та расти не будет. Удобно.

– Да уж, мрачнота развивается, – протянул подросток.

– Съесть мне волынку без соли, если я не чувствую запах плесени из подвала. – заявил отец следом.

– Здесь что-то разлагается прямо под подъездом, укуси меня паук! – поддержал сын.

– Удачная сделка, что не говори! – повеселел Михаэль.

– Надо будет занести в подвал немного сыра! – тут же добавила крыска. – Приобретёт пикантные нотки. Кто не любит сыр? Все любят сыр. Я же и говорю – сыр наше всё!

– Оспа, довольно о сыре, – сказал Даймон. – Не видишь, что ли? Тут мрачняк один.

– А если их два?

– Я и для одного причин не вижу, – заключил логичный демонёнок. – Но уже пытаюсь понять где они приносят жертвоприношения.

Оспа думал недолго:

– А что, если они сами по себе мрачные?

– Нет, у всего есть причина. Мир довольно логичный, пока в него не вмешивается Мара или кто-то из родни.

– Вот и ищи свои причины, а с сыром я хорошо придумал, – потирая лапки, добавила крыска. – Сыра много не бывает!

«Оспой» крысёныша назвали за неотвратимость действия. Если чего-то удумал, то отговорить сложно. Как некогда оспу, что косила ряды людей своей настойчивостью, оставляя после городов деревни. А от деревень – лишь названия.

Покачивая объёмными бёдрами, к мальчику приблизилась мать семейства. Дойти до истинного образа вамп ей мешали десятков килограмм, в основном отложившихся на бёдрах. Но Блоди предпочитала считать себя «вамп-плюс» и совсем не переживала по этому поводу.

Конкуренция для неё закончилась едва вышла из клана вампиров. Хотели они того или нет, после встречи с Михаэлем её не особо волновал внешний вид. Оборотень стал для неё новым миром. Он каждую ночь пел ей свои дифирамбы. И в них прекрасней женщины не существовало. А если так, то при чём тут внешний вид? Монстры любят за внутреннюю суть.

– Не расстраивай отца, мучитель души моей, – ответила сыну мать, как и все, игнорируя крыску до той поры, пока от неё что-то не требовалось. – Он всё-таки продал нас в рабство на двадцать лет ради этой квартиры.

Даймон улыбнулся:

– Более удачной сделки я себе не представляю. Столько мучений на наши головы и нарочно не придумаешь… Но почему люди не приносят жертвоприношений?

– Для тех, кто сам живёт как жертва, они ни к чему, – ответила Блоди и втянула в себя запах сырости. На лице обозначилась едва уловимая улыбка, обнажились острые клыки.

Но вот беда, если раньше клыками были почти все зубы, то в последнее время многие из них меняли квалификацию на резцы и коренные. А всё из-за смены рациона.

– Пукс, домой! – крикнула она псу.

Пудель подбежал на зов хозяйки. Одно дело лежать несколько дней без дела под диваном и совсем другое – носиться вволю.

Подъезд встретил семью Адовых не работающей лампочкой и затхлым запахом. Подвал тут имелся, в этом никто уже не сомневался. Из приоткрытой дверцы, ведущей вниз, исходил загадочный туман. Прекрасный в своем зловонии он манил мальчика первозданной тьмой.

Даймон просто не мог пройти мимо входа в подземелье. Он остановился и вгляделся в белесую дымку, чувствуя родную ему стихию мрака и жары.

– Горячий туман. Они устроили жарильню прямо в подвале! Как удобно! – заметил он. – Вот где они приносят жертвоприношения! Может, здесь живут отменные мучители и палачи? Я бы устроился к ним на подработку, если вы не против.

– Найн, никаких ожогов до той поры, пока не откопаем новую серную ванну, – осекла Блоди и подтолкнула сына в спину. – В отличие от отца, твои раны заживают дольше.

– Но почему?

– Потому что полнолуние бывает чаще, чем нам встречается сера, – ответила мать и добавила со вздохом. – В ушках людей серы нынче больше, чем в округе.

– Это несправедливо! – возмутился подросток. – Давайте построим, а потом взорвём какой-нибудь серный завод. Пусть люди как следуют подышат серой на радостях. Чего мне одному все ванны?

– Неплохая идея. Но давай сначала обустроимся, – добавила она, направляя сына в сторону лестничного пролёта, что тянулся наверх. – Идём. Нам выше. Будем жить под звёздами.

«Сашка дурак – курит табак», – прочитал на прощание Даймон на стене и глубоко задумался.

Уйдешь тут так просто, когда пред тобой открывается столько любопытного. Подвал манил, а ещё эти многозначные надписи на стенах. Сразу захотелось познакомиться с Сашкой и узнать подробности. Почему дурак? Как дошёл до такой жизни? И где берёт табак, в конце концов?

– Живее, Даймон! – прикрикнул на бегу отец, проносясь мимо семьи с очередным элементом мебели на голове или плечах. – Блохи на сове движутся быстрее тебя.

Насколько заметил сын, отец даже не вспотел, таская мебель на пятый этаж. Всё дело в том, что оборотни по привычке потели через язык даже в человеческой форме.

Сам отец отмалчивался на этот счёт. Только язык убирал и осторожно складировал мебель под самую крышу дома. Чтобы влезло всё, пришлось завалить все двери соседям. Их на площадке была ровно пара.

Одна из дверей выглядела заброшенной. Но отец предпочёл заложить ту, что выглядела поживее. Чтобы точно не наткнуться на людей до полуночи.

Не считая новых квартирантов в центре, на этаже жил лишь кто-то один.

И обзор в глазок диваном Михаэль перекрыл именно бабе Нюре.

Неутомимая бабка отшатнулась от двери, прошептала:

– Вот же гастербайтеры обнаглевшие! – и пошла набирать номер по бумажке на домашнем телефоне.

Пока остальные Адовы поднимались на пятый этаж хрущёвки, по ту сторону двери раздавалось:

– Петрович? Ты не поверишь. Пёс у них поди – бес! А дети вообще ногами разбрасываются… Что значит пила ли я лекарства?.. Да бог с тобой! Нога, говорю, прыгала! Вот те крест!.. Что значит ты только по деревцам? И чему вас только в школе учили?.. Ну и что, что сейчас академии. Ты то в академиях не учился. Мне не говори. Деревце тоже сломали, кстати… Да, разберись!