Глава 14

14

«Ну, и зачем я вообще согласилась?» — всё размышляла я. «И с чего мне начинать?» — я замедляю шаг, поднимаясь по ступенькам школьной лестницы.

«Да и что в Никол асе не так? Неужели он когда-то был другим? Не представляю» — облокотившись о перила, я начала взглядом искать учительскую. С этого места идеально открывался вид на весь первый этаж. В конце коридора я и заметила Николаса. Усталый и сонный, он сопровождал практически идеальный тихий строй детей.

Может, на нём просто маска безразличия, и именно ей он ото всех огораживается? Подруги же говорили, что в первый год своей работы он был совершенно другим человеком…

Почему же я в тот раз встретила его на платформе в том чудаковатом виде? Почему на такое долгое время уехал их отец? Да и что же, в конце-то концов, произошло в его жизни, заставив стать таким? Смерть дорогого ему человека? Разве Николас со своим характером способен довести себя до такого состояния? И тогда почему же он так долго топчется на месте и не двигается дальше? Возможно ли, что причина этому совершённая им ошибка, за которую он так долго винит себя? Как же много мне нужно будет узнать… Эмма ничего не рассказала мне. Как она тогда собирается воплощать с помощью меня эту бредовую идею? Мне предстоит узнать о Николасе всё самой, от него лично? Но… как?

— Луиза, — голос позади заставил меня нервно обернуться.

— Тц. Дилан, чего тебе.

— Я хотел поговорить насчёт того случая на физкультуре.

Снова меня посетили те с усилием забытые неприятные чувства.

— Та твоя фраза об отце…

— Дилан, мы уже всё обсудили, — я поспешила отойти от разговора и вновь развернулась к перилам, чтобы избежать дальнейшего конфликта.

— Ты сказала, что у него обнаружили рак.

От этих слов меня будто парализовало. Сердце застучало как бешенное, но я всем своим видом попыталась скрыть эту обеспокоенность. «Он запомнил мои слова?» — последнее, что промелькнуло у меня в голове, прежде чем я, как ни в чём не бывало, развернулась.

— О чём ты вообще? Не припомню, чтобы я говорила что-то подобное.

— А вот я запомнил.

В этот момент прозвенел звонок на урок. Толпы подростков вокруг закопошились, но мы с Диланом так и остались стоять на месте.

— Был… — я с трудом сглотнула ком в горле. Снова я винила себя за то, что тогда на эмоциях не сдержала язык за зубами. — …Был звонок. Нам пора.

— Подожди, — Дилан успел схватить меня за кисть. — Сам не понимаю, зачем я… — последовала пауза. — Моя мать всё ещё работает в той больнице, где твой отец…

— Прекрати, Дилан, — прошептала я в смятении, пытаясь вызволить свою руку из его. Мой голос прозвучал настолько глухо, что даже я его едва слышала.

— Я… Я просто был зол и ради интереса решил проверить достоверность твоих слов.

Теперь меня охватил страх. Глаза наполнились пеленой слёз, и все мои попытки возразить со своей привычной бойкостью оказались безуспешны. Я не хотела слышать эти страшные слова во второй раз.

Оглянувшись по сторонам, я попыталась как можно скорее уйти от Дилана, но поток людей на лестнице никак не давал мне этого сделать. Я будто оказалась в ловушке.

— С его здоровьем ему осталось нормально жить ещё пару месяцев?.. — эти слова отозвались в моём сознании словно эхом. Пронзительным, колким и неприятным.

Стиснув губы, я сделала тяжёлый вздох и, наконец, перевела взгляд на Дилана. Увидев в его глазах какое-то подобие жалости и сожаления, я вновь опустила взгляд, кротко кивнув.

Шум и гул вокруг на долю секунды утратил для меня всякое значение. А толчки с разных сторон от бегущих на урок школьников никак не реагировались мной. Ещё раз подняв на Дилана свой поникший взгляд, я ничего не отвечаю и лишь оглядываюсь по сторонам, начиная идти в сторону кабинета.

— Я хотел извиниться за… — слышалось позади, но я не слышала его слов.

— Прекрати, — еле выдавила из себя я.

«Зачем он сказал это?» — всё вертелось у меня в голове. «Неужели он ничего не понимает?» — колкая боль в груди от подобных мыслей всё не утихала, а лишь нарастала. Ускорив шаг, я прикрыла лицо чуть дрожащими ладонями. «Он и вправду не понимает каког это услышать подобное?».

******

Пустым взглядом смотря в экран телевизора, я без эмоций жевала наделанные мною же бутерброды с шоколадным маслом. Что как не они могут поднять мне настроение?

Вскоре послышался грохот входной двери. В гостиную врывается папа и с ходу начинает свой разговор.

— Лу, у меня отличные новости, — отец положил буклеты бумаг на стол. — Я отправил три своих резюме, и есть большой шанс, что…

— Пап, а может не стоит? — вмешалась я, отложив тарелку. — Нам и так вполне хватает денег от продажи твоих картин и получения различных пособий. Зачем тебе тратить свои силы ещё и на работу? У тебя же есть мастерская, и…

— Луиза, ты не понимаешь, — Боб по-доброму улыбнулся и присел ко мне на диван. — Работа для меня, это… — он вмиг нахмурился, заметив бутерброды на тарелке. — Шоколадное масло… Что-то стряслось? — отец потянулся к тарелке и взял ломтик. Неужели он помнит?

Сразу вспомнилось детство. Именно тогда в нашей семье и зародилась традиция есть шоколадное масло, когда тебя что-то тревожит или у тебя просто плохое настроение. Мы с Ванессой свято верили, что оно и впрямь способно помочь от всех невзгод. Годы шли, а привычка осталась.

— Рассказывай, — папа стянул с себя рубашку, оставшись в одной футболке. — Будем есть бутерброды вместе и делиться своими новостями.

Я промолчала.

— Ну же, Лу. В такие моменты от тебя с трудом слово вытащишь, но ты попытайся. Выскажешься, и тебе сразу станет легче. Уж поверь.

Подняв взгляд, я тут же приподнимаю уголки губ от столь доброжелательного выражения лица папы. «И как его могут сторониться люди вокруг? Почему столько злых осуждений в его сторону?» — в сотый раз задумалась я.

— Пап, после переезда столько всего навалилось на меня… — отец приготовился слушать. — Помнишь того коротышку, который вечно доставал меня в начальной и средней школе?

— Конечно. Спрашиваешь ещё, — Боб засмеялся, а вместе с ним улыбнулась и я.

— Сейчас он круче и выше всех в классе. А ещё он стал носить странные бинты на руках… И он всё так же пытается доставать меня.

— Видимо, он вышел ростом, но никак не мозгами.

— Это точно, — я засмеялась сквозь какую-то тяжесть и боль внутри.

— Сделаем ещё бутербродов? — я кивнула.

Так началась наша беседа. В основном отец только слушал меня. Лишь между темами он вставлял своё мнение и порою рассказывал истории, от которых я никак не могла сдержать улыбку. Не знаю, сколько тогда прошло времени, но, судя по съеденному маслу и хлебу, очень много. Впервые за последнее время я смогла кому-то высказаться. Я рассказывала многое, но обходила стороной две темы, связанные с его болезнью и просьбой Эммы. Я вела себя как глупый ребёнок, боялась услышать ответ и всё испортить. Об этом я вскоре буду жалеть.