Глава 1.

Двенадцать лет спустя

«Ваше благородие, госпожа Удача,

Для кого ты добрая, а кому – иначе.

Девять граммов в сердце постой, не зови,

Не везёт мне в смерти, повезёт в любви»

(Старинная русская песня)

Барон Янис Озолиньш, самый молодой из командиров эскадрилий имперских боевых кораблей, старательно скрывал от всех, что учит русский язык. Но если бы всё-таки кто-то спросил его, зачем он это делает, он бы с обычной своей ледяной улыбкой ответил, что, мол, хочет понять загадочную русскую душу.

Русская душа много столетий подряд традиционно считалась загадочной, так что объяснение было бы правомерным.

Но неполным.

Да, барон точно знал, зачем загружает свой мозг этимологией выражения «во всю ивановскую» или «Жив Курилка». И зачем, как истый перфекционист, нанял ещё и носителя языка — спившегося старого кибермеханика Фёдора Петровича Крюкова, который извёл все запасы спиртного в его резиденции, зато раскрыл перед Янисом собственный неиссякаемый запас русской обсценной лексики. Пользоваться ею Янис, впрочем, не собирался – он был слишком хорошо воспитан. Хоть и подмывало иногда.

Барон Озолиньш хотел понять одного-единственного человека во всей обитаемой Вселенной — своего врага со времён учёбы в Имперской Космоакадемии, Горислава Романова.

Великий Боже, как же они дрались… Начиная с с самого первого дня – во дворе Академии. Позже — в спортивных залах, на лётных тренажёрах и имитаторах боёв.

Неисправимый дебошир и смутьян, сирота-беспризорник с планеты Русь, практически обезлюдевшей во время последней войны, Горислав Романов был взят в Академию по благотворительной квоте.

А Янис Озолиньш, наследник немалого состояния, потомственный аристократ, педант и перфекционист, поступил туда, чтобы сделать военную карьеру, пойдя по стопам отца и деда.

Заучка, дохлая моль, Снежная королева, мороженая треска — вот кем, по мнению Горислава, был Янис.

«Уличный ублюдок, девиант», — цедил в ответ тот, презрительно щуря синие холодные глаза.

Со времён их выпуска из Академии прошло чуть больше пяти лет. Барон Озолиньш, пользуясь своим высокопоставленным положением и наследством отца, снарядил собственную боевую эскадрилью во главе с флагманским линкором «Громовержец» и принялся ревностно служить Империи на просторах дальнего космоса. А Горислав Романов, что было совсем неудивительно, стал просто разбойником, дезертировав с военной службы и поставив себя вне закона.

Ему тоже удалось раздобыть себе корабль. Боевой, маневренный и хищный имперский эсминец S-класса, который он попросту угнал, оснастил тяжёлым вооружением и сделал кораблём-охотником. Он назвал его «Ястребок». Когда Янис небрежно поинтересовался у старого пьянчуги Фёдора Петровича, почему «Ястребок», а не «Ястреб», тот, подёргав себя за седой прокуренный ус, туманно объяснил, что, мол, так когда-то назывались русские самолёты-истребители. В пору очень давней, совсем не межгалактической, мировой войны.

Итак, Горислав, навербовав по дальним планетам десяток сорвиголов, кстати, тоже русских по происхождению, пустился грабить богатые транспортники, став новоявленным Стенькой Разиным. Из-за острова на стрежень. Пакость какая.

Но, стоило отдать ему должное, зря людскую кровь он не лил и пленных девиц за борт не бросал.

Имперская Космогвардия обращала мало внимания на подобных стервятников, — в конце концов, ими должны были заниматься соответствующие правоохранные службы, — но когда Горислав со своими головорезами сорвал крупный контракт между Империей и цирцеанцами, попросту угнав из-под носа имперцев целую кавалькаду беспилотников с драгоценной цирцеанской рудой, Космогвардия вынуждена была вмешаться и взять на себя наведение порядка.

Барон Озолиньш вызвался провести эту операцию, и она была ему поручена, к его ликованию, впрочем, внешне никак не выказанному.

Ну, а теперь его эскадрилья находилась на собственной базе, все разбойники – числом около десятка – были захвачены в плен, многие — ранеными, как и сам их предводитель, «Ястребок» смирно стоял на приколе рядом с гордым «Громовержцем», среди людей барона жертв не было, значит, операция целиком и полностью удалась.

И даже самого Романова он успел увидеть – в ряду понуро бредущих к корпусу базы пленников. Тот изменился мало. Вернее, совсем не изменился. Широкоплечий, смуглый, крепко сбитый, в испятнанном грязью пилотском комбезе, он не брёл, а вышагивал, вскинув голову и с любопытством оглядываясь по сторонам. Так, словно на него и не было направлено дуло бластера, а тёмно-русые волосы не слиплись от крови и жидких бинтов.

Более того, взгляд его серых глаз задержался на Янисе перед тем, как пленных втолкнули в грузовой лифт. И барон Озолиньш, командир имперской эскадрильи, мог бы поклясться, что русский бродяга насмешливо присвистнул.

Значит, узнал.

Янис постарался не думать об этом. Заложив руки за спину, он принялся внимательно рассматривать мятежный «Ястребок». Боевой корабль, когда-то состоявший на службе Империи, при захвате не пострадал, но огромный, намалёванный алым фаллос грубо и отвратительно сверкал на морозном серебре сверхпрочной обшивки. Будто на каком-то заборе! Осквернив, опорочив, варварски стерев ореол величия, овевавший судно.

Непростительный вандализм, свойственный помойному оборванцу, каким был и остался Горислав Романов.

– Пошлите людей стереть всё это непотребство, Клеменс, – сухо распорядился барон, поворачиваясь к застывшему позади него старшему помощнику. – Корабль вот-вот станет частью нашей эскадрильи. И пусть ко мне в кабинет приведут этого… как там его. Их вожака.

Он надменно скривил губы, но сердце у него часто заколотилось. Как перед предстоящим поединком.