Мой мальчик (часть 3)

Дверь открывается и в комнату входит «мамулечка» в лице Алёши Ольшанского. Я чуть сознание не потеряла. Как?! Я с ним! Как? Неужели я переспала по пьяни с ребёнком. Я дрянь! Натягиваю одеяло до подбородка. Дыхание сбивается, а сердечко, ой, сейчас остановится. И самое поскудное, я ничего не помню.

Он подаёт мне стакан с бурлящей жидкостью. Трясущимися руками беру. Немного расплескала на постель. Стараюсь пить годками, а самой хочется, как лошадь, вёдрами. Пока я пью, мой ученик усаживается на кровать и, прищурив глазки, довольно улыбается. Молчит. Господи, лучше бы говорил. Легче было бы. Вот, что ему говорить? Что спрашивать?

Я ставлю пустой бокал на прикроватную тумбочку. Бегая глазами по чертовки соблазнительному мальчику, напрягаю память. Как это было? голова начинает ещё больше раскалываться и я падаю на подушки со стоном.

- Ты пьяная такая прикольная, - наконец-то слышу я.

- Не «ты», а «вы», - вот дура после вчерашнего, это звучало неуместно.

- Ты вчера мне сама предложила перейти на «ты», - его рука ползёт под одеяло.

Я медленно подтягиваю ногу к себе.

- Мы вчера… Э … между нами…. – я пытаюсь подобрать слова, - ты и я …

- Ничего не было.

Я выдохнула. И тут же смотрю на него, недоумевая.

- А почему я голая?

- Я раздел тебя. Тебе плохо было. Таксист, останавливался каждую минуту, пока довёз нас, - он загадочно улыбнулся.

- Я приставала к тебе? – прячу лицо в одеяло.

- Да. Чуть устоял. Ты, Вика, такое вытворяла, пока я раздевал тебя, - его рука продвинулась дальше и всё-таки добралась до моей лодыжки.

Оооо! Всё сейчас взорвусь. И не знаю от чего. От стыда или желания. Его пальцы такие нежные.

Вместо желания поближе придвинуть к нему ножку, я отпихнула его руку.

- Вчера не захотел, сегодня чего лезешь! – буркнула я.

- Хотел, но ты вчера такая пьяная была. А я хочу с тобой трезвой.

Вот это признание. Десять мальчику! Упустил ты, мальчик, свой джек-пот в постели секси-учительницы. Домой собирайся! Я отрезвела.

На всю комнату раздаётся песня Любе «комбат-батяна». Я закрываю голову подушкой. Такой рёв музыки, разрывает мозги.

- Да, пап! – слышу сквозь подушку. – Нет, я дома не ночевал. У девушки. Да, ладно, бать! – смеётся. – Мы внуков тебя ещё не делали! Ну, пока не выгонит. Хорошо. Потом познакомлю. Пока.

Он отключает телефон. Я офигеваю. Ничего себе отношения у папы с сыном. Такие доверительно-дружественные. Сын дома не ночевал, а папа только посмеялся и подколол на счёт внуков. Мне двадцать семь, а моя мама до сих пор мне мозги полощет.

- Какая старомодная песенка, - мычу я под подушкой.

- Зато подходящая, - говорит Алёша, и стаскивает с меня подушку.

Его тело нависает надо мной. О, нет! Только не смей. Не смей. Ускользая, ужиком, в сторону, пытаюсь избежать так желанных мне поцелуев. Он тянет уже одеяло, и глаза мутнеют от состояния – стояния у него, а я отчаянно сопротивляюсь.

- Нет! – шепчу я, прикрывая уголком одеяла грудь. – Мне надо в ванную, а тебе домой.

- Никуда я не пойду, - заявляет твёрдо Лёша, - ты мне должна день за спасение.

- Чего? – насупила я брови.

Какое спасение? И тут память кувалдой бьёт по голове. Ай! Я вчера стала причиной драки. Один из мужчин, с которыми мы проводили весело вечер, полез ко мне под платье. Я была против, а он грубо настаивал. Алёша вырубил злого дядю. Благо силы у мальчика много. Началась потасовка, и мы убежали. Потом такси. Потом моя квартира. Потом… боже я говорила ему это. Мой милый мальчик. Я тебя хочу! Иди ко мне! Ну, что скромничаем! Лучше бы не вспоминала. Покраснев, как помидор, я закрыла глаза руками.

- Вспомнила? – целует он мою, открывшуюся грудь. – Назови меня ещё, милым мальчиком.

Издевается. Только не целуй меня там! Его губы ползут вниз. Я подскакиваю, отстраняя Ольшанского.

- Не надо! Прости меня, пожалуйста. Мне так стыдно, Алёша. Тебе ещё нет восемнадцать, я так не могу, - тяжело дыша, я выставила руку, упираясь ему в грудь.

Сквозь футболку, ощущаю, как бешено колотится его сердце. Моё не менее бешеней бьётся.

Он опускает голову.

- Только семнадцать причина?

- Да.

- Но, ты должна мне день, - поднимает карие глазки на меня, мой мальчик, - Собирайся.

- Куда? – укутываясь в одеяло, спрашиваю я.

- Увидишь.

Блин, ещё мальчишка, а ведёт себя, как мужчина. Как настоящий мужчина. Меньше слов, больше дела. Жаль, что нас разделяют целых десять лет. Будь он старше, я сама оседлала его не спрашивая. Да и так не жеманничала.

- Выйди, - прошу я.

- Да, что я там не видел, - хитро ухмыляется, мой мальчик, но всё же выходит.

У меня ещё не было таких насыщенных выходных. Я отрывалась, как девочка, забыв о своих годах. Никогда не играла в пейнтбол. Оказывается, Алёша, профессиональный игрок в мини – стрельбища. Увлекся ещё в седьмом кассе. Ездил с отцом, потом один. По мягкому месту я прилично шариками отхватила. Больно бьются заразы. Синяки выступили сразу, что сесть на попу было больно. А мой мальчик, смеялся, видя, как я усаживаюсь на скамейку в кафе в этом же загородном комплексе активного отдыха. Домой я вернулась уставшая. Возле дверей всё же позволила Ольшанскому поцеловать меня. Нас застукала соседка. Злая тётка. Поцокала языком, сказав: «распустились совсем, и вы туда же, а ещё учительница». Пофиг! Мне было пофиг. А что учительница, не человек? Простые женские радости ей не подвластны? Ольшанский рвался в мой будуар, но я отказала.

- Будет восемнадцать, жду! – пошутила я, закрывая перед ним двери.

Впервые за три месяца я спала, как убитая, и проснулась счастливая как – никогда. Жаль, что мой так хорошо начавшийся день испортили в школе.

Не успела я войти в учительскую, как от меня отвернули носы. Полный игнор весь день.

Потом Анжелика Ларкина подошла и всунула мне ключи.

- Отдайте, Алёшке! – сказала она, злобно сверля глазами.

- Анжелика, а вы, что отдать не можете? – держа в ладони когда-то потерявшееся ключи, спросила я.

- Вы теперь с ним, вот и отдавайте, - грубила мне ученица.

Мне стало не по себе. Я совсем забыла, что Алёша и Анжелика спят вместе. Ну, или спали. Двоякие чувства поселились во мне. И ревность и жалость. Видно, девочка влюблена, а я влезла. Старая дева, разбила пару больше подходящую друг другу.

- Анжелика, я не знаю, о чём вы? – я попыталась с ней объясниться.

Но вместо, внимания, услышала:

- Я вас ненавижу, Виктория Павловна! – и она убежала.

Потом меня вызвала директриса. В кабинете сидел военный. Я так поняла отец Алёши. Я села на кресло рядом с ним. Боже, что я надела? Какой скандал!

Его отец пристально рассматривал меня, а я дрожала всем телом. Вот от кого у Алёши такие пронизывающие глаза. Сын очень похож на отца. Его копия в юности.

- Я вызвала вас, Максим Валерьевич, чтобы разрешить сложную и интимную проблему в нашей школе, - начала Зинаида Сергеевна. – Я понимаю, вы имеете право негодовать и злиться, но мы обещаем вам уладить все вопросы.

- Я пока ничего не понимаю, Зинаида Сергеевна, - чётко по – военному говорил отец моего мальчика. – Мой сын, не успевает в школе?

Он ничего не знает. Значит, это директриса вызвала его, а не он пришёл с жалобой на растление несовершеннолетнего сына классным руководителем. Я выдохнула.

- Нет, ваш сын прекрасно учится. Это другая проблема. У него интимные отношения с нашим педагогом, - рубила с плеча директриса.

- С каким педагогом? – нервно воскликнул Максим Валерьевич.

- С Викторией Павловной, - сдала гадина.

Отец Алёши облегчённо выдохнул и посмотрел на меня. В глазах не было гнева.

- Фу, я подумал, что мой сын из этих! Не пугайте, меня больше так, Зинаида Сергеевна, - улыбаясь, он рассматривал меня уже с ног до головы.

Оценивал. И, похоже, я пришлась ему по вкусу. Наша директриса не знала, что у отца и сына не вполне родительские отношения. Отец не запрещает сыну ничего. Он доверяет ему и в личную жизнь давно не лезет.

- Вы не поняли, наверное? Вот смотрите! – она включила планшет и подала родителю.

Я краем глаза видела, свои художества в ночном клубе. Танцы и пляски. Потом драку. Кто же такой сам себе режиссер? Кто так постарался?

Максим Валерьевич посмотрел. Выключил и отдал обратно директрисе.

- Я вас совсем не понимаю, Зинаида Сергеевна. Что вы мне пытаетесь, показать этим видео? Мой сын заступился за честь дамы в клубе. Я рад, что всё-таки недаром прошло моё воспитание, и я вырастил настоящего мужчину.

Секретарша доложила, что Ольшанский младший ожидает в приёмной.

Заходит Алёша, директриса на него:

- Алексей, какие у вас отношения с Викторией Павловной?

Он пожимает плечами и честно говорит:

- Дружеские.

Она уже брызжет слюной от злости.

- Говори правду! Ты спишь с ней?

- Это моё личное дело, Зинаида Сергеевна.

Тут не выдерживает отец. Он встаёт с места. Окидывает директрису недобрым взглядом.

- Не смейте кричать на моего сына, - громким командным голосом, говорит Максим Валерьевич. – Он уже не мальчик и сам решает с кем ему спать или не спать. Если вы вызвали меня по этому поводу, то напрасно. Отчитывать сына за любовь к женщине я не собираюсь, - он посмотрел на меня. – Я и сам за ней приударил бы, но конкуренцию сыну составлять не буду, - улыбнулся он.

Такой комплемент. Мне нравится этот мужчина. Сын весь в него.

Подходя к Алёше, похлопал его по плечу.

- Одобряю твой выбор, хороша! - и, повернувшись к пышущей злобой директрисе, сказал, - если вопрос решён, то мне здесь делать нечего. Увидимся на выпускном.

И ушёл. Но, я точно до выпускного здесь не дотяну. Зинаида Сергеевна выгнала нас с кабинета, крикнув вдогонку о внеплановом педсовете в четыре ноль ноль.

В коридоре Алёша идёт со мной рядом и его пальцы то и дело пытаются коснуться моих. Мы так близко. И мне невыносимо от этой близости. Как-то отлегло от души, услышав слова одобрения из уст отца моего мальчика. Советь перестаёт мучить.

- У тебя проблемы из-за меня? – спрашивает Алёша.

- Нет. Ты здесь не причём, - говорю я, старясь не смотреть по сторонам. – Эти проблемы начались за долго до тебя.

Отовсюду на нас летят осуждающие взгляды. Хочется спрятаться от них. Ну, что я сделала? Что? Я не сплю с ним! Держу себя в рамках приличия всегда, а тут, раз дала слабину и всё. Репутация погублена. Я иду по коридору и слышу смешки учеников, злорадство учителей. Я чувствую себя прокаженной, от меня шарахаются. Не здороваются. Нет больше того уважения, что я заслужила работая на износ в этой школе. Я больше не Виктория Павловна, а Вика-секси. Омерзительно.

- Я подожду тебя, - опять говорит Алёша и пытается войти за мною в лаборантскую.

- Нет, не стоит. Педсовет это долго, - вру я, выталкивая его за двери.

- Встретимся потом? – с надеждой спрашивает он.

- Да, - бегло отвечаю и закрываю двери.

Я хотела расплакаться от унижения в кабинете директрисы, но сдержалась. Сама хороша. Дала повод так думать. А с другой стороны, какой повод? Выбежала из класса. Влепила пощечину. Повеселилась в ночном клубе. Это поводы? Это ничто перед лапаньем коленок у девочек после уроков, или приделывания детей старшеклассницам.

Сижу и гоняю мысли в лаборантской, входит Надя.

- Ну, ты даёшь! Видео с твоими танцами по всем планшетам и телефоном гуляет в школе! – громко заявляет она. – Главное вместе в клубе пили и танцевали, а снимала эта маленькая дрянь только тебя.

- Кто снимал? – выпадая из своих мыслей, спрашиваю я.

- Кто? Ларкина твоя, кто же ещё. Она там не в лучшем виде была. Сама пьяная, на стойку барную лезла танцевать. Её Ольшанский снимал, а потом тебя увидал. Как Вадик пристаёт, и всё на тебя переключился, - полезла за сигаретами опять Надя. - Вот стерва ревнивая. Стоять не могла, а видео сняла! – возмущалась подруга, закуривая.

Я открыла форточку.

- Надоели все, Надя! Ох, как надоели, - беря у неё из рук сигарету, я затянулась.

- Ты же кинула! – удивилась подруга.

- Кинула, а сегодня хочу покурить.

Я скурила всю сигарету. Пробило четыре вечера, и мы с Надей пошли на педсовет.

В актовом зале собрался весь коллектив. Повестка дня «аморальное и неподобающее поведение педагога Виктории Павловны Паволонской». Директор распиналась как – могла рассказывая и всем демонстрируя мой субботний отрыв. По залу прокатилась волна недовольства.

- Милочка, мы такого от вас не ожидали!

- Я была лучшего о вас мнения.

- Вы опозорили нашу школу.

- Не дай бог, родители узнают о такой работнице, это же скандал.

- Нас ждёт проверка!

- Да из-за вас нам всем достанется.

- Из столицы приедут проверять!

И всё в таком духе. Пока они меня судили, изображая искреннее удивление от увиденного. Я спокойно писала заявление. Работать мне здесь не дадут, да и я не хочу больше.

- А ещё Виктория Павловна спит с Алёшей Ольшанским, - изюминку Зинаида Сергеевна оставила на десерт.

Похвально.

Все заохали и заахали, будто впервые слышат эти сплетни.

- Это возмутительно! – выкрикнула, вскочив Надя. – Это ещё доказать нужно! Сплетни! Гнусные сплетни!

Все накинулись теперь и на мою защитницу. Надя не оробела и ещё больше отбрехивалась. Успевая дать отпор словесно каждому.

- Сядь ты, - потянула я её за рукав. – Тебе ещё с ними работать.

- А тебе, что нет? – не унималась разгорячённая ругнёй подруга.

- Они за долго до педсовета решили. Нет смысла оправдываться и, если честно, не хочу.

Надя села.

Я дописывала заявление.

«Прошу уволить меня по собственному желанию, в связи с моей личной неприязнью к коллективу школы №н. Не хочу работать в этом гадюшнике. Число и подпись».

О! Вот он финал педсовета!

- И так, коллеги, ваши предложения. Что будем делать с Викторией Павловной? – чуть ли не потирая руки, торжествовала директриса.

Я не удостоила их такой возможности, как решать мою судьбу. Судьи должны быть чисты и не предвзяты. А судя потому, что я слышала, у самих рыльце в пушку. Даже не в пушку, а в щетине.

Я встала и подошла к столу в центре зала. Положила листок и развернулась, чтобы уйти.

- Это что? – останавливает меня голос Зинаиды Сергеевны.

- Заявление о моём увольнении, - спокойно говорю я.

Она пробежала глазами и возмущённо сказала:

- Перепишите!

- Довольствуйтесь этим! Прощайте, коллеги по грешкам! – сказав это, мне стало легко на душе.

Давно надо было уйти из этой школы. Меня проводили гробовым молчанием. А что они могли сказать? Ничего. Я оказалась не забитой овечкой. Всех собак на меня спустить не удалось. Я не опустилась до слёз и покаяний, вымаливая у них оставить за мною место историка. Я не оправдывалась, стоя с поникшей головой в центре актового зала. Я гордо ушла. И не жалею. Потом и Надька ушла следом за мною. И тоже не жалеет. Пусть и работает в школе по – проще, но там хоть коллектив – душа. Все друг за дружку горой.

Чем закончилась наша с Алёшей история любви? А вы как думаете? Да!

В день моего увольнения, он пришёл с цветами и с паспортом, где указывалось, что сегодня ему восемнадцать лет. Сама же сказала, что приходи, когда совершеннолетний будешь. Вот он и пришёл. Уже не отвертелась. Такого секса у меня ещё ни с кем не было!

Мой мальчик, сейчас учится на третьем курсе академии МВД, а я в декрете. Моя новая фамилия мне больше нравится. Виктория Павловна Ольшанская. И нам плевать, что между нами разница в десять лет. Главное, мы счастливы. И свёкор у меня самый лучший. Я благодарна ему, что вырастил из сына настоящего мужчину. Мужчину, на которого, не смотря на юный возраст, можно всегда положиться. Я по-настоящему замужем! В полном смысле этого слова. Я за спиною у своего мужа. За спиною своего кареглазенького мальчика.