6. Анри & Кедж

**Анри

Наш дальнейший путь проходит в молчании. Мы оба погружены в свои невесёлые думы, когда на 5-й авеню я замечаю яркую витрину цветочного магазина. Почему бы и нет? Останавливаю машину.

— Подожди минуту, о’кей?

Мулат прикрывает глаза, всем видом выражая крайнюю степень пофигизма.

Зайдя в магазин, обшариваю взглядом вазы со всевозможными цветами. Герберы, лотосы и похожие на бабочек тропические орхидеи меня не интересуют.

— Вам что-то подсказать? — обращается ко мне продавщица.

— Розу, пожалуйста.

— Какого цвета?

— Чёрную, на длинном стебле.

Доброжелательная улыбка девушки меркнет. Подобный сорт берут в основном на похороны, но Кедж хотел этот цветок, и он его получит.

— И вон те две, пожалуй, возьму, — наверное, таких окрасок он тоже не видел.

Цветочница, теряясь в догадках, добавляет указанные розы.

— Может ещё конфеты?

— Зачем?

— Нуу… если вы едете к девушке, — несмело предполагает консультантка, — то у нас есть подарочные наборы шоколада.

Удержаться от подкола невозможно.

— А вдруг к парню?

— Возьмите хороший коньяк, — быстро находится с ответом она, — спиртное в соседнем отделе.

То, что Теринс несовершеннолетний, умолчу.

— Спасибо за совет. Давайте конфеты.

Расплачиваясь, оставляю девушке двадцатку чаевых за сообразительность.

**Кедж

Кажется, я задремал — сказываются бессонные ночи, но распахнувшаяся с моей стороны дверь возвращает к действительности. После чего мне на колени опускается красиво переплетённая лентой корзинка, до краёв заполненная конфетами в пёстрых обёртках и, не верю своим глазам! Три розы: чёрная, синяя и оранжевая.

Анри обходит машину и садится, однако Хонда с места не трогается. Он выжидающе глядит на меня.

Переставляю сладости на заднее сидение.

— У меня аллергия на шоколад.

— Я не знал, — кается мужчина.

Ёршусь:

— Оно тебе надо?

— Купил бы что-то другое.

Я осторожно касаюсь кончиками пальцев бархатных лепестков чёрной красавицы. Цвет мокрого асфальта невероятен. Каждая линия, каждый изгиб дышат совершенством. Она прекраснее, чем я представлял.

—Мне кажется, зелень её листьев символизирует Жизнь. Цветок — апофеоз, вершину роста — Смерть. Роза впитала их и слила воедино. А её серединка, — вдыхаю аромат, — напоминает глаз. Она видит всех насквозь. Смотрит прямо в душу, считывая скрытые желания.

— А две другие?

Поднимаю взгляд на посерьезневшего водителя.

— Я разговаривал вслух?

— Я никому не скажу, — без насмешки отвечает Ларсон. — Так что с остальными?

Беру оставшиеся цветы.

— Небо и Солнце. Они существуют, чтобы питать Розу, ведь без неё Солнце не хотело бы светить, а Небо — держать Солнце.

— Без них она бы тоже погибла, так? – подхватывает мою волну Ларсон.

— Да.

— Значит, этот симбиоз можно назвать любовью? — он хотел добавить что-то ещё, но, увидев, как я стушевался под его пристальным взглядом, умолкает.

— Не знаю, наверное, — сдуваю с глаз упавшую косичку.

Мужчина протягивает ко мне руку, и я реагирую привычным образом: зажмуриваюсь в ожидании удара вжимаюсь в сидение.

Анри со вздохом заправляет волосы мне за ухо, и нажимает «газ».

— Поехали домой, философ.

* * *

Миновав озеленённый пальмами в кадках холл и поздоровавшись с расистом — консьержем, который, при виде меня, скривился, мы с Анри поднялись на последний этаж.

Ого. Здесь я буду приживалой?

Столь шикарные апартаменты я видел лишь в фильмах и рекламных проспектах пятизвёздочных отелей, что когда-то раздавал на улицах за пять долларов в день. Арочная прихожая ведёт в огромное помещение с панорамным окном, выходящим на парк. В центре комнаты стоит небольшой столик, в окружении светло-коричневого дивана и кресел. К стене же крепится плазменная панель с колонками — домашний кинотеатр. Одна часть комнаты находится на возвышении, отгороженном от основной жилплощади стойкой — совмещённые кухня и бар.

— Первый этаж для встреч с друзьями, второй, — Ларсон обращает моё внимание на деревянные ступени, — для себя. Ты голоден?

— Не очень, — вру я, и живот бурно возмущается.

— Я приготовлю, пока примешь душ. Тебе, наверное, не терпится смыть с себя запах больницы. Ванная наверху, третья дверь слева, халат и полотенца там же, в шкафчике.

Я нерешительно переминаюсь с ноги на ногу.

— Что-то ещё? — спрашивает Анри, увидев мою заминку.

— Зеркало там есть? — чувствуя себя полным придурком, я заинтересовано разглядываю кроссовки. Покажите хоть одну ванную, где его нет.

— Сейчас не будет, пойдём, — хозяин квартиры берёт меня за руку и тянет за собой. — Будь спок, я завесил, — говорит он, подталкивая меня внутрь. — Учитывая травму, тебе не нужна помощь ссс… купанием?

К щекам приливает кровь.

— Нет, спасибо… ты и так… помог, — с запинками отказываюсь я.

— Лады, только не закрывай дверь, мне будет спокойнее, когда я буду тебя слышать.

Исподлобья гляжу на собеседника.

— Прикрою, но запираться не буду, пойдёт?

— Да.

Мне его забота кажется дикостью. Никто обо мне так не пёкся, как этот неизвестно откуда взявшийся опекун. Я смущённо гляжу на него и чуть улыбаюсь.

— Договорились.

Он делает шаг ко мне, а я, дёрнувшись, ударяюсь гипсом о косяк двери, так, что искры из глаз сыплются.

— Прости, не хотел тебя напугать.

— Забудь. И лучше не нарушай моё личное пространство, а то разобью что-то ненароком, потом вовек не рассчитаюсь.

— Если убьёшься о стену, я себе этого точно не прощу, да и полиция прие… прицепится.

— Именно, — соглашаюсь я, скрываясь за дверью.