Глава 11

Тамила долго гуляла по лесу. Под ногами шелестела листва, цепляясь за подол платья. Сегодня она надела свой старый наряд — тот, что когда-то сшила с бабушкой. Черная ткань с длинными рукавами, на груди расшитая защитными узорами из алых нитей с двумя завязками, и тонкий красный поясок на бедрах. Она распустила косу, чувствуя себя прежней; не хватало только бабушки и их дома, куда они возвращались после осеннего сбора.

Виорики не стало именно осенью, но незадолго до смерти она рассказала Тамиле, чьей дочерью та является. Сильного ведьмака. Именно от него Тамила унаследовала не только магию, но и дивный, бордовый цвет волос и изумрудные глаза. Ее мать хоть и блистала красотой, но не умом. Видимо, в ее встречу с ведьмаком вмешалась сама судьба, чтобы подарить бабушке такую прекрасную внучку, которая пошла по ее стопам, выучилась лекарскому ремеслу и могла стать сильной ведьмой.

Тамиле было грустно и одиноко, она скучала по любимой старушке: ведь, кроме нее, девушка больше никому не была нужна — разве что маленькому Тимару и его отцу.

Оставив корзину на мягком зеленом мхе, стелющемся вдоль неширокого ручейка под корнями дуба, ведьма собрала пеструю листву и, сделав венок, надела на голову.

Вытащив из корзинки ножик и едва слышно напевая, она принялась срезать росшие неподалеку грибы, временами подбирая и упавшие желуди.

— Почему ушла одна?

Тамила вздрогнула, обернувшись. За ней, прислонившись к дереву, стоял хмурый оборотень.

— Еще не стемнело, и мне вряд ли что-то или кто-то угрожает, — ведьма положила в корзинку грибы с желудями и на коленях переползла к другим.

— И как же не инициированная ведьма сможет себя защитить? Я должен знать, где ты. А лучше нам ходить вместе: мне так спокойнее.

— Как-нибудь, — пробурчала себе под нос Тамила, встав с земли.

Она подняла корзинку и, проходя мимо недовольного оборотня, надела ему на голову свой венок.

Девушка неторопливо побрела по тропинке к дому, а Микель стоял как вкопанный. Только потом до него дошло, что у него на голове венок из осенней листвы. Усмехнувшись, он последовал за девушкой — догнал, перехватил корзину.

— Я понесу, а то зацепишься за какой-нибудь корень — потом всё собирать придется.

Ведьма молча приняла его помощь, а на подходе к дому остановилась и прислушалась.

— Что такое? — спросил оборотень, едва не врезавшись ей в спину.

— Ты разве не слышишь? — она повела взглядом куда-то влево.

— Писк…

Девушка метнулась в ту сторону, оборотень поставил корзинку на мох и побежал следом.

Они наткнулись на зажатого в капкане крохотного лисенка. Рядом крутилась его мать — скалясь и шипя.

Тамила выставила перед собой ладони и стала постепенно успокаивать лису магией: от ее пальцев начали разбегаться зеленые искорки. Животное спокойно уселось и больше не рычало.

Ведьма попыталась раскрыть капкан, но Микель отодвинул ее:

— Уйди, горемычная, силенок не хватит, — и с легкостью раскрыл злополучную ловушку.

Девушка быстро вытащила лисенка и стала колдовать над раненой лапой. Она баюкала его на руках, шептала что-то об исцелении — до тех пор, пока лапка не зажила.

Тамила спустила детеныша с рук, он проворно подбежал к матери, и они скрылись в кустах.

— Странно, что капкан оказался так близко к замку. Это территория Масикавелия, здесь запрещено охотиться, — Микель поднял капкан за цепь, и они вернулись к оставленной корзинке.

В замке оборотень рассказал Масику об этом случае. И тот, пока был в состоянии решать подобные дела, сейчас же отписал своему управляющему и отослал письмо с Тодей.

— Давненько на моих землях не появлялось охотников. Жители деревни не бедствуют, скотина кормлена, урожай процветает, — хозяин замка задумчиво посмотрел на Микеля.

— Вероятнее всего, это был чужак, вот и решил поохотиться в богатых угодьях. В таких местах всегда водится разная живность, особенно куропатки и кабаны.

— Никто не смеет охотиться на моих землях без моего на то разрешения. Голову с плеч такому! — Наступили сумерки, и бурный нрав медведя стал прорываться наружу.

Микель был тому свидетелем: он видел, как лицо Масика постепенно меняется, обрастая черной шерстью, клыки заостряются, а цвет глаз темнеет.

— Решим это завтра. Удачной охоты. И смотри не сильно шуми. Иначе можешь забыть об ухаживаниях за графиней Аорелией, — предупредил его оборотень, покинув третий этаж.

Микель поднялся в башню, но в комнате Тамилы не оказалось. Подключив волчье обоняние, он последовал сначала на чердак, а затем по винтовой лестнице на крышу.

Отсюда были видны далекие огни деревни и первые звезды. У дальнего парапета, кутаясь в шаль, стояла Тамила. Ее бордовые волосы развевались на ветру. Оборотень острее почувствовал ее запах.

Фигура девушки выглядела такой миниатюрной, что сильный порыв ветра, казалось, мог сдуть ее. Стоило Микелю представить, как Тамила падает с крыши, как всё внутри у него похолодело.

— Не боишься простудиться?

Ведьма склонила голову набок, но ничего не ответила, только тяжело вздохнула.

Оборотень подошел к ней сзади, поглубже вдохнул запах ее волос: травы, розовое масло и лес. Ее запах заставил его блаженно прикрыть глаза, зверь внутри него заворочался: он хотел эту самку. Обладать ею, ее телом, оставить на ней парочку отметин когтями, укусить за шею… С такой бурной реакцией Микель еще никогда не сталкивался.

— Пойдем, — он взял ее за локоть, и Тамила послушалась.

Но на винтовой лестнице она поскользнулась и едва не проехала носом по железным ступенькам, но Микель вовремя поймал ее под руки.

— Смотрю, ноги тебя совсем не держат.

Остальной путь он пронес ее на руках. Девушка пыталась сопротивляться, но он только теснее сжал ее за талию.

— Не каждый день тебя так носят, радуйся, пока есть возможность, — спокойно сказал он, не глядя ей в глаза.

Ведьма недовольно фыркнула, а оказавшись на пороге комнаты, закрыла у него перед носом дверь.

— Вот она — благодарность, — оборотень улыбнулся, до сих пор ощущая в пальцах легкое покалывание от тепла женского тела.

Среди ночи Микеля разбудили шум и крики: они доносились из башни. Недолго думая, он обернулся волком и помчался наверх.

Дверь в комнату Тамилы была выломана и болталась на одной петле. Ведьма и графиня Аорелия стояли в углу, а перед ними, скалясь, возвышался медведь.

У Тамилы на ночной рубашке расплылись багровые следы от порезов, по виску тоже текла кровь. Графиня же выставила перед собой длинный канделябр, надеясь, что он ей поможет.

Микель налетел на медведя сверху и отбросил к стене, освободив женщинам место для отступления. Аорелия схватила ведьму за руку и кинулась за дверь.

Медведь, подгоняемый охотничьим инстинктом, бросился следом, а оборотень всячески ему мешал, подставляя подножки или впиваясь клыками в холку.

А когда и Микеля отбросили в сторону, так что оборотень упал с четвертого этажа, пролетев два лестничных пролета и шмякнувшись об пол, женщины оказались беззащитны.

Аорелия загородила собой ведьму, проговорив сквозь зубы:

— Лучше я умру, чем позволю тебе убить ее! — и бросилась на зверя.

Но, к ее удивлению, медведь не двинулся с места. Он раскрыл пасть, обнажив клыки, громко зарычал, но не тронул графиню. Вместо этого заключил ее в свои объятья, возвышаясь над ней как гора. А спустя несколько мгновений принял человеческий облик.

— Вот какой я на самом деле, — прохрипел он. — Это — моя болезнь, мои страдания и горечь. Теперь я противен тебе и ты захочешь покинуть мой замок?

Аорелия раскрыла рот от удивления, таращась на полуголого мужчину и хлопая длинными ресницами. Она пыталась что-то сказать, но только открывала и закрывала рот, покуда наконец не овладела собой.

— О вашем поведении, господин Масикавелий, мы поговорим позже, а сейчас леди Тамиле необходима помощь, — строго сказала графиня и высвободилась из мужских объятий.

Рядом с ведьмой стоял такой же полуголый Микель.

— Всё в порядке, я быстро восстанавливаюсь, — успокоила всех ведьма. — Радует, что у вас нет яда в когтях.

Но от помощи Микеля она не отказалась.

— Который уже раз я ношу тебя на руках — боюсь, что скоро это войдет в привычку, — шепнул ей оборотень, унося обратно в башню.

— Хозяин, — пролепетали появившиеся домовые.

Они ошарашено смотрели на графиню и всё еще вздрагивающего мужчину.

— Почините дверь в спальне Тамилы и проводите графиню в ее апартаменты. А мне нужна горячая вода и бинты, — он коснулся своей разодранной спины и плеча.

Микель кусал на славу.

— Нет уж, я сама вами займусь. Идемте! — скомандовала графиня, и вместе с Мотей они ушли в комнату хозяина.

Сидя на своей разоренной кровати, с разорванными в клочья простыней и балдахином, разбитой мебелью вокруг, Масикавелий понуро смотрел в пол, пока графиня обрабатывала его раны. Мотя подавала ей мисочку с отваром и чистые бинты с мазью.

— Надеюсь, ваша звериная сущность находится под контролем и мне не стоит переживать за себя?

— Ни в коем случае, — ответил мужчина, боясь поднять на графиню взгляд. — Вы бы могли препоручить лечение Моте.

— Отчасти в этих ранах есть и моя вина. Ведь это мы побежали от вас. А я забыла, что от хищника ни в коем случае нельзя убегать: сразу включается охотничий инстинкт, — она приложила к его спине разогретое отваром полотенце, и Масик заскрипел вновь отросшими клыками. Его уши заострились, а глаза почернели… Но после пары глубоких вдохов он успокоился.

— Так-то лучше. Вижу, что вы умеете держать свою сущность в руках. Значит, всё не так плохо. Вы такой же оборотень, как Микель? — ее пальчики погладили его раны, и по позвоночнику Масика прошла дрожь. Запахло целебной мазью.

— Нет, мне не повезло: в отличие от герцога Микеля, я был проклят.

— Вот как? Поделитесь подробностями? Или мне не стоит лезть не в свое дело? — она щелкнула ножницами, разрезая бинты на несколько кусочков.

— Боюсь, что правда для вас будет еще более горькой и неприемлемой, нежели моя звериная сущность, — он вздрогнул, когда она приложила к ранам толстые повязки и стала туго перебинтовывать.

— Ну, я бы не торопилась с выводами, лорд Масикавелий. Лучше горькая правда, чем сладкая ложь. Поверьте: разведенной женщине, которой муж изменял по многу раз, бил и издевался, виднее. Поэтому смело рассказывайте. У вас… всё равно нет другого выхода, если вы хотите продолжить наши… отношения, — она гордо вздернула подбородок.

Масик обернулся к ней.

Его голубые глаза широко распахнулись, а вот открытый рот прикрыла ладонью графиня. Она нежно провела дрожащими пальцами по его изможденному лицу, погладила бороду с сединой и едва заметно улыбнулась, опустив взгляд.

Мотя исчезла, и они вдвоем проговорили до самого утра.

Завтракали они в комнате графини, куда Масикавелий, накинув халат, проводил женщину, но не смог с ней расстаться. Они говорили и говорили, изливая друг другу душу, а крутящаяся поблизости Мотя утирала платком слезы и шмыгала носом, пока муж не увел ее на дневной сон.