4. … жизнь продолжается … (отрывок 1)

… часть вторая …

… жизнь продолжается …

- Гриша, хватит спать!- голос некой женщины прорывался в мутном движении,- Гриша! Я кому говорю?! Мы уже уезжаем.

Григорий открыл глаза и обнаружил, что он уснул сидя. Мутный свет раннего утра почти полностью освещал комнату. Однако, предметов обихода, к коим привык Григорий Данилыч, в помещении было мало. Но, честно говоря, их было мало ни то чтобы для дворянина, их в целом было недостаточно. Стены помещения, да-да, именно помещения, а не квартиры или же комнаты (в обычном понимании), были сделаны из непонятного материала, а точнее это вовсе было похоже на огромные части деревянного забора, которые почему-то решили поместить внутри здания, используя их в виде стен-перегородок.

- Гриша!- вновь крикнула некая женщина,- Ты проснулся или нет?! Мы уже уезжаем.

Григорий Данилыч не мог понять, его ли это кличут, потому в полудрёме сперва медленно, как мог, осмотрел всё вокруг себя. Но больше в помещении никого не было, лишь за спиной находилась приоткрытая дверь, из проёма которой и доносились те самые возгласы. Он приподнялся на стуле и заглянул в проём получше – возле небольшого зеркала поправляла волосы относительно молодая женщина. Огромный деревянный гребешок двигался то вверх то вниз. Григорий Данилыч вытянул шею и молча уставился. В проём, с другой стороны, заглянул мальчик лет пяти. Герр Кнафт стал рассматривать юнца с огромным интересом. Так бы продолжалось, возможно, долго, но женщина отвлекла их:

- Ну, наконец-то,- на этот раз она говорила уже спокойно,- Мы с Филей уезжаем в Пошехонье. Надеюсь, ты не забыл? Не раньше, чем через недели две, а то и три только вернёмся. Адрес я написала. Почтальон там хороший, доставляют быстро. Сыру тебе привезти?

… И что же это такое происходит? Неужели некая метаморфоза и со мной приключилась тоже? Ведь я же помню, как меня клещи … ах, эта женщина. Она даже голоса моего не знает, а может и знает. Ужас какой-то! …

- Сыру тебе привезти?

- Уг…,- Гриша почти начал говорить, как вдруг догадался, что отвечать просто жестами сейчас будет намного спасительнее для него, и просто несколько раз кивнул.

- Соня ты наша,- улыбнулась женщина и надела на мальчика летнюю панаму,- Филя, скажи папе “До свидания!”!

Но мальчик, обернувшись вокруг себя несколько раз, специально решил напроказничать – резко открыл входную дверь квартиры и убежал.

- Филя! Филипп Григорьич, вернитесь!- кричала ему женщина,- Ох уж этот непослушный мальчишка! Ну да ладно, я побегу за ним, да и паровоз уже скоро.

Гриша ещё раз молча кивнул, и дождался, пока женщина покинет помещение, которое стоило бы, наверное, называть квартирой (а может, и нет). Звук женских каблуков удалялся от Григория Данилыча, становилось спокойнее. Возле входной двери стоял деревянный табурет, на него герр Кнафт и присел.

… И что же это такое? Я же вовсе не знаю этих людей. Да и не родственник им я. Я же Гриша! Гриша! Григорий Данилыч, сын дворянина … и дворянки. А это кто?! Что это за театр?! Устроили тут показное представление! …

Парень тяжело дышал, но искренности ради, стоит отметить, что в панику не впадал. Он внимательно стал осматривать свою одежду и руки. Закатав рукава, он обнаружил что сил в его жилах теперь намного больше нежели чем было ранее, кожа более загорелая, но морщинистая, со множественными волосами. Осмотрев ладони, мозоли на них, а также ногти, парень вспомнил о главном – шея. Точнее это была мышечная память (или Грише так казалось), было ощущение, что кожа и плоть на шее до сих пор горит от борьбы со ржавыми клещами. Григорий Данилыч хотел прикоснуться к ссадинам и ранам руками, но остановил себя.

… Похоже на то, что пришло время это сделать, герр Кнафт …

Дворянин приподнялся и заглянул в зеркало, то самое, в которое ещё совсем недавно красовалась неизвестная ему женщина. Отражение было новым. Абсолютно новым. Из зазеркалья на Гришу смотрел неизвестный ему доселе мужчина, на вид лет 40-45. Волосы, глаза, нос, скулы … всё было новое, и одновременно чужое. Единственное, что с радостью воспринял дворянин, так это отражение своей шеи – никаких признаков ран, увечий, уродств или же следов борьбы не было и вовсе.

… Ну и что теперь делать? Кричать? …

И вправду, все настолько привыкли к подобного рода фантазиям, что считают нормой или же даже традицией то, когда ты увидишь нечто новое в собственном отражении, то это обязательно вызовет панику или же даже состояние, близкое к сумасшествию. Но Гриша был спокоен. Быть может, причиной тому служил и его характер, и происшествия с ним на реке Яузе. Но как бы то ни было потомственный дворянин Русской Империи Кнафт Григорий Данилыч оказался в абсолютно новом теле, и правды ради стоит отметить, что паники это у парня не вызвало вовсе. Ах, да, теперь уже не парня.

… Ну и кто я? И сколько же мне лет? И вообще, где я? А что если через некоторое время я вернусь в своё обычное состояние? А что если? Ах! (Григорий Данилыч схватился за голову) А, что если я просто потерял память? А теперь, теперь всё вспомнил? Вспомнил до того момента, как я был на берегу Яузы? …

Вопросов становилось всё больше. Гриша стал осматривать помещение. По факту жилая площадь была представлена в виде совсем крохотной прихожей и одной комнаты, входная дверь в которую была огорожена самодельными кирпичными стенами, при том, что стены эти до потолка не доходили, словно подобный модернизм был обустроен самими жильцами. Григорий Данилыч приоткрыл главную дверь помещения и выглянул наружу. Из огромного тёмного коридора с высокими потолками, завешанного непонятными сырыми тряпками, висящими на нитках, доносились чьи-то голоса, звуки какого-то шипения, лёгкие удары дерева или же чего-то подобного. Вот это было по-настоящему страшно – Гриша почти сразу закрыл дверь. Однако, шок от увиденного не был долговременным, и мужчина (да-да, теперь уже мужчина) продолжил осматривать помещение в котором находился. Теперь уже было понятно, что это некое однокомнатное жильё, разделённое кирпичной перегородкой с дверью. Внутри прихожей было настенное зеркало, табурет, несколько пар поношенной обуви довольно низкого качества и … всё! За деревянной дверью, что отделяла прихожую от комнаты, Григорий Данилыч нашёл небольшую кровать с матрасом на металлических пружинах, кровать поменьше (видно она предназначалась для ребёнка), один деревянный стул и небольшой шкаф с дверцами и ящиками.

… “Энтусиа́смо!” Хм, пардон! А где же … а где же принимают пищу? А где, простите, уборная? …

Мужчина перемещался по комнате из в угла в угол. Он то подходил к окну, вид из которого было почти не разглядеть (огромные пятна белой краски почти полностью покрывали стекло снаружи), то снова возвращался к стулу и кровати, периодически заглядывая в прихожую.