2. … прошу тишины … (отрывок 1)

… прошу тишины …

Кучер легко, можно сказать по-доброму, погонял, уже пожившую, лошадь. Солнце июньским днём было блеклое, отчего всё вокруг было песочным. Лихач, периодически пытался разогнать лощадь, чтобы та шла быстрее, но Григорий Данилыч придерживал извозчика за пояс:

- Не гони! И так оно гремит! А то соскочу!

- Простите, ваше благородие! Виноват!- мужик притормозил кобылу и бричка продолжила движение более плавно,- Говорят, скоро из Европы привезут некое мягкое колесо, то будет ехать вовсе тихо.

- Может оно и так,- неохотно отвечал Гриша,- к Немецкой Слободе давай!

- Ого! Так далеко, ваше благородие! Это целых два рубля будет!

- Я дам три, коли не будешь торопиться!

- Слушаю-с!- лихач мгновенно засиял и вёл лошадь аккуратнее,- Правдой говоря, барин, днём-с такие деньги я редко получаю. Толи дело вечером.

- Так сейчас и есть уже вечер, восьмой час уж начался,- Гриша убедился во времени, взглянув на циферблат карманных часов.

- Ну да,- согласился кучер,- Лето же. А где, ваше благородие, отдыхали? Или никак со службы путь держите? Вы, мой государь, человек знатный, оно сразу видно. Тому, может, поведаете простому человеку новость какую, а ль видали чего интересного да необычного?

Григорий Данилыч отрицательно замахал рукой:

- Да нет,- неохотно протягивал дворянин,- Обычный день. Всё привычно. Не стоит бесед! Прошу тишины. Помолчим.

- Слушаю-с!

Бричка неторопливо двигалась, постепенно отдаляясь от самого центра Москвы. Герр Кнафт больше не держал извозчика за пояс. Кучер периодически поворачивался в сторону седока, дабы просто убедиться, что дворянин не выпал из брички на очередном повороте. Григорий Данилыч задремал – его часто укачивало в экипаже, однако молодой человек любил спать в транспорте. Тёплый, местами горячий июньский воздух врезался в ноздри, но это лишь помогало едва ли не улечься на сиденье. Всё было приятно, и движение, и погода, и дневная тишина. В какой-то момент показалось, что бричка остановилась, и юноша открыл глаза. Не приближаясь близко, перед ним, возле ступенек транспорта стоял кучер.

- Должно быть, я уснул,- еле проговорил Гриша.

- Точно так, ваше благородие.

Место, в котором остановился экипаж, было знакомо Кнафту, но не являлось пунктом назначения. Не сообразив сразу, где находится, Гриша спокойно поинтересовался:

- А куда же мы приехали?

- Ещё не приехали, барин, прошу разрешения на остановку – кобыла замедлилась, устала. Разрешите, ваше благородие, отлучиться на минутку-другую – я мигом к реке и назад.

Григорий Данилыч всегда почтительно относился к житейским потребностям, как крестьян и мещан, так и дворянства, потому быстро, но низким сонным голосом пробурчал:

- Лощадь надо напоить.

- Ага, вот и славно! Премного благодарен, ваше благородие, я мигом и снова поедем,- кучер за секунды распряг коня и уже уводил его под уздцы.

- Постой!- Григорий Данилыч продолжал просыпаться,- А куда это мы приехали?

- Так это же,- извиняясь, отвечал мужик,- Головинский Сад, ваше благородие, внизу Яуза, из неё и дам напиться своей красавице. А вот там,- он указывал в сторону одного из зданий, затерявшихся среди многочисленных деревьев и листвы,- Там военный госпиталь, сударь. Доктор Склифосовский, коли знаете, так вон он там и обитает. Родственника моего лечил, вечная доктору благодарность.

- Конечно же, знаю,- закивал Гриша,- всех дворян и офицеров лечит. А что же извозчик? Неужели бесплатно лечили вашего родственника?

- Никак нет, ваше благородие - платил. Платил, и сполна. Нынешний лихач, при должной бричке, вполне способен и у такого лекаря побывать. Да и государь-император о росте заботятся.

Григорий Данилыч почувствовал, как плотный запах деревьев и леса стал окружать всё вокруг. Он слез с транспорта и, разминая шею, медленно подытожил:

- Погоды хорошие нынче,- Кнафт протянул кучеру три рубля,- Не стоит ехать далее – отсюда уже и до Слободы недалеко. Пройдусь через пруды.

- Благодарствую, барин. Спаси Бог!- мужик аккуратно сложил деньги в большой карман на пузе, и крепко удерживая уздцы, удалился к реке.

Солнце, не смотря на вечер, грело ещё сильно. В такие моменты хочется укрыться в тени. Гриша поспешил поскорее оказаться среди высоких деревьев Головинского Сада. Он продвигался сперва по дорожкам огромного зелёного парка, но в какой-то момент решил прогуляться по траве. Свежая, покрытая плотным слоем растительности, земля была мягкой, обувь то и дело проваливалась в зелёно-чёрную массу. В тени деревьев было намного комфортнее, ощущение жары спало, и герр Кнафт даже не заметил, как снова превратился в ребёнка – он специально стал отыскивать почву с местами более сырыми, влажными. Наступая в грязь настолько сильно, как это возможно, и при этом, стараясь не замочить летних вязаных носок, Григорий Данилыч погрузился в бессмысленное, казалось, веселье, однако данное занятие, да и схожие ему, нередко доставляют массу удовольствия. И так продолжалось достаточно долго. Помимо молодого Гриши в парке никого не было. Нет-нет, где-то там, за несколько сотен метров доносились некие голоса, судя по всему из военного госпиталя, а может быть и из одной из Екатерининских казарм, но это и неважно. Далёкие голоса ничуть не мешали забавляться юному отроку, ему был предоставлен в распоряжение весь парковый ансамбль Головинского Сада.

Спустя некоторое время Григорий Данилыч всё же пресытился своей забавой. Развалившись совсем не по-дворянски на грязном тёмном участке дороге близ самого берега Яузы, молодой человек стал швыряться камешками в реку. Прямо перед Гришей был широкий куст осоки. Трава была настолько высокой, что даже стоя перед ней, она закрывала бы собой вид на течение. Лишь по краям куста были видны воды Яузы. Камешки Грише приходилось бросать достаточно сильно, дабы они долетели до воды, посему данное занятие быстро измотало юношу. Он стал рассматривать свою обувь – ботинки и манжеты штанов, едва ли не полностью были покрыты грязью.

… И что это на вас нашло, Григорий Данилыч? Неужто вы позволяете себе подобное? Конечно, папа̀ ничего не скажут, уже не тот возраст, но разве вам самому не удивительно? …

Постепенно приближался звук, равномерный такой, можно сказать арифметически ровный. Звук становился всё отчётливее и в какой-то момент Григорию Данилычу казалось, что это ветер пробирается сквозь древесный ансамбль Головинского Сада. Однако очень быстро звук сменился на уже более узнаваемый. Стало понятно, что в сторону Гриши что-то приближается, судя по всему это дикий зверь. Герр Кнафт вскочил на ноги, однако его действия ограничились лишь этим.

… Бежать? А куда бежать? Совсем непонятно …

Юноша решил остаться на месте ещё некоторое время.

… Надо точно убедиться, что это и куда и зачем бежит, возможно, что не за мною …

Гриша оставался в напряжении. Концентрация, казалось, достигла своего апогея, однако парень встал, словно вкопанный. Из кустов, почти навстречу Григорию, выбежал незнакомый мужчина, на вид лет сорока, а может быть и старше. Выглядел он весьма странно – на нём был длинный тёмно-коричневый плащ из плотной кожи, на голове шляпа с широкими полями такого же цвета, черные высокие сапоги смело лязгали по грязи и мокрому берегу. Мужчина был одет скорее для дождливой осени, нежели чем для летней погоды. Незнакомец тяжело дышал, и при этом ощущалось, что он человек достаточно сильный. Вид его был уставший, почти измотанный, но было понятно, что он готов продолжать движение, во что бы то ни стало. Мужчина, как мог, побыстрее огляделся по сторонам, понял, что Гриша ему ничем не опасен, выбрал нужное ему направление и побежал дальше, по пути немного заляпав грязью молодого дворянина. Незнакомцу явно было жарко, и его тяжёлый плащ, слегка расстёгнутый, даже коснулся Григория Данилыча, когда мужчина пронёсся мимо.

… Выглядит вроде бы, как бродяга, и одновременно нет. Видно, давно бежит через лес – уже весь перепачкан …

Пока незнакомец отдалялся от Гриши и скрывался за речной растительностью с одной стороны, с другой, откуда совсем недавно мужчина как раз-таки и выбежал стали доноситься чьи-то голоса:

- Где-то здесь! Не должен был далеко уйти!

Поверх высокой травы были видны толстые лопасти ручных вёсел. Периодически Гриша мог разглядеть и чьи-то лица, а также одежду – вроде бы, показалось, что люди эти одеты в медицинские халаты.

… Погоня! …

Григорий Данилыч всё понял и решил что-либо предпринять. Оно вроде бы и глупо – ведь не за ним гоняться, но это открытое, всем знакомое, порой гнетущее чувство – дабы не попасться под удар вражеской волны, именно оно побудило молодого дворянина искать укрытие. Однако, правды ради, стоит откровенно заметить, испуг молодого человека был не менее того, что унёс с собой тот незнакомый человек. Потому всё, что смог сделать юноша – это тихими шажками пройти вглубь того самого плотного куста, что был перед ним, слегка присесть и умолкнуть.

Голоса нарастали, Гриша же тем временем, всё, что мог делать – так это лишь бесшумно, как ему казалось, ворочать головой и пытаться рассмотреть какие-либо детали происходящего. Вид из куста был лишь в сторону вод Яузы, но этого было и достаточно. Звук отплывающей от берега вёсельной лодки, топот ног, снова чьи-то голоса (правда, слов на этот раз уже было не разобрать). Григорий Данилыч вёл себя настолько тихо, что даже сам обнаружил в себе подобную способность, как нечто особенное, новое. Взгляд его был направлен между листьев осоки, туда, где он смог разглядеть новые детали происшествия – из-за кустов, что плотной высокой насыпью поросли вдоль берега Яузы, к центру реки, руками (поскольку вёсел у него не было) грёб тот самый мужчина в тёмно-коричневом плаще. Вдалеке, на другом берегу, появились сразу три, а может и четыре (было тяжело разглядеть) фигуры во врачебных халатах, некоторые из которых также были с вёслами в руках.

… Вроде бы врачи. Ну да! Здесь же рядом военный госпиталь. Хотя, я не особо в этом понимаю, но, кажется, что они выглядят больше, как санитары, нежели чем врачи. Их белые халаты надеты поверх обычных одежд – неужели такое дозволено на врачебной службе? Кажется, там их четверо, отсюда тяжело разглядеть. Один из них явно худоват, даже слишком. Неужто таких набирают в санитаров? …

Мужчина старался аккуратно грести в сторону противоположного берега. Сидя возле самого киля, сгорбившись, он настолько сильно нагнулся над водой, что его шляпа, казалось, вот-вот спадёт с него. Внезапно он резко зачертыхался и развернулся. Он снял головной убор и стал им же вышвыривать воду за борт (видно он подобрал одну из старых прохудившихся лодок, что иногда можно было встретить вдоль берегов реки). Борт не позволял разглядеть всё более детально, но оно и так было понятно – лодка наполнялась водой, а незнакомец активно пытался с этим бороться. Впрочем, ему понадобилось совсем немного, чтобы снова вернуться к гребле. Волнение мужчины было крайним – он делал всё очень быстро, и при этом нервно. Его действия порой были слишком беспорядочны – он то и дело, что многократно поворачивался назад, оглядываясь в сторону берега, то снова вышвыривал воду за борт, по ходу дела пытаясь не слишком сильно раскачивать старую лодку. И вот он снова нагнулся над водой и уже был готов снова начать грести руками, как вдруг - он увидел их … тех самых четверых на противоположном берегу. Он смотрел на них, они на него. Чувство глубокой опасности и даже безысходности. Вот что сейчас испытывал и этот мужчина и Гриша, что затаился в кустах. Казалось бы, с чего вдруг переживать-то дворянину, погоня-то не за ним, но ощущение чего-то особенно опасного было сейчас у каждого. У каждого, кто мог наблюдать эту картину со стороны, но только не у этих врачей-санитаров с вёслами. Какие-то голоса стали слышны прямо возле самого Гриши, аккурат рядом с кустами. Видно это те самые санитары, что преследовали незнакомца, дошли и до этого места. Чуть позже можно было даже разобрать часть слов, что они говорили:

- А-а, ну вот он,- совершенно спокойно утверждал кто-то,- Ну что? Похоже, можно начинать?