#исключение из правил

— В первые месяцы после обращения выпитая кровь действует на организм, как крепкий алкоголь. Сначала ты чувствуешь прилив энергии, радости и хорошего настроения, затем голову окутывает легкий туман, а после тянет в сон. Поэтому важно не переусердствовать, — делился я опытом, пока Емельян все еще не без моей помощи поднимался в спальню. Я настоял, чтобы именно он ночевал сегодня наверху, мне же будет достаточно и дивана. Спорить мой гость, к счастью, не стал.

— Ну, а если вовремя не остановишься? — держа меня за пояс, Емельян неторопливо шагал по ступеням. Тошнота почти не тревожила его, лишь тот самый туман кружил в голове. Я заверил, что крепкий сон справится с этой проблемой.

— Переизбыток крови не просто вызовет состояние сродни тяжелому опьянению, но, что хуже и опаснее, ты перестанешь контролировать себя.

Мы подошли к широкой кровати, на которой я всегда спал один. Не такие уж и многочисленные любовные похождения я без исключений предпочитал заканчивать на территории любовника, с которым проводил ночь. Мой же дом оставался неким островком безопасности, куда посторонним вход был запрещен. Вряд ли особо любопытной персоне понравился бы запас человеческой крови в моем холодильнике, возникни у него или нее желание порадовать меня завтраком в постель.

— Контролировать в каком смысле? — уточнил Емельян и зевнул, присев на край постели. — Начну танцевать на барной стойке? Или позвоню бывшему, моля о прощении?

— Нет. Убьешь человека, — пояснил я без шуток, глядя на него сверху вниз. — Или по неосторожности выдашь себя, закончив либо трупом, либо подопытной крысой в какой-нибудь грязной и тесной лаборатории.

— Можешь считать меня тупым, но я не понимаю, как можно питаться кровью человека, не убив его при этом? Разве от укуса вампира тот не должен умереть? Ты же сам сказал, что Макс отравил меня свои ядом.

Устало выдохнув, я потрепал волосы и присел на пол напротив Емельяна. Я понимал, что теперь на моих плечах лежит серьезная обязанность ввести его в курс дела, в новый и пока чужой для него мир. С той секунды, как я добровольно решил отдать Емельяну часть своей крови, я автоматически взял за него ответственность. Отныне он мой подопечный. Мой десцендент*.

Черт возьми, и почему Круг за столько лет не додумался на такие вот случаи издать методичку в стиле «Как быть вампиром для чайников»?

В ожидании объяснений на свой вопрос Емельян наконец прилег, подложив ладони под голову вместо подушки. Его веки отяжелели, и он медленно моргал, но, кажется, засыпать без ответа не собирался. Зато я готов был отрубиться, хотя и опасался, что такими темпами вряд ли вскоре доберусь до подушки.

— Все не так просто, — начал я и непроизвольно усмехнулся от пришедшего в голову сравнения. — Прозвучит странно, но вампиры, примерно как змеи. С той лишь разницей, что наш яд не вырабатывается сразу при укусе. Мы можем управлять этим процессом. Нечто вроде механизма, который ты пускаешь в действие при необходимости. Но твои внутренние тормоза отказывают, если ты, скажем так, под кайфом.

— Думаешь, Макс хотел убить меня? — Емельян подавил очередной зевок. Еще чуть-чуть, и мне придется укладывать его самолично.

— Нет. Думаю, он психанул, когда ты дал задний ход и передумал с ним спать, а затем, будучи на взводе и, вероятно, под изрядной долей выпивки, вцепился в тебя. Опомнился, когда ничего уже исправить было нельзя.

— И просто оставил меня умирать. Мило, — Емельян фыркнул и лег на спину, каким-то по-детски беззащитным жестом обняв себя руками.

— Мы найдем его, — пообещал я, поднявшись с пола. — Он должен понести наказание.

Я чуть было не упомянул Круг, но вовремя спохватился, не имея желания провести остаток ночи, разъясняя Емельяну структуру вампирского сообщества, с которым не имел никаких близких контактов уже долгие годы. Впрочем, и Круг не жаловал одиночек вроде меня. В их представлении мы выглядели мятежными отпрысками, махнувшими рукой на ценности семьи, желавшими самостоятельности и независимости. Иногда Круг предпринимал попытки вернуть заблудшие души в лоно общины, но еще больше они любили приползающих обратно к ним одиночек с просьбой принять, защитить и дать крышу над головой, потому что когда-то привычный и знакомый внешний мир оказался куда опасней и непредсказуймее, чем те наивно полагали.

— Ладно, хватит болтовни. Я и так уже достаточно пронянчился с тобой, — намеренно пожаловался я, дабы пресечь новые попытки Емельяна расспросить о чем бы то ни было, но напоследок добавил: — Если вдруг проснешься раньше меня, кухня в твоем распоряжении, можешь приготовить себе что-нибудь на завтрак.

Он не ответил, и я даже подумал, что Емельян успел заснуть, однако едва я подошел к лестнице, как запоздалый ответ достиг моих ушей.

— Спасибо.

— Не за что, — небрежно бросил я, начиная спускаться, но не тут-то было.

— Кирилл, подожди.

Черт!

Я устало закатил глаза и обернулся.

— Что еще?

— Мне нужно предупредить тетю, что сегодня я ночую не дома. У тебя есть телефон?

Я похлопал карманы джинсов. Пусто. Видимо, оставил мобильник в куртке.

— Внизу, сейчас принесу.

Сбежав на первый этаж, я вытащил телефон и обнаружил пропущенный от Гриши, но перезванивать не стал, отложив выяснение всех вопросов до утра. Сейчас мне требовалась лишь порция здорового сна.

— Держи, — поднявшись обратно, я бросил мобильник на кровать возле Емельяна и ретировался. На этот раз успешно.

Я слышал тихий шепот его разговора с теткой (мог бы и сообщение отправить в такой-то час!), но слов не различал. Если вампир не акцентирует внимание намеренно, то даже с обостренным слухом вполне можно игнорировать и фильтровать поток людской речи, иначе твоя голова напрочь взорвется от вливающейся в мозг информации.

Подложив под голову одну из диванных подушек и накрывшись пледом, я почти мгновенно заснул. К счастью, спал я без сновидений, так что наутро чувствовал себя вполне отдохнувшим. Когда я проснулся, на часах было без четверти двенадцать — редкость для меня, но учитывая события минувших суток, я не удивился, что организм затребовал больше. Я оглянулся и посмотрел в окно, за которым снова накрапывал дождь, усеяв каплями внешнюю сторону стекла. Возможно, я бы провалялся в постели еще некоторое время с книжкой или включил неотягощавший мозг фильм, но увы, события прошедшей ночи перекроили мои планы на день.

Кухня пустовала, значит, Емельян еще спал. Будить его я не собирался и прямиком отправился в душ, чтобы быстрее взбодриться под горячими струями воды, а заодно обдумать, что же мне теперь делать с моим подопечным.

Прежде всего, конечно, следовало рассказать ему про Круг. Если сам я держался от него подальше, это вовсе не означало, что и Емельян обязан идти по моей кривой дорожке. Выбор естественно будет за ним, и я даже искренне полагал, что моя прямая задача сейчас — убедить его присоединиться к Кругу. Странно, наверное, будет слышать, как заядлый одиночка втирает новообращенному о прелестях принадлежности к вампирской общине, в то время как сам обходит ее за километры. Но хотя бы в этом я не хотел отступать от заложенных правил: каждая особь-донор (некоторые гордо именуют себя нескромным званием «альфа») после завершения обращения вводит своего десцендента в Круг и знакомит с Главенствующим ближайшего анклава, к которому, согласно все тем же правилам, принадлежит сам. В нашем же с Емельяном случае я, как бы скверно это ни звучало, фактически передам его с рук на руки, избавив себя от дальнейшей головной боли, которую по доброте душевной, но в большей степени по собственной глупости, сам на себя и возложил.

Я бодро обтерся полотенцем и оделся прямо в ванной, не желая смущать гостя своим полуголым видом. Однако, судя по тишине, Емельян продолжал дрыхнуть. Стоило бы проверить, как он, но перестараться с опекой не хотелось. Вероятно, его тело еще затрачивало гораздо больше энергии, завершая процесс перехода. Значит, позавтракать я смогу в тишине и покое.

Едва я успел поднести вилку ко рту, со стороны лестницы раздались шаги, а затем, закутанный в одеяло, появился и сам Лебедев. Выглядел тот довольно помято и, несмотря на долгий сон, будто бы вновь пережил укус вампира всего пару часов назад. Я напрягся.

— Как себя чувствуешь? — я отложил свой завтрак и поднялся Емельяну навстречу. Превентивные меры никогда не помешают.

— Голова кружится, — хрипловатым ото сна голосом ответил Лебедев. — Ничего страшного, такое бывает, когда я позволяю себе поваляться в кровати подольше.

— Уверен? — с сомнением уточнил я и аккуратно придержал его за локоть. Он молча кивнул, но меня это не убедило. — Садись, налью тебе кофе с секретным ингредиентом.

Емельян с подозрением глянул на меня, но, видимо, быстро догадался о каком «секретном ингредиенте» я говорил. Конечно, я бы мог плеснуть ему коньячка, но кровь явно усвоится организмом лучше. Переусердствовать с подобным восстановлением сил совсем нежелательно, однако каюсь — сам я хлебал кровь после обращения в гораздо более крупных объемах, за что получил изрядную взбучку от собственного донора.

Донор…

Мне никогда не нравилось это слово, как, впрочем, многое из того, что связано с моей нынешней жизнью. Но тому человеку — вампиру — я обязан за полученный второй шанс. Понимание и благодарность, конечно, пришли ко мне не сиюминутно. Поначалу я был шокирован, растерян, зол и дезориентирован (могу заявить, что в чем-то Емельян справился с осознанием новой сущности мужественнее, чем я когда-то давно). Я потерял семью и не видел ни капли смысла продолжать жить без них. Я винил доктора Хиршмана за свое спасение, в котором сам видел лишь бесконечное проклятие. Я был убежден, что он обрек меня на одиночество и страдания лишь по той простой причине, что и сам был жутко одинок, и обратив меня, он надеялся получить в моем лице приверженца и последователя. Возможно, даже сына.

— На, выпей, должно стать легче, — я поставил перед Емельяном кружку с кофе по-упырьски, а сам занял свое прежнее место и продолжил трапезу. — Если хочешь есть, еда на плите.

— Как ты стал таким? — отхлебнув знатный глоток, неожиданно спросил Лебедев. На предложение поесть он никак не отреагировал, а лучше бы набил рот едой, вместо того чтобы задавать мне вопросы, от ответов на которые я бы воздержался.

И вообще, он что, улавливает ход моих случайных мыслей? Стоило мне встряхнуть память, как Емелюшка тут же ухватился за дела давно минувших дней. Надеюсь, в его лице мир не получил новый подвид кровопийцы-телепата. Впрочем, странно или нет, но с момента, когда он оказался в моем доме, я почти физически чувствовал его присутствие, улавливая прежде неощутимые то ли волны, то ли флюиды. Мои внутренние сенсоры обострились, и я понять не мог, почему они воспринимали Емельяна, как нечто новое для моего чутья. Полагаю, сам Лебедев еще даже не понял, что теперь не он управляет чувствами, а они — им.

— Тебе и правда интересно? Или просто беседу поддержать хочешь? Если так, то не напрягайся зря, я привык завтракать в тишине, — попытался я откосить от дальнейших расспросов.

— Я действительно хочу знать, — ответил Емельян, обхватив кружку бледными ладонями. В доме было достаточно тепло, но он буквально вжимался в кокон из одеяла, а ногти на пальцах слегка синели от холода.

— Так, — я опять отложил приборы и встал со стула, — прости за откровенность, но выглядишь ты не ахти. И как ни прискорбно, меня этот факт беспокоит.

Я подошел к Емельяну и коснулся его лица: лоб, щеки — весь он был заметно холоднее, чем ему следовало быть.

— Я все-таки умираю? — как-то слишком спокойно спросил он и хмыкнул.

— Нет, — не сразу ответил я, не обладая нужными знаниями, поэтому дать внятных объяснений его состоянию не мог, кроме как ссылаться на трудный процесс трансформации. — Тебе нужно согреться. Пойдем, отведу тебя в ванную.

Сопротивляться Емельян не стал и покорно зашагал под моим руководством.

— Я обещал Инне, что сегодня буду дома, — заявил он, сидя на краю ванны, пока я настраивал оптимальную температуру воды.

— Боюсь, придется повременить, — без утайки ответил я, не смотря на Емельяна, однако все равно перехватил его тревогу. Я обернулся. — Тебе еще следует многое узнать о твоей новой жизни. Я не могу просто дать тебе уйти, зная, что в немалой степени ответственен за твое нынешнее состояние.

— И что ты предлагаешь? Бросить всю прежнюю жизнь? Стать затворником? — рассердился Емельян, насупив брови. — Ты ведь живешь среди людей. Чем же я отличаюсь от тебя?

— Опытом, малыш. Точнее его отсутствием, — строго пояснил я и вытер мокрые руки полотенцем. — Твоя ванна готова.

Я покинул помещение, захлопнув позади себя дверь, но успел-таки расслышать брошенное мне в спину ругательство.

Чтобы отвлечься от тяготивших меня переживаний, я решил позвонить Григорию и узнать, о чем он хотел со мной поговорить.

— Дружинин, ну наконец-то, — в излюбленной манере без лишних расшаркиваний поприветствовал меня Хакимов. Впрочем, тому была причина: за утро я пропустил еще два звонка от Гришки, пока мобильник валялся наверху в беззвучном режиме.

— Прости, отключил звук. Что-то срочное? — поинтересовался я и откусил от успевшей остыть сосиски, приготовленной на завтрак.

— Хотел узнать, как ты и твой подопечный. И перестань чавкать в трубку!

— И не подумаю, — пробурчал я, жуя дальше. — А мальчишка жив. Пока что, — зачем-то ляпнул я.

— В смысле? План не сработал?

— Сработал, но не знаю, насколько, — откровенно ответил я. Скрывать явное уже не имело смысла, тем более от Гриши. — Я рассказал ему о том, что случилось. Я напоил его кровью, чтобы процесс перехода протекал успешнее, и ему стало лучше, но утром прогресса как ни бывало.

— Может, стоит обратиться к кому-то из… — Гриша замялся и запыхтел в трубку, и я догадывался почему, — … вампиров.

Если я относился к этому слову скорее с пренебрежением, то Хакимов произносил его с легким привкусом опаски, будто само название несло в себе некую силу.

— Гриш, ты же в курсе, что я не поддерживаю с ними связь.

— Но это вовсе не значит, что ты не знаешь, как их найти, — настаивал он на своем, удивляя меня.

— Я смотрю, тебя это как-то чересчур заботит, — отхлебнув кофе, я поморщился. Остыл. Наливать свежий мне было лень, и я смиренно отпил снова.

— Работа у меня такая, Кирюх, — парировал Гришка, а затем перевел тему. — Ладно, лучше скажи, удалось ли узнать что-нибудь о парне?

— Зовут его Емельян Лебедев — имя вроде реальное, — живет в Выборге, в Лугу приехал навестить тетку. Ночью в баре познакомился с каким-то хмырем по имени Макс или Матвей. Тот явно чем-то его накачал, отвез в гостиницу, а затем сорвался и цапнул, когда Емельян передумал с ним спать, — коротко пересказал я наш ночной разговор.

Пару раз удостоив меня лаконичным «ага», Гриша явно записывал информацию, даже никак не отреагировав на «голубые» детали дела, а после уточнил:

— Он сможет его описать?

— Не знаю, об этом расспросить не успел.

— Что скажешь, если я заскочу через часик и поговорю с ним?

— Окей, — согласился я. — Из хозяина гостиницы удалось вытянуть какую-нибудь информацию?

— Не особо, — с досадой произнес Гриша. — Он явно струхнул, обнаружив тело в номере. Говорит, что лицо парня, который за него платил, не помнит, мол, на том капюшон был и очки, все в таком духе. Может, конечно, он и говорит правду, но толку мне от этого ноль.

— А как ты объяснил ему произошедшее?

— Сказал, что труп наш оказалась жив, а он со страху не углядел, и я отправил его в больницу. Пообещал, что привлекать его к делу не буду, но если он что-то вспомнит, то пусть сразу звонит мне.

— Да уж, на него и правда вряд ли стоит рассчитывать. Как бы он сам не стал следующей жертвой. Кое-кто не любит оставлять следы и свидетелей.

— Думаешь, тот парень может вернуться и убить его? — с подозрением спросил Григорий.

— Я бы ставил не конкретно на него, а на Круг. Они умеют подчищать хвосты.

— Ничуть не легче, — пробухтел Хакимов. — Окей, Кир, я заеду приблизительно через час. Подготовь своего нового друга к моему приходу.

— Боишься его? — я ухмыльнулся, намеренно подкалывая Гришку.

— Вас, чертей, недооценивать себе дороже, — огрызнулся тот, а я лишь улыбнулся шире.

— До встречи, товарищ опер.

Закончив разговор, я занялся грязной посудой, хотя бы на короткое время делая вид, будто моя жизнь по-прежнему идет привычным чередом. Намыливая тарелку, я задумался над советом Гриши обратиться к кому-то из Круга, чтобы понять, в чем же причина нетипичного состояния Емельяна. С одной стороны рано бить тревогу, но с другой — если ситуация ухудшится, времени просить помощи уже не останется. Сотворив десцендента, донор так или иначе будет бороться за его жизнь. По крайней мере, я был к этому готов.

Я выключил кран, вытер руки и собрался наверх, чтобы переодеться. Выйдя из кухни, я тут же наступил голой ногой в теплую воду, которая медленно вытекала из-под двери ванной комнаты.

— Вот дерьмо! — выругался я и схватился за ручку, дергая на себя. Закрыто. — Емельян! Открой сейчас же!

Я несколько раз ударил ладонью в дверь, но, конечно, ответа не получил. Действовать нужно было без промедления. Замок был встроен в ручку, поэтому я схватил с кухонного стола нож и попытался провернуть тонким лезвием механизм с внешней стороны. Лезвие соскочило, но на второй раз мне удалось его удержать, и замок щелкнул. Вода тем временем продолжала литься мне под ноги.

Я откинул нож в сторону и распахнул дверь. Помещение заполнил теплый пар, через край ванны водопадом стекала вода, а на дне неподвижно лежал Емельян. Я подскочил, едва не поскользнувшись на влажном полу, выключил воду и схватил Лебедева под руки, вытаскивая на поверхность. Он не дышал, и я понятия не имел, как долго тот провел в отключке.

На удобства времени не было, и я уложил Емельяна прямо на пол. Опустившись возле него на колени, я начал делать искусственное дыхание, но безрезультатно. Он не приходил в себя, хотя, пусть и слабо, пульс все еще прощупывался. И я буквально чувствовал кожей, что он не мертв: тонкие нити жизни Емельяна переплетались с моими, взывая к крови. Тогда я, не думая, вонзил клыки в собственное запястье и приложил его к губам Лебедева. Кровь двумя тонкими ручейками быстро стекала ему в рот, часть смешивалась с водой и мутно-красными струями спускалась вниз по его шее. Я надеялся, что этот опрометчивый ход поможет, и с облегчением выдохнул, когда ощутил, как Емельян начал слабо посасывать мое запястье.

Я придерживал его под голову, пока он наконец не открыл глаза, а затем, оторвавшись от руки, перевалился набок и закашлялся, выплевывая воду, ставшую розоватой от выпитой крови.

Лишь тогда опомнившись, я схватил с вешалки полотенце и накрыл им Емельяна. Его нагота меня не смущала, но когда опасность отчасти миновала, я решил повести себя как приличный человек.

— Все позади, я рядом, — произнес я, обнимая Емельяна за плечи. Он сидел, тяжело дыша, периодически отхаркиваясь от остатков воды.

— Почему это происходит? — проскулил Лебедев, утыкаясь лицом в ладони. Он не плакал, но его заметно потряхивало. Одеяло, которое он оставил на полу, полностью промокло, поэтому я помог Емельяну подняться и отвел в гостиную.

— Ты помнишь, когда потерял сознание? — спросил я, подведя к дивану.

— Не знаю, — растерянно ответил он и сел, чуть сгорбившись. Плечи опущены, руками обхватил себя, то ли чтобы согреться, то ли от ощущения неловкости. — Я забрался в воду, и меня стало клонить в сон, ну я и прикрыл глаза, а потом помню только, как очнулся уже рядом с тобой.

— Ладно, неважно. Надо тебя высушить. Я схожу, принесу что-нибудь из одежды, а ты пока вытрись и возьми плед.

Он коротко кивнул, глядя куда-то под ноги, а я поспешил наверх. Вытащив из комода свою футболку и спортивные шорты, подсевшие после стирки, я решил, что Емельян в любом случае вряд ли станет привередничать. Когда я вернулся, влажное полотенце висело на ручке дивана, а Емельян сидел, прикрывшись пледом.

— Держи, — я протянул ему вещи. — Одевайся, а я пока приберусь.

Уборка не заняла так уж много времени, потому я быстро управился с последствиями потопа. По большей части я лишь хотел дать Емельяну время привести себя в божеский вид.

— Ты и сам не понимаешь, что со мной творится, ведь так? — бросать вопросы в лоб явно одна из его привычек.

Я уселся рядом и едва сдержался от неуместной улыбки при виде Емельяна, одетого в мои вещи. Рукава футболки доходили ему почти до локтей, а шорты все равно пришлось утянуть, так что на талии образовались складки из излишков ткани. Он сидел, обхватив руками согнутые в коленках ноги. Голова откинута на спинку дивана, а стекавшие с влажных волос капли воды местами промочили футболку.

— Да, — врать я не стал. — Твоя реакция вводит меня в некоторое замешательство.

— Я первый, кого ты обратил? — ох, прозвучало как-то слишком интимно.

— Технически, я только завершил процесс обращения, но да, — я потеребил ухо, глупая нервная привычка, — ты мой первый десцендент.

— Кто? — переспросил Емельян, чуть скривившись.

— Десцендент — так мы называем особь, созданную вампиром-донором, — пояснил я.

— Почему ты дал мне выпить собственной крови, а не чьей-то еще?

Я не сразу понял, что говорил Лебедев не о вчерашнем дне, а о минувшем инциденте с обмороком.

— Однажды моя кровь уже оживила тебя, решил, что трюк сработает и во второй раз.

О том, что я на уровне инстинкта ощутил позыв сделать именно так, а не иначе, я умолчал. Для вампира с более чем полувековым стажем я знал довольно мало о жизни себе подобных, а конкретно о создании десцендентов и их связи с донором. То, что я испытывал к доктору Хиршману, было сродни преданности, вытекшей из привычки находиться возле него. Я мало с кем пересекался в первые месяцы после трансформации, и моя сфера общения состояла лишь из знакомых доктора, коих было не так уж и много. Он входил в Круг и числился в тогда еще Ленинградском анклаве, к которому некоторое время принадлежал и я сам, но крутился док среди сородичей нечасто, а уж я и подавно. Думаю, в последствии именно сей факт сыграл ведущую роль в моем выборе покинуть Круг и стать одиночкой. Единственный вампир, который не вызывал во мне неприязни, был доктор Хиршман собственной персоной, да и то мне потребовалось время, чтобы понять его поступок. Так что связь, без сомнения зародившаяся между мной и Емельяном, была для меня свежей почвой, которую еще только предстояло прощупать.

— Но если все повторится? — спросил Емельян. — Может, не каждый способен выдержать… как ты говорил… трансформацию?

Грусть в его глазах смешивалась с усталостью и даже некоторой обреченностью, и я ощутил тупой укол совести по двум причинам. Своим вмешательством именно я подверг Емельяна подобному испытанию на прочность. Но хуже всего мне было от того, что в ту секунду я так или иначе допускал — возможно, следовало дать ему умереть. Я ведь не бог, в конце концов, чтобы вот так играть чужими судьбами, решая, кому жить, а кому дать второй шанс на пороге смерти. Однако я сделал свой выбор, последствия которого расхлебывать нам придется вместе.

— Послушай, — я почесал лоб, — обстоятельства твоего обращения, скажем так, осложнены. Когда вампир кусает человека, обычно существует три исхода. Первый: тебя осушают досуха, как банку пива, — я отогнул указательный палец для ведения счета, — но правилами это запрещено и по мере возможности карается, так что мало кто рискнет. Второй: — отогнул большой палец, — тобой воспользуются для перекуса и отпустят. И третий: обращение, — средний палец завершил незамысловатую математику. — Ты же, Емеля…

— Ошибка? — прервал он.

— Нет. Исключение.

— И что прикажешь мне теперь со своей исключительностью делать? — выплюнул он и покрепче обнял себя за ноги, будто это помогало ему буквально не развалиться на части.

— Хотел бы сказать, что в моих силах помочь, но это будет ложью, — признался я и, протянув руку, накрыл его ладони своей. — Однако знаю того, кто вполне способен справиться с подобной задачей.

Меня обуревали противоречия от принятого решения, но что значат собственные эгоистичные желания, когда на кону стоит жизнь, за которую ты в ответе?

* Десцендент (букв. с англ. «потомок») — в моем случае, это созданная вампиром посредством его крови новая особь, с которой у него образуется связь.