Глава 5 - Первая тренировка

Голос доносился спокойный. Ровный и тихий, как отдаленный шёпот океана:

– Тай…Та-а-ай.

Если бы море не было таким жестоким ещё сутки назад, мальчик бы в нём души не чаял. Но море было двуликим, обманчивым. Спокойствие сменилось тревогой. Пришлось проснуться.

Малец едва смог разлепить глаза. Ощущая, как застыла шея, приподнялся. Так и проспал в одной позе, уткнувшись лицом в то, что было подушкой пару лет назад. Ныне это была лишь подстилка под щеку и она сплющилось до уровня в палец толщиной.

В отличие от предлагаемых туристам силиконовых подушек, сами тайцы использовали обычные подушки, набитые всем, что можно было считать мягким материалом. Аборигены прекрасно знали, что силикон не слишком благоприятно влияет на шею. В первое время – это мало заметно. Но уже через месяц использования он становился жёстким и просто сдавливал сосуды, вызывая головную боль.

– Тай, ты проспал почти сутки, - сказал старик. - Надо размяться и подкрепиться.

– Ага. Встаю.

Но глаза снова закрылись. Затекшее тело взбодрили лишь прилипшие к спине бинты, которые Далай Тисейн принялся отдирать вместе с запёкшейся коркой.

– Ай, ай, ай! – забормотал Тай и невольно разлепил веки.

Монах сменил чёрный траурный балахон на более привычный для буддистов – оранжевый. В нём лысый старикан, как по мнению мальца, выглядел как мандарин. Но не старый, сморщенный, а довольно бодрый. Этакий фрукт, возраст которого было сложно определить, не потрогав. Может мягкий, может, жёсткий. Глаза порой обманывают.

Кстати, глаза!

Тай осмотрелся. И обрадовался, что рядом с монахом нет никаких зверей. Не было их и на плечах и шеях послушников. Возможно таинственные духовные животные сторонились служителей культов, опасаясь то ли молитв, то ли запаха ладана, а может всему причиной был звук колокола, в который при первом возможном случае бил страж. А затем этим обязательно займётся малец.

Монах отодрал последние бинты, но Тай больше не позволил себе вскрика. Лишь поморщился.

– Чувствуешь боль – значит живой, – сказал наставник, ловко сменив повязку на давящую, чтобы не сползала под одеждой.

Затем Далай Тисейн помог нацепить сверху бинтов майку. Постиранная, она пахла алоэ, как и простыня. Его кусты росли по округе и насобирать их полный тазик не составляло труда с помощью ножа или ножниц. При кипячении алоэ убивал микробы и посторонние запахи. Всё, что пахло этим сладковатым запахом, казалось стерильным. А значит, отгоняло заразу вон.

Прислужник принёс в комнату поднос с парой тарелок. По запаху Тай сразу определил полюбившийся ему в Таиланде острый суп с креветками.

– Том Ям? Мой любимый.

Аппетит пробудился мгновенно. Взяв ложку, малец принялся за еду.

– Том Ям Набе. С кокосовым молоком, – дополнил наставник и тоже взял ложку. – тебе нужны дополнительные вещества. В кокосе много калия.

Насыщался монах неспешно. Больше улыбался хорошему аппетиту подопечного и качал головой в одобрении.

– Гатун его неплохо готовит, но чаще мы едим просто варёный рис.

– Почему? – не понял Тай, ведь в Таиланде было столько фруктов вокруг.

– Подношений в этом году было не так много, - признался наставник. – А теперь поток туристов просто пропадет. Тяжёлые времена для монастыря наступают. Но ничего… милостью Будды проживём.

Тай промолчал, только медленнее стал черпать варево.

– Видишь ли, моим прислужникам приходится самим ходить в люди, собирая еду, – добавил старик. – Мы служим и работаем везде, где можем. Мы почти бродячие монахи. И это при действующем храма. Такова уж воля Будды.

– Вашим подопечным? – Тай сопоставил услышанное с увиденным. Под корочкой зашевелилось серое вещество. И он вдруг понял. – Так вы настоятель этого храма?

– Настоятель, философ, преподаватель-богослов при университете принца Сонгкла, – спокойно перечислил наставник, инертный к этим званиям, как к морскому бризу черепаха. – Но это лишь часть моих занятий. На острове меня раньше больше знали, как мастера боевых искусств.

– Муай тай? – переспросил, словно не веря, малец.

– Муай боран, – почему-то поправил наставник. – Я – «Белый тигр». Но это в прошлом. Теперь я, скорее, просто седой старик забытого Буддой храма. Но зато могу учить бою каждого желающего подальше от лишних взглядов. Таков мой путь.

– Драки? Клё-ё-ево, – протянул Тай. – Но, по-моему, правильно говорится «муай тай». И никакого белого тигра рядом с вами нет.

– Ты прав, нет. Он спит. И лучше не будить, – улыбнулся старик. – Что же касается мурай боран, то есть и такой стиль боя. Он намного древнее и жестче, чем современный муай тай. Он прародитель таиландского бокса. Муай тай – это «наука о восьми конечностях». Она больше ориентирована на поединки один на один. А муай боран предназначался для жёсткого боя, когда врагов было много. Потому этот стиль боя так же называют «наукой девяти орудий».

– Это что получается, целую толпу можно победить? – уже зашкрябал по дну тарелки малец, заслушавшись. Даже зажевал траву, которую никогда в супе не ел. Она походила на лук и лимон разом. Видимо поэтому и называлась «лемонграсом». – Ну руки-ноги понятно, а что девятое-то?

– Голова, – легонько указав на лоб подростка, но так и не коснувшись его, ответил наставник.

В Таиланде не принято гладить людей по голове. Даже детей. Так можно ненароком повлиять на душу, считают буддисты. И хоть в прикосновении монаха нет злого умысла, порой они красноречивее слов.

– Это с кем же раньше сражались даже головой? – задумался малец, почесав лоб, как будто на него муха села.

– В первую очередь всегда надо сражаться головой. История этого вида боевого искусства тянется корнями в противостояние с бирманскими оккупантами, – ответил монах и поднялся из-за стола. – Идём, прогуляемся. Но прежде умойся во дворе. Если увидишь зверей, скажи мне… Хе, белого тигра он не видит. Ох, давно это было. И вправду, лучше не видеть. Пусть спит.

Последние слова пожилой таец говорил уже бурча под нос, словно выпал из диалога.

Тай вышел на улицу. Начинался рассвет. Солнце показало только краешек на небосклоне. Трава мокрая, ступеньки сырые. Судя по лужам, которые разметал один из послушников во дворе, ночью шёл дождь. Он же наполнил баки с водой на башнях.

Открытые ёмкости нагревались на солнце и подавали тёплую воду по трубам с водонапорной башни. Так у монастыря всегда была горячая вода без оплаты за коммунальные услуги.

За свет храм тоже не платил, предпочитая использовать свечи. Еду готовили на костре во дворе. Налог на землю с буддийского монастыря тоже не брали. Выходило, что расходов у Ват Ко Сирея почти не было. Но храм всё равно представлял собой жалкое зрелище, так как не было и доходов.

Вдали от основных туристических троп, он практически не привлекал людей и потому влачил жалкое существование, выживая в основном благодаря неиссякаемому энтузиазму наставника.

Открыв воду в кране в умывальнике, мальчик умылся и огляделся. Драконы у ступенек по-прежнему светились едва заметно. А больше ничего странного не происходило.

Повернувшись к наставнику, Тай увидел, как Далай Тисейн делает растяжку. Легко закинув ногу выше головы, прямо на стену, мастер разминал мышцы бёдер.

«Ничего себе растяжка!» - подумал малец.

А ловкий старикан уже успел спуститься ко входу в храм и обойти его, пока парень умывался. Теперь монах оказался на небольшой песчаной площадке у здания. Здесь он тренировал послушников в свободное от служения и выживания храма время. Было того не так много, поэтому использовали любую свободную минуту. И нет ничего лучше утрешней разминки.

Когда Тай повторил путь наставника, разогревшись на ступеньках, Далай Тисейн уже вовсю бил голыми ногами и кулаками по бревну, зарытому в землю. Локти и колени активно участвовали в этой жёсткой на первый взгляд тренировке. Но как ни странно, никто не ломал кости и не сбивал кожу в кровь.

«Круто, старикан совсем не сдерживает удар», – отметил для себя Тай.

Бил мастер так, что от бревна давно бы отлетело немало частей, если бы не промасленная верёвка, оплетавшая его края. Она гасила удары, не позволяя разрушить бревно и сохраняла целостность. Она же слегка смягчала инерцию от удара.

– Вам не больно? – удивился малец и даже подошёл, чтобы тоже попробовать ударить по бревну, но после этого лишь отдернул руку.

Задубевшая на ветре и солнце верёвка была едва ли не плотнее бревна, тысячи раз загрубев от пота, дождя и масла, высохнув на ветру и вновь размякнув под быстрыми проливными муссонами. Судя по виду, её давно не обрабатывали, так как проще было купить новую, чем привести в надлежащий вид старую.

– Боль – понятие многогранное, – ответил мастер. - Многоуровневое. Повышая болевой порог, ты постепенно можешь совсем отказаться от боли. По-настоящему больно бывает только внутри. Тебе ли не знать, Тай?

Малец кивнул и погрустнел.

«Да, чёрт побери! Я потерял родителей. Вот это боль. Все остальное так. Пустота», – подумал мальчик. Затем ударил по макиваре. Поморщился от отката, но ударил снова. Ещё раз.

Это называлось «набивкой». Целенаправленное воздействие на кости и кожу, когда поверхностный эпидермис грубеет и лишается чувствительности, а кости меняют соединительную ткань с более мягкой и ломкой соединительной ткани на более прочные связи. Организм со временем учит отвечать на грубое воздействие в местах ударов и адаптируется как может.

Наставник смотрел, как пацан разбил кожу на руках, но остановил лишь тогда, когда Тай замахнулся так, что определенно выбил бы себе ещё не окрепшее запястье.

– Не спеши. Костяшки надо сначала подготовить. Кости должны успеть измениться. Нужно время. Это путь длиной в десятки тысяч ударов.

– Зачем так много?

– Нанося удары по крепкому, плотному, мы создаем микротравмы. Кости теряют старую стандартную структуру и создают новые соединения. Более устойчивые к дальнейшему воздействию.

– То есть кости становятся прочнее, заживая? – прикинул мальчик.

– Да, но это работа долгих месяцев тренировок. Запасись терпением, прежде чем нанести по настоящему мощный удар. Его время ещё не пришло.

Помощник принес пахучие бинты, облитые маслом. Наставник обмотал ими руки Тая и показал, как надо бить при начальном уровне подготовки, чтобы не заработать гематомы в ближайшие часы.

Наставник занялся руками мальчика и при этом снова объяснил:

– Если видоизменения костей не видно, это скрытая суть организма, то кожа и мышцы могут распухнуть так, что отобьют всё желание тренироваться своим синюшным видом. А стоит занести в рану инфекцию на тропической жаре и всё – не боец.

– Я понял.

Ноги Тая всегда были слабыми. Развитию физической культуры он предпочитал компьютерные игры. А когда выбирался во двор, гоняя футбол или бегая в догонялки, постоянно запинался при любом удобном случае. Потому бить этими «слабыми тросточками», как ловко назвал их наставник, мальчик по бревну не спешил.

«Зачем бить ногами, когда руки сильнее и быстрее?»

Но наставник был иного мнения. И показывал хорошую растяжку, а затем просил повторить, не забывая об устойчивости.

Хорошо обмотав ступни бинтами, первое время Тай скорее обозначал удары по макиваре. И следил за дыханием. Сердце выпрыгивало из груди. А стоило сделать по пятьдесят «ударов», как ноги совсем обессилили. И отказывались подниматься.

Тогда наставник снова остановил его.

– Ты упорный. У тебя инстинкт воина. Но твое тело слишком слабое, чтобы биться с ходу. Никогда не забывай про разминку. Она нужна, чтобы сердце догнало лёгкие. И тебе нужна растяжка. Но прежде надо разогревать мышцы. Так будет меньше травм. Делай неспешно, вдумчиво и как следует.

– Разминка, ага, – запрыгал на месте Тай. – А что надо делать?

– Лучше всего организм разогревается пробежкой. Негде бегать – качай пресс. Нет возможности качать пресс, приседай, отжимайся. Но прежде – думай!

– Пресс, хорошо. Начну с него, – решил Тай. Силы после получаса занятий в нём было уже столько, что побьёт всех врагом одним ударом. Всё-таки он тренируется, а они – нет.

Наставник, видя этот энтузиазм, скрывал улыбку. И даже предложил следующее:

– Пойдём, поделаем зарядку на берегу моря. Там дышится легче. Тренируйся там, где прохладно. Закаляй свой организм, что всегда не прочь сам себя разогреть. Освободи свой внутренний жар и благодаря балансу тела и природы всё придет в гармонию. Жар изнутри – прохлада снаружи. Идеальная тренировка. Понимаешь?

– Ну… да, – на всякий случай ответил малец и поспешил за побежавшим тайцем, едва переставляя натруженные ноги.

К удивлению мальчика, старикан дал резвый старт и побежал изо всех сил. А за ним быстро помчались двое послушников, отбросив метлы на ступеньках, где только что разбирались с последними лужами.

В храме остался лишь один старый служка Гатун. И то лишь потому, что храм не мог стоять пустым.

– Эй, погодите-е-е, – только и успел крикнуть на бегу Тай, ощущая, как ветер свистит в ушах.

Разогнавшись до предела, он ощущал, что вот-вот упадёт. Ноги несли по земле быстрее ветра. Бег по жёсткому настилу отдавал в колени. Мышцы тянуло. Но бежал через силу, заставляя себя преодолеть ещё сотню метров. Затем ещё сотку… И ещё!

Когда мальчик выбежал к побережью, пробежка стала мягче: земляная и местами каменистая трасса сменилась мокрым песком.

Роняя на ходу сандалии, Тай останавливался, чтобы подобрать их. И когда прибежал на место «разминки», старик с послушниками уже вовсю махали руками и ногами, сражаясь, как показалось парню, без каких-либо уступок друг другу.

«Они бьются изо всех сил!»

Тай не знал имен. То один послушник атаковал старого монаха, то другой. Один молодой боец всё чаще применял удары ногами, другой в основном использовал руки. Так что про себя малец обозначил их «ручником» и «ножником».

Далай Тисейн чаще подставлял локти, сберегая голову от удара. Когда первый ученик в очередной раз задрал ногу слишком высоко и удар получился размашистым, даже лишним, наставник поймал ногу на плечо и подбросил в небо. Ученика отбросило через голову и он просто покатился по песку.

Второй тут же атаковал. Но Белый тигр не стал защищаться. Вместо этого, он атаковал в ответ. Встречное молниеносное движение было едва уловимо для глаз Тая. Как показалось, старый монах вдруг вполне по молодецки нанёс кулаком удар в грудь оппонента. Чуть пониже ребер. И послушник осел в песок, побледнев лицом.

Воздух отказывался проникать в его лёгкие.

– Дыхание… всё начинается с дыхания, Тай, – Тисейн заходил вокруг поверженного ученика, давая ему время подумать над последствием своих ошибок. – Тем, кто спешит дышать, не хватает времени, чтобы жить. А тем, кто дышит слишком медленно, жить тяжело. Задыхаются. Они сами становятся тяжелыми и неподвижными. Ищи свою золотую середину, Тай. Следи за дыханием. От вдоха до выдоха может решиться исход битвы. Бей на выдохе, защищайся на вдохе. Воздуху легче проникнуть туда, где его не хватает, чем туда, где его много. Это знание поможет тебе расслабить скованные мышцы.

– Вас поэтому прозвали Белым Тигром?

– Поэтому это почему? – уточнил наставник.

– Вы делаете бледными своих противников.

Далай Тисейн рассмеялся и ударил послушника по спине сложенными тремя пальцами. Ученик поморщился, но затем облегченно схватил порцию воздуха. Диафрагма от удара между лёгкими расслабилась.

Довольный монах сказал пару слов послушнику на тайском. Тот сложил руки в знаке «вай» и засеменил к храму, придерживаясь за грудь. Его напарник поплелся следом, прихрамывая.

Для них утренняя разминка подошла к концу.

«Мести вам ещё метлой немало лет до уровня мастера», – подумал Тай.

– Твой ум любопытен, цепок, – обратился к мальчику наставник и начал показывать движения. – Ты подмечаешь детали. Молодец. Если так, повторяй за мной.

Сам монах отвернулся от него и теперь смотрел только на набегающие на побережье мутные волны. После цунами о привычном лазурном цвете Андаманского моря можно было забыть на несколько недель. Песок вперемешку с водорослями и мутью со дна сделал воду серой, почти стальной. Ещё вчера море уходило к горизонту, и туристы устремились к берегу собирать ракушки, а сегодня оно возвращало побережью тела, оглушенную рыбу и предметы интерьера.

К счастью, эта картина была не на всех пляжах. Западное побережье острова почти не пострадало. Там и располагался храм Ват Ко Сирей.

– Что вы ему сказали? – спросил Тай, глядя на монаха и медленно повторяя движения.

Добрый старикан не спешил. И похоже, перешёл на тот самый режим медленного дыхания, когда надо вновь стать большим и тяжелым, чтобы с трудом шевелить руками и ногами. Так проще показывать движения медленно, и в то же время самому тренироваться с упором ног. «Прорастать корнями».

– Что ему рано делать сак янт, – ответил монах, не имея секретов от мира.

– Что это такое? – тут же поинтересовался малец.

– Нанесение на тело рисунка, который меняет жизнь.

– Татуировка? – уточнил Тай.

– Можно и так сказать. Скорее, это оберег, – монах едва заметно улыбнулся. – Веря в его силу, станешь сильнее.

– Клёво! Я тоже хочу татуировку, – сразу же заявил Тай.

Наставник только совсем повернулся спиной, показывая, как надо работать ногами. И ученик не мог видеть его лёгкой, довольной улыбки.

«Кто обрастает желаниями, тому есть ради чего жить», – подумал монах.

Простой жизненный принцип, который говорил, что мальчишка медленно приходит в себя. Первые шаги – самые трудные.

– Хочу татуировку фотографии семьи, – продолжил между тем Тай и добавил тише. – Чтобы не забыть их лица.

Улыбка сползла с лица наставника. Он медленно повернулся.

– Тай, сак янт – это магическая татуировка. Это не образ того, что хочешь видеть. Это путь, указывающий движение энергии. Направление твоей собственной энергии. И чтобы она не стала обыденным орнаментом, делать её должен только буддийский монах, достигший просветления. Ибо это сакральные врата истины. Портал в… – наставник хотел сказать что-то ещё, с трудом подбирая слова на неродном для себя языке, но Тай вдруг резко замер, глядя расширенными от ужаса зрачками позади наставника.

Смотрел мальчик прямо на побережье.