часть 8

Мой первый поцелуй получился страстным и яростным, с привкусом бузинного вина и терпкостью крови высшего фейри. И моей собственной…

По ноющей ранке на губе прошелся шелковый, прохладный язык мужчины, словно заглаживая вину за недавно причиненную боль.

С каждым мгновением, с каждым прикосновением мне казалось, что кровь вспыхивает в венах живым пламенем. Плавит мое тело, затуманивает разум, и весь этот огромный мир сужается до слишком странных даже для фейри глаз Аламбера Янтарного.

Мы так и не закрыли глаза.

Я от шока, а в его взгляде плескалась откровенная жадность, замешанная на страсти. Он пил мои эмоции с таким же наслаждением, как и целовал.

Мгновение, второе, третье…

Высший чертил затейливые узоры на моей спине, скользил руками вверх, зарываясь в волосы и заставляя меня запрокидывать голову. И жадно целовал, и казалось — его совсем не смущает отсутствие ответа. Словно не мог оторваться от им же искусанных губ.

От мной же искусанных губ… потому что сложно оставаться недвижимой в объятиях мужчины, который будил во мне такие желания, что я боялась закрывать глаза. Потому что тогда сдамся.

Сжав пальцы в моих волосах, он рывком повернул мою голову и впился в место пониже уха чувствительным поцелуем, с силой всасывая в себя нежную кожу. До очередной сладкой боли и моего сдавленного выдоха. А потом несколько легких, нежных, как крылья бабочки, поцелуев по кромке моего острого уха, от которых колени едва не перестали держать меня. И тихий, злой шепот:

— Жестокая, такая по-человечески жестокая поздняя любовь моя...

И пока я ошеломленно хватала ртом воздух, он меня отпустил. Настолько резко, что я едва не упала, удержав равновесие только потому, что ухватилась за спинку кресла.

— Ладно, что у нас по итогу, — совершенно ровным, нормальным тоном вдруг начал Аламбер, возвращаясь к своему бокалу. Сделал два глотка, покачал вино и, усмехнувшись, проговорил: — Заканчивая тему беседы: не следует ничего решать за мужчину, который уже взял на себя обязательства. Мы очень неохотно это делаем, Ула, но если уж приняли ответственность, то пытаться ее отобрать — все равно, что открыто сказать: ты слаб и не справишься. Потому твоя сила и мудрость должны были проявиться в том, чтобы грамотно следовать за более осведомленным спутником, а не рваться на подвиги. Хотя юность, дурость и уязвленная гордость творят чудеса. К сожалению, паршивые.

Мне очень захотелось осесть на мягкое сидение. У меня в голове все еще вился туман от поведения Алама минуту назад, а теперь он ведет себя так, словно вообще ничего не было! Словно не он сейчас целовал и кусал меня в наказание. Нехило так кусал!

Я невольно коснулась ноющей шеи. И поймала темный, нехороший взгляд мужчины. И усмешку.

А потом последовало невинное предложение:

— А сейчас мы можем отправиться к Терновому Рыцарю. И наконец-то закончить твою миссию. — Янтарный подошел к огню и выплеснул остатки вина на сверкающие угли. Они зашипели, принимая дар, и взметнулись еще более ярким пламенем. — Что стоишь, Ула? Хватай чашу и череп. Будет неловко, если он отвалится по дороге. Все же мы дини-ши собираемся делать, а не дуллахана, верно?

Я на ватных ногах подошла к постаменту и сделала все, что мне сказали.

Не понимая, по-прежнему ничего не понимая.

Зачем он мне помогал, зачем целовал и, самое главное, почему так сказал в конце? «Поздняя любовь моя...»

Может, мне послышалось? И все привиделось, угу…

Потому что ведет он себя как ни в чем не бывало. Словно попытался, не выгорело, ну и пусть.

Как тогда, под кленами.

Голова болела, и по коже бегали мурашки. Все, чего мне хотелось, это скорее покончить с делом и наконец-то остаться в одиночестве.

И забыть, все забыть. Для моего же спокойствия.

Ведь не мог высший лорд сказать простой глейстиге, что у него к ней чувства, не так ли? Еще и после такого краткого знакомства!

Значит, я просто неправильно его поняла.

Надо в первый же свободный день сходить в холм к матери. Положить голову на колени Лирнестин послушать ее пение, сказки, налопаться пирожков… и спросить, а бывают ли сумасшедшие высшие?

***

Знакомая полянка не помрачнела ни капли. Все тот же пасторальный вид на лужайку, бабочки-лютики и прочая прелесть.

О том, что где-то тут под слоем дерна лежит не живой и не мертвый дини-ши, можно было понять только по тому, что из почвы уже начал пробиваться дубок. Тонкие, нежные светло-зеленые листья были слегка влажными после недавнего дождя. На кончиках дрожали капли, словно дубок не хотел расставаться с живительной влагой даже ради того, чтобы отдать ее корням.

А у корней пробивался могильный можжевельник… Интересно, во что с годами вырастет это странное соседство?

К счастью, Алам сажал растения в изголовье Энирена, а не в костях, как я это сделала с шиповником.

Мы не стали сразу откапывать господина Светлого Дола, тем более я сомневалась, что эксгумация в принципе понадобится. Все же это волшебство. Чудо окончания ритуала.

Аламбер помог мне расположить стальные кости на траве. Тонкие стебли осоки отдергивались от металла, словно не хотели с ним соприкасаться. Притом настолько не хотели, что действительно отползали в сторону, оставляя под костями голый дерн.

После пришел черед мешка, который до сих пор вызывал у меня содрогание. Но Алам глядел на меня настолько иронично и насмешливо, что просто язык не повернулся попросить у него помощи в неоднозначном деле правильного расположения богатого внутреннего мира дини-ши.

Пришлось самой.

Шептать заклинания, прикрывать глаза и стараться не дышать. Даже вспоминать про это не хочу. А Янтарный лишь комментировал!

— Ула, легкие чуть повыше подтащи. Ага… вот так. И не перепутай местами желчный и селезенку!

— Умный такой, просто жуть, — пробормотала я, мысленно обещая себе как следует напиться после этого мероприятия.

Такой стресс надо как-то компенсировать!

— Не жуть, а факт, — спокойно парировал высший. — Я действительно умный. И кстати, мне, конечно, очень интересно смотреть на эту оригинальную игру в пазлы, но, право, в ней нет необходимости.

— В смысле нет?! — Я даже отвлеклась от важного дела правильного расположения почек и мысленных стенаний на тему пяти метров кишечника. Мать моя глейстига, почему фейри внутри не могут быть такими же красивыми как снаружи?!

Все то же самое, то же самое, что у смертных! Ну, почти… иногда запчастей побольше. Например, два сердца, чисто на всякий случай.

Или это мерроу расщедрилась сверх меры?

— Да в прямом, — хмыкнул Алам. — Конечно, просто кучей сваливать все на кости нежелательно, но совершенно правильного анатомического расположения от тебя не требуется.

— А что ты мне тогда про желчный и селезенку задвигал?! — вновь разозлилась я.

О светлая, очищающая ярость! Она, как обычно, волной вымыла из меня смущение и стыд, позволяя не прятать взгляд от Янтарного лорда.

В конце концов, его странности — это не мои проблемы!