ЧАСТЬ 1. ГЛАВА 5

Он сел на свое место и уставился в окно. Разговаривать с экзальтированной девицей особого желания не было. Он разговаривал сам с собой, и надо признаться, ничего хорошего себе не говорил. «Сам виноват, идиот, – вспылил Данила, – не фиг было мешать водку с шампанским. Менять градус на понижение – дурная примета, неужто не знаешь, Даня?! К тяжелому похмелью и таким вот дурным приключениям!»

– Обиделся? – девушка улыбнулась.

Похоже, она чувствовала себя виноватой.

Данила не сразу ответил, но, посмотрев на нее внимательно (она показалась ему смущенной), поспешил заверить ее, что все в порядке. Она даже, если хочет, может поставить ему второй фонарь под глазом. Для пущей гармонии.

Она смутилась еще больше:

– Ну, прости меня!

Он махнул рукой, дескать, ладно, чего там, проехали, и снова уставился в окно.

В купе запахло мандаринами.

– Хочешь мандарины? – предложила попутчица. – А еще у меня есть пироги.

– С чем? – спросил Данила.

Она раскрыла увесистый сверток:

– Не знаю, их испекла моя тетя.

Данила улыбнулся:

– Принести чай к пирогам с неизвестным содержимым?

– Давай! – кивнула незнакомка. – А пока ты ходишь за чаем, я переоденусь. Я думала, что до Петербурга поеду одна, вот и переоделась в пижаму…

– Ничего, тебе идет. В полосочку – веселенькая такая!

…Пили чай. Поезд подбрасывало, подрагивали чашки, за окном мелькали огни, дома и проносились мимо…

– А правда в поезде почему то самый вкусный чай? – сказал Данила.

Алиса с улыбкой согласилась:

– Правда. Предлагаю по второй чашке!

Данила заметил, что и пироги у Алисы не подкачали. Тетя не халтурила – не отделалась одним видом, пироги были с разными начинками, при этом удивительно вкусные, одним словом – правильные пироги для дальней дороги.

От крепкого чая и пирогов фейерверки в голове у Данилы стали стихать, затуманенное алкоголем сознание прояснялось. Он бросил на попутчицу внимательный взгляд. У девушки с «правильными пирогами» была занятная внешность – под утвержденные беспощадным гламуром стандарты красоты не попадает, но при этом весьма симпатичная: тоненькая, невысокая, с короткой стрижкой, большими серыми глазами с каким то необычным разрезом (как у белки! – подумал Данила); практически без макияжа, только длинные темные ресницы тронуты тушью, и глаза слегка подведены черным карандашом. Пока он ходил за чаем, она переоделась и вместо забавной пижамы облачилась в джинсы и свитер. Вела она себя так же просто, как была одета – ни тени жеманства, естественная, смешливая, иногда смущалась, что делало ее обаятельной. Ему стало любопытно, кто она и откуда? Дальняя дорога, чай и пироги располагали к беседе.

Услышав его вопрос, незнакомка застыла и задумалась, словно бы не знала, что ответить. Данила озадачился.

После минутного раздумья девушка с глазами, как у белки, сказала:

– Алиса. – И протянула ему маленькую, крепкую ладонь.

Правила приличия предполагали, что в ответ она спросит, как зовут его, но она почему то промолчала.

– Еще пирогов? – предложила Алиса.

Тогда Данила чуть обиженно заметил, что он – Данила. Она кивнула – ну, дескать, ладно – на здоровье!

– Ты откуда? – поинтересовался Данила, чуть не добавив «такая»?

И тогда она выдала:

– Слушай, Данила, а давай не будем рассказывать о себе правду?!

– Не понял?! – озадачился Данила, списав собственную непонятливость на недавние фейерверки в голове. Но оказалось, что у этой девицы салюты в башке еще ярче.

Маша так долго стояла у окна, глядя на снег, что ей стало казаться, что прошла целая снежная вечность и они с Олегом простились, по меньшей мере, год назад; а между тем это был тот же вечер тридцатого декабря, вечер на самом краешке года…

Вот ведь интересно – обычно люди планируют начать новую жизнь в новом году, например, первого января – это красивая дата, идеально подходящая для новых начинаний и символического прощания с прошлым. А вот у нее, выходит, новая жизнь начинается в последние часы уходящего года (нелепость какая то!), и все потому, что так захотела некая Света, а Олег пошел на поводу у своей девицы. Впрочем, она сама когда то, много лет назад, совершила непростительную ошибку, и, если кое что вспомнить в этой стихийно свалившейся холодным снегом за воротник новой жизни, станет ясно, что Света тут вообще ни при чем… И если уж начинать с чистого листа, то, может, с воспоминаний, чтобы что то такое понять о себе важное, разглядеть за этим снегом… Господи, как долго он идет в ее жизни!

На улице по прежнему мело, снежное чудо продолжалось. Наверное, так и будет мести до самого Нового года… «Завтра Новый год, – вздохнула Маша, – и как это право, некстати!»

В последние годы она не связывала с новогодними праздниками особенных надежд и не верила в новогодние чудеса, но в этот снежный вечер у нее что то дрогнуло внутри, то ли снегом навеяло, то ли… «И кажется, что то произойдет, вот там, в глубине двора, вдруг увидишь родной силуэт, а может, тишину неожиданно разрежет телефонный, или дверной звонок, и…» – она вздрогнула – звон дверного звонка показался слишком резким и продолжительным.

Открыв входную дверь, Маша остолбенела. На пороге стояла ее подруга юности Инна Куприянова.

– С наступающим! – тихо сказала Инна. – Можно войти?

Разговор не клеился. В сущности, как считала Маша, им вообще не о чем разговаривать, прошлое быльем поросло.

– До сих пор на меня обижаешься? – съежилась Инна.

Маша задумалась – что сказать? Вопрос Инны был из разряда «перестала ли ты пить коньяк по утрам?». Не знаешь, как ответить правильно, привычных «да» или «нет» не хватает, тут еще подразумевается множество нюансов и смыслов.

– Значит, обижаешься! – печально, но неверно заключила Инна.

Бывшие подруги прошли в гостиную, устроились на диване и… надолго замолчали. Инна сидела с лицом каменного идола (если каменное изваяние причесать, раскрасить и надеть на него обтягивающее платье – получилась бы вылитая Куприянова!). «Да и я не лучше, – подумала Маша, – тоже застыла как истукан. Однако какая нелепая ситуация!»

Нелепость ситуации дошла и до Инны. Виновато вздохнув, сказала, что, пожалуй, пойдет, и потопала в прихожую.

«Вот сейчас она уйдет, и мы больше никогда не увидимся! – кольнуло Машу. – А ведь ей непросто было решиться прийти ко мне после стольких то лет…»

– У меня есть шампанское, – вдруг крикнула она в спину бывшей подруге. – выпьем?

– Давай! – расцвела Инна.

Откупорили шампанское, обменялись дежурными фразами, вяло обсудили общих знакомых, но беседа по прежнему не клеилась. Тогда Маша, вспомнив, что у Олега в баре с незапамятных времен застоялась бутылка водки, подмигнула Инне: «Может, водки?» Определенно, эту ситуацию могла спасти только сорокаградусная. И действительно, под водку разговор начал разворачиваться в правильную сторону.

– Все таки водка – это душевно! – изрекла Инна, слегка расслабившись.

Маша усмехнулась:

– Тренд сезона – душевность! Сейчас это модно, все хотят быть душевными, правда, не у всех получается.

От водки что то размягчалось, теплело в душе, и теперь, когда Инна во второй раз спросила про ту давнюю ссору (когда их дружбу, словно ножом разрезали – пополам!), Маша искренне (как на духу!) призналась, что нет у нее на Инну никакой обиды: «Я давно уже это отпустила. Все сложилось, как сложилось!»

Инна расчувствовалась, пустила слезу:

– Сколько же, мать, мы не виделись? Четыре года?! С ума сойти!

– Да, – вздохнула Маша, – годы мелькали, как огни на этой елке. Представляешь, я и очнуться не успела, – пожалуйста, распишитесь в получении – тридцать восемь!

– Что уж тогда мне говорить в мои сорок? – проворчала Инна. – Я бы, например, мечтала скинуть эту пару лет и оказаться в твоем возрасте. Мечтала бы об этом так же, как о том, чтобы сбросить унижающие мое женское достоинство лишние десять килограммов веса!

Тут барышни посмотрели друг на друга так внимательно, как могут смотреть только бывшие подруги, встретившиеся спустя долгое время. Инна чуть обиженно заметила, что Маша по прежнему выглядит, как изящная фарфоровая статуэтка.

– И как тебе это удается, Морозова?! Это же нечестно по отношению к другим женщинам!

В отличие от стройной Маши, Инна «поплыла». Она и в юности была крупной, а с годами уверенно прибавила в весе. Впрочем, Куприянову это не портило, тем более что с ее высоченным ростом полнота справедливо считается статью, а стать украшает русскую женщину.

Одета Инна была в своей манере – что то нарядное, бьющее в глаза. В первые годы их дружбы Маша ненавязчиво пыталась привить Инне вкус, но потом осознала тщетность этих усилий. «Ну а что?! – однажды виновато вздохнула подруга. – Мань, ты представляешь меня в маленьком платье Шанель, твою мать?!» Маша покачала головой – нет, не представляю, и признала за Инной право быть собой.

Маша спросила, чем занимается подруга, и, узнав, что у нее свой ресторан, ничуть не удивилась – все правильно, у Инны настоящий кулинарный талант.

– Какая ты молодец, Инна! Собственный ресторан – это здорово! И, наверное, очень удобно – не надо готовить дома, можно поесть на рабочем месте?!

Инна расхохоталась:

– Есть и минусы! В виде жирного плюса – плюсуем уже упомянутые десять лишних кило! Как говорится: все, все, что нажрано непосильным трудом! Но если серьезно, ты же помнишь, что я всегда была помешана на кулинарии?!

Маша улыбнулась:

– Я все помню, Инна…

Они познакомились двадцать лет назад в общежитии института очень легкой промышленности, в котором Маша училась на модельера, а Инна на технолога пищевого производства.