2

Мы выходим в коридор, и Макс шагает к лестнице, ведущей наверх. Я удерживаю его за локоть.

- Ты что, собираешься идти на тусовку готов так?

- Как так? – не понимает племяш.

- В таком виде?

- А что? – Макс с явным недоумением оглядывает джинсы дизайнерского происхождения и жизнерадостную водолазку в желто-серую полоску.

- Да тебя в таком прикиде даже за ворота кладбища не пустят! – критикую я. - Черные джинсы и черная футболка найдутся?

- Только дома.

- Вот и отлично, заедем к тебе, переоденешься. Жди меня!

Я бегом припускаю в свою комнату и принимаюсь перетряхивать гардероб. Что ж, в том, что я живу с родителями, есть свои плюсы. Далеко и ходить не пришлось!

Удобно устроились предки: наш шикарный московский особняк прошлого века удачно выкупили во время перестройки, сдали в аренду частному мужскому клубу и теперь живут, не зная забот. Вы хоть представляете, сколько может стоить аренда старинного особняка в центре Москвы? А самое забавное в этой истории, что родители даже переезжать никуда не стали – переместились под землю, в комфортабельный бункер, построенный по подобию убежища Сталина. На его сооружение, кстати, ушла половина прабабушкиных бриллиантов. Само собой, ни администрация клуба, ни его посетители знать не знают, что под полом здания живет семейство вампиров. Проектировщик нашего убежища в качестве благодарности получил от отца укус вечности и уже как лет десять живет в Лондоне – тамошний туманный климат пришелся ему весьма по душе. А строители, воплощавшие проект в жизнь, после завершения работ уже никому ничего поведать не могли. Родители позаботились о том, чтобы о нашем жилище не было известно ни одной живой душе. Хорошо замаскированный вход в бункер находится в подвале жилого дома по соседству, а поскольку стены нашего укрытия мы покидаем глубокой ночью, то и разоблачение со стороны жильцов нам не грозит.

В бункере двадцать комнат, и у каждого из родственников есть своя собственная. Однако постоянно живут здесь только родители, бабушка, Инна и я – единственные одиночки среди семейных пар. У всех остальных есть городские квартиры в обычных домах. Никита с Камиллой, в силу своей публичности, боятся, что журналисты разнюхают про бункер, поэтому ночуют в своих апартаментах на сороковом этаже современной башни. Рафаэль по ночам пропадает в своей полуподвальной студии, а Тамара ждет его в квартире по соседству и приглядывает, чтобы муж не увлекся какой-нибудь хорошенькой живой натурщицей. Хуже нет, чем вампиру влюбиться в человека: пока взвесишь все за и против, пока соберешься с духом, пока решишь признаться ему в своих чувствах – глядь, а возлюбленный уже на пенсии. Шучу, конечно. На самом деле, влюбиться в человека – самая большая глупость, которую только может совершить столетний вампир. Вера и Виктор живут через дорогу от своего ночного клуба. Инна уступила свою двушку на Кутузовском проспекте Максу и Маше после свадьбы, пока те делают ремонт в своей квартире в новостройке. А я не видела смысла в отдельном жилье. Да, поучения Лидии порой утомляют, зато семья рядом и я не чувствую себя одинокой. К тому же мне нравилось жить в комфортных условиях под землей.

Нашла! Черную кружевную блузку последний раз я надевала лет пятьдесят назад, надо же, я думала, что ее давно выбросила. Какой только винтаж не сыщешь на полках моего безразмерного шкафа! К ней прекрасно подойдет пышная черная юбка из свежей коллекции Стеллы Маккартни. Так, теперь черные чулки и высокие сапоги на устойчивом каблуке - чтобы было легче месить кладбищенскую глину.

Блондинка в черном, которую отразило зеркало, могла бы выиграть конкурс на лучший готический костюм… если бы не была блондинкой! Придется идти на поклон к Лидии.

На минуту я задержалась у шкатулки с драгоценностями, перетрясла кольца и браслеты, но так и не нашла ничего подходящего под свой новый образ. В сочетании с черной одеждой хорошо бы смотрелся браслет работы Фаберже с крупными кроваво-винными рубинами – родители подарили его мне по случаю окончания гимназии, но я позже потеряла его и до сих пор о том жалею. Браслет был одним из лучших творений знаменитого ювелира и был изготовлен в единственном экземпляре по дизайну Лидии. Время от времени я просматриваю новости о продаже драгоценностей Фаберже, в надежде, что браслет всплывет где-то на аукционе Кристис. Но пока – без результатов. Что ж, чтобы произвести впечатление на готов хватит и старинного кольца работы того же мастера, с которым я не расстаюсь со дня превращения. При случае могу сочинить для романтически настроенных готов сказку, что кольцо принадлежало моей прабабке и было подарено трагически погибшим возлюбленным. А теперь последний штрих.

Я выбежала в коридор, промчалась мимо скучающего Макса, глаза которого округлились при виде моего наряда, и поскреблась в дверь матери.

- Лидия, одолжишь тот черный парик, в котором ты изображала Белоснежку на прошлый Хэллоуин?

По семейной традиции, на Хэллоуин мы рядимся персонажами из сказок, пьем кровь с коньяком и читаем вслух Шарля Перро и Братьев Гримм. Из Лидии в том году получилась прелестная Белоснежка, Инна была русалочкой, а я Золушкой – до ее превращения в принцессу. То есть в лохмотьях, с сажей на щеках и половой тряпкой на голове. Макс заявил тогда, что у меня – лучший костюм из всех присутствующих. Я вернула ему комплимент: племянник проявил фантазию, нарядившись в черный комбинезон, поверх которого фосфорицирующей краской был нарисован скелет, и изображал Кощея. Лидия при виде нас даже на миг потеряла самообладание: у нее так потешно вытянулось лицо, что румяна в форме яблочек на скулах стали похожи на огурцы.

На этот раз Лидия, смерив меня оценивающим взглядом с головы до ног, цедит с неизменной улыбкой, отрепетированной на сотнях балов в ее юности:

- Краше в гроб кладут.

- Надеюсь, это комплимент? – Я мило улыбаюсь в ответ.

Лидия, на мое счастье, не собирается препираться, а подходит к шкафу-купе и, безошибочно открыв один из ящиков, достает оттуда парик. А я, взглянув на аккуратно разложенное по полочкам белье, только вздызаю. Интересно, в кого я такая растеряша и разгильдяйка? У меня в гардеробной такой беспорядок, что на поиски нужной вещи порой уходит полночи. Зато Лидия всегда знает, где у нее что лежит, будь то маскарадный костюм с прошлого года, или томик с автографом Ахматовой, который она последний раз раскрывала полвека назад.

Я безропотно подставляю голову, давая Лидии натянуть на меня парик и тщательно его расчесать.

- Ну вот, - одобрительно заключает она. – Совсем другое дело. Невеста Дракулы собственной персоной.

- Я тебя тоже люблю, мамочка! – Я клюю ее в щеку и выскакиваю в коридор.

Макс при виде меня аж отшатывается.

- Что, хороша? – Я весело клацаю собственными клыками и проважу рукой по черным локонам. – Вот такая я добрая Белоснежка.

- Ты сейчас похожа на героиню «Семейки Адамс», - бурчит племянник, глядя на меня исподлобья. Так отец смотрит на непутевую дочь, которая впервые собралась на школьную дискотеку, вдвое укоротила юбку и накрасилась самой яркой маминой помадой. Кажется, Макс забыл, что я, как-никак, его прапрапрабабушка!

- Вот и превосходно. Значит, за свою сойду! А теперь поехали к тебе за черной футболкой и черными джинсами. - Я тяну его к выходу.

- Подожди, а ты так не замерзнешь? – Он критично смотрит на тонкую кружевную блузку. – Вообще-то там прохладно.

- Не замерзну, - холодно усмехаюсь я. Забота племянника меня развеселила. – Но хорошо, что напомнил.

Я сдергиваю плащ с вешалки в прихожей. С точки зрения тепла в нем нет никакой необходимости – я могу спокойно гулять по улице даже в январский мороз. Но чтобы не возбуждать подозрений у готов, лучше накину плащ.

- Только Маше ни слова! – напутствую я его уже в машине, когда мы подъезжаем. – Переоденешься – и быстро назад.

Когда Макс появляется из подъезда пятнадцать минут спустя, я жалею, что не проследила за его снаряжением. На его черной футболке, видневшейся через расстегнутую куртку, во всю грудь красуется жизнерадостный желтый смайлик. Ох, горе мне с ним!

- Что, другой футболки не нашел? – накидываюсь на него, как только он садится за руль.

- Другая черная футболка у меня из Таиланда, - оправдывается он. – На ней буддистский храм изображен. Вдруг для готов это как красная тряпка для быка?

– Ничего хуже такого смайла для них и быть не может!

- Окей. Я переоденусь в майку с Таиландом? – Макс готов на все, лишь бы отсрочить нашу поездку на кладбище. И я его понимаю. Племянник хоть и не робкого десятка, а приятного в прогулке между надгробий мало.

- Сиди уж, - останавливаю его я. Но не удерживаюсь и ехидно уточняю: - Может, у нее еще надпись на спине: «Жизнь прекрасна»?

- Неа, - Макс широко ухмыляется. – Там написано: «Улыбайтесь, люди любят идиотов».

Я молча закатываю глаза и, наклонившись к племяннику, резко дергаю молнию на его ветровке, задраивая ее до самой шеи.

- И только попробуй расстегнись! Все дело завалишь!

- Ты говоришь не как Белоснежка, а как Разбойница из «Снежной королевы», - пуще прежнего веселится он.

- Макс! – сержусь я. – Перестань лыбиться, как идиот! Иначе готы тебя покусают. Их образ жизни – мировая скорбь и вселенская депрессия.

- Да ты что? – натурально удивляется Макс. – Они это что, серьезно? Или прикалываются?

- Какие уж тут шутки! – Я строго дергаю его за рукав, пресекая веселье. – Сам увидишь! Поэтому сотри с лица свои улыбки, забудь про свои шуточки и лучше откуси себе язык, чем дай смешку сорваться со своих губ!

- Звучит жутко, - Макс принимает напускной скорбный вид.

- Сойдет, - хвалю я. – А теперь поехали, а то нас уже заждались.