Глава 2. Три золотых правила спокойной жизни

Воскресное утро началось, как часто и бывало, с небольшой прозрачной лужицы перед дверью комнаты. Пребывая в потрясенно-заторможенном состоянии, вызванным ночными событиями; со всклокоченными волосами и опухшим из-за долгого сна лицом; Катя, имея за плечами многолетний опыт избегания таких подозрительно-очевидных луж, на этот раз пала ее первой жертвой. Та довольно хлюпнула, и носок на ноге сразу потемнел от воды.

— Мама! — возмущенно заорала девушка. — Чапа опять нассала в коридоре!

Услышав свое имя, из кухни весело выбежала белая в черное яблоко бульдожка, но, с ходу оценив ситуацию, благоразумно повернула назад.

— Ну пописала собачка, не убивать же ее теперь, — раздался в ответ приторно-елейный голос. — Не успела утром на улицу вывести. — Мама постоянно говорила подобное — ей попросту было лень гулять с животным, и та испражнялась и мочилась в длинном коридоре, с изощренным постоянством выбирая место у Катиного порога. Из-за этих маленьких шалостей край ковра на выходе из комнаты часто промокал и уже ощутимо подванивал мочой.

— Как же, не успела она, — бурчала девушка себе под нос, брезгливо стягивая мокрый носок в ванной. Да, лодыжка распухла знатно...

Пятнадцать минут назад, с трудом разлепив глаза и отвернувшись от яркого полуденного солнца, ехидно заглядывающего в окно, она на несколько секунд потерялась в пространстве и времени. Вновь стала ребенком, не обремененным взрослыми переживаниями и заботами. Через две недели идти в первый класс, где она окунется в этот загадочный и одновременно пугающий мир знаний, пахнущий новыми тетрадями, книгами и отутюженной школьной формой. А пока можно еще немного понежиться в постели. Девочка лениво перевернулась на другой бок, потянулась... Ногу прострелил острый импульс боли — она вскрикнула и вчерашние события лавиной затопили сознание. Резко села, заозиралась по сторонам. Глаза быстро наполнялись осмысленностью, оттесняя на периферию наивные детские воспоминания.

Так... Вчера она испугалась какой-то птицы в парке, упала и подвернула лодыжку. Пернатая даже снилась ей ночью: преследовала и злобно щелкала клювом, била по лицу огромными крыльями и пыталась запустить под кожу острые когти. А потом и вовсе уселась на подоконник и выдала странную метаморфозу — проявив женскую блондинистую голову на совином теле. С мерзкой ухмылкой облизывая ярко напомаженные губы, человекоголовая белобрысая, явно крашенная, прошипела:

— Вот ты и попалась...

Катя нахмурилась, взгляд задумчиво скользнул по цветочным горшкам на окне, пробежался по простыне и невольно уперся в собственные руки. На левом запястье очень красноречиво проступали синяками следы чьих-то пальцев.

— О нет... — внутри все похолодело. До этого момента в ней жила наивная надежда, что трое отморозков в машине просто приснились. Кажется, вчера она впала в какое-то неистовство, когда отбивалась... или показалось?

— Я тоже это видел, — безапелляционно заявил В.Д. — Ты так испугалась, что перешла на расширенное восприятие реальности. И по максимуму использовала скорость и навыки борьбы. Но затем отклонилась вправо, включив Ярость... Хорошо, хоть убить никого не успела.

Катя закатила глаза и хихикнула. Странные мысли порой без спросу пролезали ей в голову. Иногда умные, как с полетом совы, а иногда, вот как сейчас, откровенно нелепые.

Простирнув обесчещенный носок и наскоро умывшись, вернулась в комнату за резиновыми шлепками. Ведь первое правило проживания в квартире родителей гласило: за порогом комнаты всегда перемещайся в непромокаемой обуви.

Она понуро прошаркала на кухню, где мама поедала халву, запивая мелко нарезанные кусочки горячим чаем. Открыв холодильник, скептически уставилась на свою опустевшую полку.

— Сейчас такое расскажу, упадешь! — поприветствовала родительница, чавкая набитым ртом. — Терентьева пропала!

— Что такое?! — удивленно протянула Катя, обращаясь не то к собеседнице, не то к двум залежавшимся яйцам в упаковке перед глазами. — У тебя масло есть?

— Да, возьми в морозилке, — женщина сковырнула ногтем кусочек налипшей на зуб халвы и продолжила: — Так вот, она в кафе до ночи работала...

— Мам, что-то нету... — перебила девушка.

— Да в верхнем ящике! — нервно вскричала родительница, — зенки-то разуй! — и, уже спокойней, удлинила рассказ: — Ну, ты поняла, о ком я? Высокая такая, красивая, твоя ровесница с третьего этажа.

— Да помню я ее! — огрызнулась Катя. — Мы в одну школу ходили и в лифте часто пересекались.

«Шшшш...» — зашипело масло на сковородке, «пок-блым... пок-блым...» — последовали за ним яйца.

Возможно, кому-то показались бы странными некоторые моменты разговора о продуктах... но на то были свои причины. Ведь второе правило сожительства с семьей гласило: каждый сам за себя. Нет, конечно, если у тебя чего-то не хватало, то соседи всегда делились: хлебом или маргарином, да и солонка была одна на всех. Просто каждый тратил свое, готовил себе сам, убирался и мыл за собой посуду.

— Так вот, — не унималась мама, — парень до дороги проводил, а домой она не вернулась. Совсем идиот, три минуты пожалел...

«Шлеп», — девушка лопаткой перекинула глазунью на тарелку.

— … и ладно бы днем, а то в час ночи! — все возмущалась родительница. Заколебавшись, вновь придвинула уже было отторгнутую тарелку с халвой. — Фы хстате там фчера пфразновали... ф пфарке том...

Катя покосилась на маму, — та люто боялась лишнего веса, но порой ее диета выглядела весьма сомнительно. К тому же, какой толк шинковать сладкое, если следом сметаешь всю пачку? И тут ее кипятком окатил смысл сказанных слов.

— Когда?! — хрипло выдохнула.

Лицо собеседницы мгновенно ощетинилось подозрением: черты заострились, губы растянулись в линию, а глаза под прищуром век впились в дочь мертвой хваткой. Пришлось даже закашляться, имитируя, будто подавилась едой. И тут же исправила оплошность, придав голосу максимально небрежные нотки:

— А когда она пропала-то?

После секундной паузы кожа лица разгладилась, и родительница с видимым сожалением откинулась на спинку стула.

— Позавчера. В милицию заявление подали, но ты сама знаешь, там сволочи работают — будут три дня теперь ждать.

Фуф... Кажется, пронесло. Катя вытерла полотенцем мгновенно взмокшие ладони. Она боялась нарушения третьего правила больше, чем выводов о похитителях соседки. Ибо оно гласило: не дай маме ничего о себе разнюхать.

— Я тебе говорила вроде до этого, — проник в разум болтающий дальше голос, — еще три студентки в течение года пропали, и все с нашего района.

— Разберутся, — обманчиво-безразлично бросила девушка. — Может, и правда загуляли, — с тарелки не мигая на нее таращилась пара сдувшихся совиных глаз. — В моем возрасте молодежь обычно крайне безрассудна...

«Дзынь... дзынь... дзынь...» — зазвенел в зале домашний телефон, и мама, не дослушав, рванула туда, чуть не уронив на пол тарелку со сладким — пища для сплетен была явно вкуснее.

— Ну вот мы и остались одни, — угрожающе прошептала Катя и покосилась вниз. — Из-за твоего появления я потеряла время и столкнулась с троицей на машине. — И она мстительно ткнула вилкой в глаз, потом поддела второй и отправила в рот. Обычно она съедала только белок, а желток просто промакивала хлебом. Но сегодня проглотила все — наболело. Хлебнула чай и сразу поспешила к себе.

— Итак, — начал расследование В.Д, как только Катя переступила порог комнаты, — что мы имеем? Три подонка на машине пытались тебя вчера похитить, а за день до этого, почти на том же самом месте, пропадает соседка по дому. Загадочно исчезают и другие девушки, живущие неподалеку. Совпадение? Не думаю! Что будем делать?

— Ну, — ответила сама себе Катя, — действительно странно. Но те трое... было больше похоже, что они просто хотят поразвлечься. Изнасиловать — вполне вероятно, но убить — очень сомнительно. Хотя... может, эти мрази просто держат своих жертв где-нибудь, — она невольно заходила туда-сюда по комнате, — или продают в бордель! — резко остановилась. — Ведь пропавшие могут быть еще живы! Нужно в милицию идти, заявление на троицу писать...

— Ты серьезно? — В.Д придал голосу вкрадчивые нотки: — А вдруг в участке оборотни сидят. Те, что в погонах. Даже не думай... — он сделал паузу, словно прислушиваясь к мыслям девушки. — Не, не... не думай!

Но Катя уже вовсю копалась в ящиках стола — искала ксерокопию паспорта. Оригинал, конечно, был недоступен — мама хранила все документы у себя, опасаясь, что кого-нибудь из членов семьи обманут и наберут на его имя кредитов. А еще она боялась, что «какая-нибудь проститутка окрутит отца» и он отпишет вертихвостке свою квартирную долю.

— Эй! Ты и правда пойдешь?! — не унимался В.Д. — Наверняка у тех подонков в машине все схвачено и менты давно куплены. Девушек, конечно, жалко, но своя жизнь дороже. Ну сама посуди, — заныл уже более жалобно, — иномарка дорогая, вели они себя нагло. Лучше сейчас затаиться, пересидеть. К тому же, — достал свой последний козырь, — ты здорово повредила мажору лицо, и если окажется, что они с милицией заодно... — понимаешь, что с тобой сделают?!

Катю на секунду прошиб холодный пот — несомненно, это был неслабый аргумент.

— Но, — неуверенно начала девушка, — порезанный хиляк наверняка захочет отомстить. И, вероятнее всего, найдет меня, — судорожно сглотнула ком в горле. — Так что добрые дяди полицейские — мой единственный шанс. Возможно, ты не прав, и тогда они мне помогут.

В.Д поморщился и недовольно заворчал:

— А если прав, ты сама на язык тигра сядешь, да еще и пасть захлопнешь. — И забубнил, заверещал, взывая к доводам разума хозяйки.

— Хватит, — отрезала Катя. — Мне и так страшно.

— Вот увидишь... — пробурчал, — да поздно будет... — девушка мысленно замахнулась. — Хорошо, хорошо ухожу. Просто просплю следующую серию с недалекой главной героиней. — И он смолк.

Быстро покидав в сумочку необходимое и нацепив неброское синее платьице, Катя побежала по лестнице вниз, попутно набирая Викин номер. Не очень удобно говорить о важном в подъезде, но лучше согреть уши случайному прохожему, чем мнительной родительнице.

— Вик, привет!

— Алло... — раздался из трубки безжизненный и плохо соображающий голос.

— Вот зараза, — чуть слышно выругалась девушка. После ее ухода именинница, видимо, продолжила празднование, где-то не слабо нажралась и сейчас ловит отходняк. Вообще-то, Вика была довольно прагматичной. Поступив в институт вне конкурса по целевому, она понимала, что, окончив его, будет вынуждена вернуться для отработки в деревню. Поэтому искала любую возможность зацепиться в городе и не позволяла себе сумасбродных вольностей. Но, как и многие ее подружки, почему-то считала романтичным напиться и проблеваться на плече малознакомого «принца». Они как будто полагали, что это нелепое действо заставит парня влюбиться, но на деле все оказывалось гораздо прозаичней — таких дур часто принуждали к сексу, воспользовавшись их беспомощным состоянием.

— Вика! — прокричала Катя в телефон, понимая, что говорит в пустоту. — Я сейчас иду в милицию, в ближайший к дому участок, если со мной что-то случится, расскажи это моим родителям.

— Что…? Где…? — та еле ворочала языком и казалась совсем уж маловменяемой. Ну, может, хоть что-то вспомнит...

Теша себя призрачной надеждой, вышла на улицу и двинулась к остановке автобусов: хоть до участка пешком минут десять, боль в ноге не оставила выбора. Про себя уже репетировала речь для людей в форме, как вдруг ощущение внезапной опасности вторглось в мысли. Спину буравил такой тяжелый пронзительный взгляд, что захотелось срочно почесать кожу между лопатками. Слежка или просто кому-то понравилась? Катя остановилась и, сделав вид, что пытается найти что-то в сумочке, незаметно просканировала пространство вокруг.

Вроде ничего подозрительного. Женщина потрепанного вида — явно после бессонной ночи, толкает коляску с карапузом, пытаясь преодолеть внушительную выбоину на дороге. Бабульки схоронились в тенечке и привычно полощут кому-то кости. Мужик с недельной щетиной на отекшем лице, в рваном трико и замызганной майке, спешит в магазин опохмелиться... А, может, это просто нервное? Она медленно двинулась дальше. На периферии зрения проступило смазанное движение — темно-синий автомобиль, припаркованный у парикмахерской, отъехал задом, развернулся и плавно двинулся следом.

Спокойно... Девушка сверхусилием подавила желание затрястись и со всех ног броситься бежать вперед, только спокойно... вокруг люди, кто бы ни был в машине — он не посмеет...