Глава 3

Бегло осмотрев себя в зеркало, Брайт уверенно направился к выходу. На ходу размял спину и ноги; дневная тренировка отлично поддерживала растяжку, но мышцы успевали остыть и начинал он всегда с медленного выхода. Из динамиков донеслось представление — его назвали розовым зайчиком. Дурацкое прозвище, учитывая, что много лет Брайта все звали Красной Крысой.

Он уверенно шагнул вперед под софиты, послал воздушный поцелуй в безликий зал и, замерев рядом с шестом, поднял ногу, опираясь коленом. Под довольный гогот распрямил ее и небрежно крутанулся вокруг своей оси на каблуке. Альфы обожали смотреть на его промежность. Чем выше задиралась нога, тем меньше они соображали, и Брайт научился этим пользоваться. Музыка, подобранная специально под танец, медленно набирала темп. Брайт вращался вокруг шеста, то сексуально прогибаясь, то, словно засыпая, падал на сцену, раскрывая себя и ловя жадные взгляды и даже прикосновения.

Руки он давно не замечал. Они не причиняли боли и почти не чувствовались. Кто-то ощупывал яйца и забирался под белье, кто-то тянул за пояс или трогал соски.

Брайт, играя, томно вздыхал, выгибался, опираясь плечами на собственные каблуки, подкидывал себя на шест и, медленно расплетая ленты на поясе, сползал вниз головой, наслаждаясь мелодией и собственной свободой.

Да, он шлюха на шесте, стриптизер, раздвигающий ноги за чаевые, но зато принадлежит только самому себе и никто не смеет держать его под замком и трахать когда вздумается. Хотя с последним получилось неприятно. Хозяин всячески стремился продать его какому-нибудь толстосуму, но Брайт, как настоящий крысеныш, выкручивался, выскальзывал и врал.

Музыка стала громче и ускорилась. Брайт взмыл под потолок, крутясь и растягиваясь, показывая чудеса акробатики. Он всегда был гибким, а волчья натура добавляла выносливости. Под финальные аккорды он рухнул на пол, сбрасывая последнюю одежду. На нем остались лишь прозрачные трусики, кокетливо показывающие член, и сапоги с оплетающими голени ремнями, на высоченном каблуке. Под овации возбужденных альф он подполз к краю сцены, облизал яркие губы, сексуально вскинул голову, распуская волосы, и потряс густой шевелюрой.

Уходил он под довольный рев. Сегодня ему хорошо заплатят. Главное, чтоб не послали к клиенту поднимать ставку своей крепкой задницей. Ромеро — хозяин заведения — обещал продать его выдуманную девственность за кругленькую сумму, но сосать члены время от времени приходилось.

Когда он в первый раз появился на пороге его кабинета, ситуация казалась безвыходной. Брайту негде было жить, есть хотелось до спазмов в желудке, а денег не хватало даже на билет домой. Но домой он бы все равно не вернулся, там ждали побои, насилие и смерть. Или беременность, а после — вновь насилие, наказания и издевательства. И в итоге смерть — раньше или позже. Брайт на удивление сильно не хотел умирать, а после всего, что пришлось вынести, он желал жить как никогда. И вариант поработать стриптизером уже не казался таким ужасным.

— Тебе хотя бы двадцать один есть? — Хозяин посмотрел с такой гнусной усмешкой, что хотелось ответить — нет.

Но Брайту исполнилось двадцать три две недели назад. Тогда-то папа и велел сбежать. Брайт и сам хотел свалить очень давно, но муж держал на цепи, иногда в буквальном смысле. От его жестокости и беспринципности тряслись поджилки. У Брайта много было страшного в жизни, но этот чудовищный урод, что назывался его мужем, пугал сильнее всего. За два года брака Брайт так и не понес, и Олвин велел сделать бесплодного мужа общим. Это дало шанс на побег. Его перевели в казарму, чтобы потом публично, на сборе стаи, отдать всем желающим.

Папа об этой ненормальной традиции рассказывал сквозь слезы. Брайт не верил до последнего. А когда оказался в бараке, с готовностью принял деньги, скинул хилые пожитки в сумку и перебрался через забор.

Владелец клуба чем-то напоминал мужа — Ромеро тоже был оборотнем. Немолодой, но еще сильный, такой же мутный зажравшийся взгляд, крупная фигура с широкой грудью и массивными кулаками. Если таким кулаком приложат по лицу, можно и в кому впасть. Брайт так пару дней валялся, когда муж, недовольный очередной пустой течкой, залепил ему в ухо.

— Отлично, завтра приходи на тренировку, посмотрим твою программу. Но если нет ничего готового, у нас таких парней любят. Научим, — добавил он с ухмылкой.

А Брайт подумал, что надо бежать. И это было правильным решением. Но не осталось ни денег, ни сил побираться. Утром, проведя очередную ночь на улице, он покорно пришел на репетицию, выдал что мог, хотя тело казалось ватным. Но его коротенький экспромт неожиданно пришелся Ромеро по душе. Его взяли на работу. Даже дали аванс и выделили комнатушку метр на два. После всего пережитого Брайту показалось, что ему повезло. Возможно, действительно повезло — ничего другого Брайт делать не умел, с его внешностью предлагали только подработку на ночь.

Выступил он тем же вечером, без оваций, но заработал немного чаевых. Полупрозрачное трико и обнаженный торс привлекали взгляды. Брайт старался не краснеть, но чувствовал ненормальное смущение. Дома муж за такое бы убил. Но у него больше не было ни дома, ни мужа. Постепенно Брайт расширял программу, добавлял новые движения, да и местная братия давала полезные советы. Он даже сдружился с несколькими ребятами, слушал их развеселые сплетни и истории о том, кому сколько платят за ночь. Самому казалось, что его это не коснется. Но Ромеро потребовал Брайта в кабинет уже через две недели. И ждал его там не один.

— За тебя предложили сотку. Топай во вторую комнату и постарайся угодить.

— Приватный танец? — не понял Брайт, и Ромеро со своей сворой заржал.

— Ага, приватный, задницей крутить умеешь, значит, и член обработаешь.

Брайта при мысли о сексе словно током прошибло. Он отчаянно закрутил головой, и два здоровенных охранника схватили за руки, не позволив удрать.

— Я тебя, можно сказать, с улицы подобрал, потому работать будешь, как я скажу. Или за неустойку нарисуем тебе штраф — выплачивать будешь годами. Мне или тюремщикам. Все понятно?

— Я девственник, — пискнул Брайт, и охрана заржала. Врать об этом было легко хотя бы потому, что все говорили — запах у него особенный. Легкий, мягкий, почти невинный. Может, потому и не мог залететь, что тело не принимало альфу. Но мужа его запах жутко бесил. — Послушайте, я понял про работу и постараюсь угодить, но нельзя же девственника за сотку продавать. Просто сами подумайте — за мою задницу можно получить намного больше! — в отчаянии он стал придумывать одну версию умнее другой. — У вас тут элитное заведение, сделаете на мне рекламу, набьете цену и...

Ему заломили руки сильнее, и он вскрикнул.

— Серьезно девственник? — ухмылка хозяина стала еще противнее. — Такой красавчик, стриптизер, а задницу берег?

— Я не стриптизер! Сбежал из дома, потому что отец хотел выдать за нелюбимого, а пойти некуда. Я с детства гимнастикой занимался и танцами. И просто старался выжить.

— Ладно, — Ромеро задумчиво постучал пальцами по столу, — парни, сообщите клиенту, что мальчик целка и за сотку только яйца полижет. Полизать-то сможешь?

Брайт отчаянно закивал.

— Вот и умница. Будем пока твой рот продавать, а там найдем хорошего покупателя. Отсасывать умеешь?

Брайт отрицательно помотал головой. Муж бил членом по губам и пихал с силой в горло — если Брайт перед этим не ел, то мог и вытерпеть, но временами его тошнило, за это он получал по лицу. Секс казался пыткой, а член — орудием убийства. При мысли, что придется брать у кого-то в рот, к горлу подступила тошнота.

— Ничего. Я научу, — уверенно произнес Ромеро.

И Брайта вывернуло.