Глава 2

Извинившись, он отлучился в уборную. Немного поплескал воды на лицо, успокаиваясь. Покрутился перед зеркалом, рассматривая полностью изменившую его вид прическу — папа посоветовал покраситься, носить макияж и непривычную для него одежду. Теперь Брайт щеголял ярко-розовыми локонами, красной подводкой и персиковыми тенями, носил брюки в облипку и широкую рубашку с графическими рисунками, скрывающую фигуру. Узнать его в таком виде было бы очень сложно. Он закатал рукав рубашки и тяжело вздохнул: татуировка красной крысы — знак принадлежности — все еще была на нем. Он побоялся ее срезать, как предложил папа, а чтобы свести, нужно пойти в салон и потратить время.

Выходя из уборной, Брайт чуть не столкнулся с крупным мужчиной, слишком был занят своими мыслями и не заметил его, а заметив, чуть в штаны не наложил и опрометью бросился к друзьям. Ему попался очередной волк, сильный, крупный, пусть и совсем молодой. От давящей ауры аж шерсть встала дыбом, невидимая, внутренняя, та, что связывала его с истинной сутью. И это до дрожи напугало.

Оборотень на него даже толком не взглянул, прошел мимо, но до конца вечера Брайт оглядывался на его столик, смотрел, как тот общается с еще парочкой бизнесменов. Вел он себя так, как и пристало сильному волку, — пренебрежительно, нагло, на остальных глядел свысока и не говорил без необходимости. Брайту казалось, что оборотень на него тоже смотрит, и сердце тогда вздрагивало, но вскоре тот ушел, а про Брайта словно и не вспомнил.

Собственный волк у Брайта был слабый: маленький, тощий, как и человеческое тело. Другие редко признавали в нем собрата, даже вожаки при случайных столкновениях не чувствовали в нем своего. Это временами спасало, а сейчас подарило возможность жить среди людей. Но Брайт был уверен, что сильный вожак легко опознает в нем оборотня.

Омеги болтали о всякой ерунде, делились своими историями и обсуждали цены на косметику. Брайту все это было совершенно не интересно, но он старался прислушиваться, держать себя в курсе событий и не желая терять друзей. Папа говорил, что друзья — это очень важно, они помогут спрятаться и слиться с другими людьми. Жаль, что папа не может насладиться этой свободой с ним вместе.

Ужин закончился теплыми объятиями, поцелуями в щеку и прощанием до следующей встречи. Брайт очень надеялся, что это все не игра, и люди, с которыми он сейчас общается, относятся к нему хорошо. Сам он с трудом мог описать свои чувства — настороженность, любопытство, интерес и желание жить. У него так мало чего было в прошлом и так много хотелось испытать, но он боялся оступиться и выдать себя. В любом городе обитало немало волков, они занимали лучшие, козырные места. Даже клуб, в котором Брайт танцевал, принадлежал небольшой стае. И если Брайт оступится, его возьмут на горячем.

Знакомство с городом вышло ему боком. Судьба или подсознание привели его в место, где он родился, но Брайт не помнил, где жила старая стая, и не слишком желал ее найти. Он прибыл на поезде, заселился в придорожную гостиницу и с наслаждением впитывал прелести свободы. Ходил где нравится, ел что хочется и выбрал хорошую танцевальную студию. А через пару дней с удивлением осознал, что деньги, с таким трудом собранные папой, кончились. Работу Брайт так и не нашел — откровенно говоря, он и не знал, как ее искать. Спросил напрямую на ресепшене отеля, где снял комнату на неделю, и получил насмешливое предложение отсосать. Брайта это возмутило до глубины души, он чуть не разнес все, чем привлек ненужное внимание. На шум выбежал владелец и вместо поддержки заявил:

— Такому красавчику работать ни к чему, найди себе подходящего альфу и живи в свое удовольствие.

Брайт не собирался продавать свое тело, пусть он жизни не ученый, но не совсем олух. Доступ к интернету имелся и среднее образование он получил. Следующие дни прошли в поисках и борьбе с голодом. Обжираться дома не позволяли: могли ограничить порции или лишить ужина, если вожак считал, что Брайт не заслужил еду, — но голодом никогда не морили. Теперь же, так бездумно потратив все свои средства, Брайт не мог себе позволить даже хлеба.

Уборщик в номере сжалился и на третий день дал коробку растворимой лапши. А на следующий день его выселили, и это стало катастрофой.

Первую блудную ночь Брайт провел в волчьей шкуре, спал в парке под скамейкой, и хотя шерсть хорошо сохраняла тепло, лил дождь — и под утро он напоминал облезшую мокрую псину. Даже думал не оборачиваться, но понимал, что, таская вещи в этом обличье, мгновенно засветится и его схватят, если не сразу, то как только просекут, что он ничей. Ничьим омега быть не мог. И папа как наставление повторял: выдавай себя за человека, никак не проявляй свою суть — лучше до конца дней прозябать в людском обществе, чем стать подстилкой для всей стаи.

Ему повезло попасть в «Павлиний хвост». Не лучшее заведение для омеги, но выбирать не приходилось.

Брайт поймал машину и назвал адрес. Часы показывали девять, до его шоу оставался еще час, но нужно переодеться и нанести макияж. На проходной охранник тихо шикнул, что Брайт снова опаздывает. Тот равнодушно махнул рукой и проскользнул в зал. Стараясь не привлекать внимания, добрался до барной стойки и, подмигнув бармену, получил шот текилы. Алкоголь плохо действовал на его организм, но в малых дозах помогал немного расслабиться и настроиться на правильный лад.

В гримерке толкались омеги всех цветов и окрасок, стучали каблуками и перекидывались оскорбительными шутками. Брайт занял свободный столик, выдавил на лицо и руку тональник, пряча татуировку и добавляя яркости в облик. Глаза, и без того большие, стали огромными, яркие зеленые тени контрастировали с розовыми волосами и коричневой помадой. Образ совсем не соответствовал внутреннему содержанию, но так даже лучше.

Костюм немного помялся, и Брайт прошелся утюжком по жакету с длинными рукавами и открытой грудью, расправил ленты на поясе и натянул плетеные сапожки до бедра. Полупрозрачное белье почти не скрывало задницу, и Брайт тайком надевал под него стринги. Все равно полностью никогда не раздевался, публика слишком увлекалась танцем и забывала, что он стриптизер.

— Брайт, ты следующий, — появилась лохматая голова Керта — распорядителя шоу.