Глава 9

Бессмысленное, ласковое бормотание, суетливая возня, хриплые вздохи, прерывистые стоны, осторожные вскрики и ощущение изумительной легкости. Будто, в одно мгновение вся тяжесть забот оказалась сброшена вместе с одеждой, смыта водопадом шелковистых волос, прикосновением нежных рук и жарких губ. А поверх всего — одуряющий запах разворошенного свежего сена, не выветрившийся из памяти даже по истечении нескольких дней.

Все прочие ощущения поблекли, многое стало казаться забавным и нелепым, а запах —той ночи остался. Тем более, что вместо подушки, под головой у меня снова охапка сухой травы...

В замковой темнице было почти уютно. Сразу становилось понятно, что узников здесь не держат вообще, или они, по какой-то причине, надолго не задерживаются. Либо меня засунули не в тюрьму, а первое подходящее помещение. Потому что сухая и достаточно светлая клеть больше годилась для хранения запасов зерна или овощей, вроде лука-чеснока. Единственно, общее впечатление уютной кладовой портил разнообразный зловещий инвентарь, развешанный по стенам. Большая жаровня и деревянное ложе с кожаными ремнями для фиксации рук и ног.

Я в сотый раз измерил шагами свое временное пристанище, равнодушно потрогал некоторые из пыточных приспособлений, найдя их в безобразно ржавом состоянии, и в который раз вздохнул. Потом, прилег на топчан, явно более пригодный для пыток, чем отдыха, и попытался немного вздремнуть. Но, сена мне пожалели и на все ложе его не хватало, а от твердых и кое-как оструганных досок быстро затекала спина. Поэтому, я вскоре опять сел и занялся любимым делом узников — размышлениями и воспоминаниями.

Поначалу все шло очень даже неплохо.

Благодаря выигранному поединку и уважению Давилы, отношение королевских дружинников стали вполне дружелюбными. Десятник Нечай даже распорядился оседлать для нас с Лукашем пару вьючных лошадей. И мы с верхом двинулся к замку... К слову, судя по злым взглядам, бросаемым вслед воинам из-под шапок, и мокрым глазкам, поблескивающим из-под платков, бурная ночь выдалась не только у меня. А когда воины скроются с глаз, деревню ждало бурное разбирательство, с царапанием и тасканием за косы.

Остановка на ночлег в Перекрестке упрочила мою новую славу непревзойденного мастера кулачной потехи. Утяжелив кошель Лукаша двумя копами медяков и прибавив мне опыта в общении на ощупь. А услышанные в пути занимательные рассказы из жизни ратников, окончательно заполнили брешь в познаниях, важных для каждого взрослого мужчины. И что забавно, почти все это я откуда-то знал. Тем не менее, бесхитростные побасенки отвлекали от лишних рефлексий и разнообразили путешествие.

О том, что на пути встанет сторожевой замок Дубров, Мышата рассказывал. И обходить его стороной не советовал. Где ж еще показывать себя скомороху, если не среди мастерового люда, воинов и дворян? Один день на рыночной площади под замковыми стенами мог принести больше дохода, чем сборы во всех деревнях вместе взятых. А поскольку кошель покойного атамана, за исключением нескольких мелких монет, Мышата оставил себе, от возможности подзаработать отказываться не следовало.

Шаткое доверие, могло смениться на подозрительность, вздумай я на развилке сказать десятнику, что дальше нам не по пути. И, когда на горизонте возникли стены Дуброва, капризная память опять подкинула очередную загадку. Увиденная картина, меня совершенно не впечатляла. В то время как Лукаш едва не подскакивал от восторга, я спокойно рассматривал возвышающееся вдали фортификационное сооружение, понимая, что приходилось видеть постройки куда грандиознее и мощнее. Вот только когда и где? Проклятый склероз…

Замок действительно был так себе. Донжон, торчащий на господствующей над этой местностью высотке, имел всего одну башню. А ограждающими замковое подворье стенами, служили несколько десятков поставленных впритык добротных домов. С плоскими крышами и стрельчатыми окнами. Хотя большинство зданий, в том числе и весь ремесленный квартал, ютились — кто где горазд. Совершенно не соблюдая никаких правил и ограничений, кроме целесообразности. К примеру, кожевники и ткачи строили свои жилища поближе к реке, а парочка заезжих дворов выбегала навстречу большаку. И хоть по королевской дороге уже давненько не пылили купеческие караваны, все ж дородные шинкари больше предпочитали поглядывать из окон трактиров на проезжий шлях, нежели на городскую сутолоку.

Но, заявились мы сюда, похоже, в недоброе время. Не успел я даже с лошади слезть, как меня схватили стражники. И хоть Нечай пытался объяснить, что я не харцыз, а скоморох — ничего не помогло. Ссылаясь на приказ есаула Калиты, они наставили на меня копья и отвели в темницу. Хорошо, хоть Лукаша не тронули и саблю не отобрали, а позволили парнишке отдать.

Можно было попытаться вырваться и убежать, но куда? Я никакой вины за собой не знал, поэтому был уверен, что недоразумение скоро разрешится. К тому же — это могло пролить свет на утерянное прошлое. Если, конечно, мне не придется отвечать за прегрешения мертвого харцызского атамана, в чьи одежды я так необдуманно вырядился.

* * *

Устав вышагивать, я присел на топчан и решил попытаться еще разок вздремнуть. Как говаривал мой старшина: «Лучше плохо лежать, чем хорошо бежать»!

— Что?! — я непроизвольно вскочил. — Какой еще «старшина»?

О, Господи, да что же, в конце концов, со мной приключилось?! Но, ответа не было. Всплывшая из глубин подсознания мысль, только коснулась разума и испугано метнулась обратно во тьму.

Отерев лоб, покрывшийся испариной, я почувствовал, что ноги меня не держат и плюхнулся на топчан, чувствуя себя выжатым лимоном. Глаза просто слипались. Надо было хоть немного поспать. На доске утыканной гвоздями, на раскаленной решетке, на битом стекле, на стае ежей и дикобразов — но обязательно поспать. А в следующее мгновение я уже провалился в объятия Морфея.

Это был странный сон. Огромный костер, горящий посередине каких-то руин и плотная стена тумана вокруг них. Отблески пляшущего огня выхватывали из молочной пелены причудливые тени, которые кривляясь вновь растворялись в этой мгле. Я стоял у костра, непонимающе озираясь и чувствуя непонятную давящую тишину этого места. Неожиданно пелена тумана дрогнула, и пошла волнами, а в глубине ее отчетливо проступили несколько теней. Кто-то пробирался сквозь туман на свет костра. Очертания нечеткие и иногда полностью скрывались в тумане, но они приближались...

Я вздрогнул и проснулся. В дверях темницы медленно поворачивался ключ. Потом створки тихо отворились и, в освещенном факелом дверном проеме, возникло видение прекрасной феи! Или колдуньи, но принявшей обворожительный вид.

Одним словом, передо мной стояло самое милое и чудесное создание, которое я когда-либо видел. А в девичьей красе я уже начал немного разбираться.

В сравнении с моими без пяти двумя метрами, девушка была слегка мелковата, но зато потрясающе изящно сложена. Все, что подчеркивал приталенный костюм для верховой езды, было не ширпотребом, а ручным изделием наивысшего качества.

Факел, который незнакомка держала над головой, давал больше копоти чем света, и при столь скудном освещении ее черты казались упрятанными за густой вуалью. Но, я был уверен, что природа не может оказаться настолько нерациональной, чтобы идеальные формы обременить некрасивым лицом. И подтверждали мою догадку пышные волосы, плавными волнами спадающие на плечи, из-под небольшой бархатной шапочки.

Незнакомка приложила палец к губам, потом сделала знак свободной рукой, приглашая за собой, и отступила вглубь коридора

— Тащат силком, а выводят тайком, — проворчал я неожиданно в рифму и попробовал протиснуться в свободный проем, но при моем телосложении это оказалось непросто. Дверь сдвинулась, и ржавые петли предательски заскрипели.

— Тихо ты, увалень! — раздраженно прошипела барышня, повернулась спиной и уверенно зашагала прочь, предоставляя выбор: следовать за ней или оставаться в темнице дальше. При этом, судя по уклону коридора, шла незнакомка не наверх, а наоборот — вглубь.

Под ногами неприятно хлюпала болотная жижа, с низкого земляного свода то и дело срывались крупные капли, норовя упасть на нос или за шиворот. В едва рассеянной огнем темноте пищали и шуршали крысы. Но, в конце концов, за очередным поворотом, потянуло свежим воздухом. Потом факел зашипел, опущенный в воду, и я понял — мы выбрались.

На воле моросил мелкий дождь и смеркалось. Но все еще было достаточно светло, чтобы увидеть, что подземный ход вывел нас далеко от замка. Как и то, что у моей освободительницы имеется в наличии помощник, и они серьезно подготовились к побегу.

В нескольких шагах от выхода из подземелья нас поджидал улыбающийся Лукаш, удерживая под уздцы трех лошадей.

— Поспешим, — прекрасная незнакомка, наверное, была живым воплощением краткости, которая сестра таланта, потому что, не прибавив больше ни слова, запрыгнула в седло и послала коня вперед.

Нам не оставалось ничего, как последовать за ней. А, поскольку быстрая скачка лесной дорогой не способствует беседе, расспросы пришлось отложить до более удобного случая. Рассчитывая, что тот вскоре представится.

В самом деле, не прошло и получаса, как барышня стала придерживать коня, а вскоре и вовсе пустила его размеренным шагом. Может, не опасалась погони, а может — хотела дать роздых, чтобы позже, когда понадобиться, гнать во весь опор. И у меня появилась возможность поговорить с Лукашем.

— Спасибо, друг, — поблагодарил я его искренне. — Хоть я и не узнал, за что меня схватили и в чем обвиняют, на свободе лучше.

— Зато я все выведал, — ответил Лукаш. — Дело не в тебе, Игорь, а в особом отношении жителей Дуброва к харцызам. Это ж Пограничье. И месяца не проходит, чтобы степняки чего не натворили. То скот угонят, то девицу умыкнут. Совсем недавно, на весенних празднествах, невеста пекаря Маркеса в ночь перед самым венчанием пропала. Дубровчане до сих пор лютуют! Правда, поговаривают, что не так жаль девки, как пропавшего угощения… — усмехнулся парнишка. — И вообще в Дуброве муторно. Баронесса болеет, барон злой, как поднятый до весны медведь… В общем, когда тебя схватили, стал я расспрашивать — и выяснил, что есаул Калита считает, будто рядом ватага степняков затаилась, а ты под видом скомороха пробрался в замок осмотреться и выведать, где чего стащить можно. Но Нечай уверил меня, что барон Владивой сгоряча судить не будет. И если за тобой вины нет, освободит. Вот только из-за болезни баронессы Катаржины, рассмотрение дела могло затянуться неизвестно на сколько.

Лукаш покосился, помолчал немного, а потом продолжил.

— А зам ужином, в таверне, ко мне за стол подсел странный тип. С повязкой, закрывающей один глаз. Он положил на стол золотую монету и сказал, что если я хочу помочь товарищу, то должен немедленно купить трех коней, провизию в дорогу и ждать тебя здесь. Когда ж я поинтересовался: «За что такая милость, и кто он сам будет?», — незнакомец ответил, что платит нам за сопровождение баронеты Анжелины ко двору ее тетки, баронессы Звениславы. А остальные вопросы мне лучше не задавать, лишнее знание укорачивает жизнь. И что отказаться я могу, но в таком случае ты из темницы не выйдешь. Потому, что у барона Владивоя и без чужака забот хватает, а придет в замок новый хозяин или нет, и когда это будет — никому не известно. Зато, помогая баронетте, мы и сами ноги унесем, и добрый поступок совершим. Я и не раздумывал. Какое мне дело до панских дел? Главное, ты будешь на свободе, и наше путешествие продолжится. В конце концов, провести пару дней в обществе баронетты, не такая уж тяжкая плата за свободу, полные чересседельные сумы и пару отличных лошадей.

С этим я не мог не согласиться. Кони действительно не крестьянские тягловые шкапы, а выезженные под седло скакуны. Да и барышня пока проблем не создавала. Хотя, что-то такое вспоминалось мне из прошлого опыта, что там, где появляется смазливая девчонка, неприятности возникнут обязательно. Как грибы после дождя.

Кстати, надо познакомиться и поблагодарить. Может, Лукаш и совершил подвиг, покупая все необходимое для побега на рынке, но из подземелья вывела меня она.

— Спасибо за освобождение, — произнес, как мог учтивее, как только поравнялся.

— Перед тобой благородная госпожа, хам! — в голосе молодой девушки было столько холодного высокомерия, что я даже поежился. — И обращаться ко мне следует: либо достойная госпожа, либо госпожа баронетта.

— Как будет угодно, достойной госпоже баронетте, — улыбнулся я, наконец-то увидев, что и профиль у девчонки был под стать внешности. Возможно, слишком утонченный и чересчур надменный, но в целом, очень ничего. Вот только она оказалась совершеннейшим ребенком. Лет четырнадцати-пятнадцати…

— А разрешите спросить, госпожа баронетта.

— Спрашивай. Разрешаю.

При этом благородная девица даже шею не соизволила повернуть.

— Что случиться, если я и мой товарищ не пожелаем придерживаться дворцового этикета?

— Как это не пожелаете?! — девчушка устремила на меня взгляд полный негодования. — Да я вас!… На конюшне запорю!…

— Милая барышня, — я веселился от души, в то время как Лукаш побледнел и делал огромные глаза и отчаянно жестикулировал. — Вся беда в том, что среди дикого леса можно встретить стаю волков, голодного медведя. Я даже допускаю, что тут водятся разбойники. Но что конюшни нет ни одной, готов биться об заклад. Хотите? Например, на поцелуй?

Лукаш застонал и стал медленно сползать с коня. Обеспокоенный состоянием приятеля, я поспешил к нему, предоставив девчонке возможность поразмыслить над предложением. Вовремя… Баронетта растерянно огляделась. Похоже, до ее сознания только теперь дошло, что она не среди подобострастной дворни, а наедине с чужими мужчинами. А вслед за этим нахлынули воспоминания, о событиях предшествующих побегу, и несчастная горько разрыдалась.

— Что за напасть? — раздраженно бросил я Лукашу, который, оказывается, просто пришел в ужас от столь вольного обращения с дворянкой, и поспешил к девушке. — Нашла место истерики закатывать. Хочешь плакаться, давай устроим привал. Разведем огонь, поедим. А заодно и пожалуемся друг другу на судьбу. Вы не возражаете, высокочтимая госпожа?

Но та даже не услышала, заново переживая ужасы минувшего вечера.

Когда ей под утро сообщили о смерти матери, Анжелина была уверенна, что это самое ужасное событие, которое только может произойти. Но все оказалось гораздо хуже. Когда обессилевшая от рыданий, девушка собиралась ложиться, Аннет сообщила, что есаул барона, имеет важное известие, касающееся жизни и чести баронетты, и просит его принять.

Старый харцыз вошел, низко кланяясь и пряча взгляд. А поведанное им было до такой степени ужасно, что девушка совершенно растерялась. Опасность, грозившая ей в родном доме, была столь велика и ужасна, что не умещалась в голове. А подлость отчима — такой чудовищной, что она совершенно растерялась. Тогда только одна мысль показалась разумной: «Бежать»! Как можно скорее! Как можно дальше! Тем более что именно это советовал нежданный спаситель.

Оказалось, он уже все продумал и успел подготовить. Надо только дождаться ночи и, опередив подлые замыслы Владивоя, тайком покинуть замок. А чтобы ее спохватились как можно позже, слуг оставить здесь, а вместо охраны взять посаженного недавно в темницу скомороха и его товарища. Которые, в благодарность за освобождение, сопроводят баронету до замка Зеленец, под защиту тетушки Звениславы.

Тогда эта мысль показалась Анжелине достаточно разумной. И только теперь, когда прошлые ужасы слегка поблекли, девушка поняла, что поспешные решения редко бывают стоящими. Но, сделанного не воротишь. От осознания простой истины, баронета почти успокоилась. Хотя слезинки в уголках глаз высохли не сразу.

А дождь становился все сильнее. Даже сквозь плотную листву, переплетенных по краям дороги ветвей, отдельные крупные капли уже срывались вниз. И их становилось с каждой минутой все больше. К этому временем подъехали к каким-то развалинам. Вернее остаткам полусгнившего сруба с провалившейся крышей. Но, обращенная от дороги к лесу, часть навеса для лошадей все еще каким-то чудом держалась на почерневших столбах и стропилах.

— Заезжий двор посреди леса? — удивился я.

— Мы же на большаке, ведущем в столицу. До Моровицы на тракте было не в пример оживленнее.

— Может, переждем непогоду?

— А не опасно? — засомневался Лукаш. — Помнишь, о чем нас деда предупреждал?

— Ты о мертвяках? Перестань… — отмахнулся я. — Враки все это, никаких бродячих мертвецов не бывает. Зато навес почти незаметен с дороги. К тому же дождь все гуще. Следы вскоре смоет, и никто не додумается искать нас так близко от замка.

Мои слова не слишком убедили парнишку, но после того, как я демонстративно перевесил саблю на пояс, он немного приободрился. Баронетте помогли сойти с коня и бережно усадили на уцелевшее бревно, которое расторопный Лукаш, успел застелить попоной.

— Простите мое бесцеремонное поведение, — нужный тон нашелся сразу, словно я только тем и занимался в позабытой жизни, что разговаривал с благородными девицами. — Это все от волнения. Согласитесь, баронетта, не каждый день попадаешь в темницу, и уж тем более не каждый раз покидаешь ее таким изысканным способом. Тут у кого угодно голова кругом пойдет. А вы, если осмелюсь спросить, от кого и зачем бежите?

— От отчима… — Анжелина ответила раньше, чем успела решить, хочет она этого разговора или нет. Но, увидев искреннюю заинтересованность в моих глазах, девушка слово за словом пересказала свою безрадостную историю.

— Вот значит как… — я неожиданно почувствовал смутное беспокойство. — Тогда длительный отдых отменяется. Есть во всей этой кутерьме какая-то фальшь. Не могу понять, что не так, но уверен: нам лучше не задерживаться. Тем более, и дождь уже успокоился. Надеюсь, никто не устал? А думать и разговаривать можно в седле.

Я не мог понять, что насторожило меня в рассказе девушки, но чувство опасности только крепло. И подтверждение не заставило себя ждать. По дороге застучали копыта, и отряд из шести всадников, мельком взглянув на развалины, галопом унесся в том направлении, куда, по их мнению, должны были двигаться беглецы.

— Ну, вот и ответ... И если благородная госпожа будет столь благосклонна, чтобы выслушать скомороха, могу попытаться кое-что объяснить.

Наверно, не стоило опять грубить, но Анжелина была так испугана, что совершенно не обратила внимания на мой тон.

— Скорее всего, побег, так умело и вовремя организованный, на самом деле — часть плана отчима. Согласитесь, если в замке вы могли рассчитывать хоть на какую-то помощь и защиту, то в глухом лесу, ее ждать неоткуда. Вас убьют, а меня с Лукашем — казнят, за совершенное злодейство...

— Нет, — неожиданно возразила Анжелина. — Убивать меня не станут. Если вокруг измена и ложь, то отчим заинтересован в моем исчезновении больше чем в смерти. Поэтому, меня похитят. Вернее, уже похитили. Вот он, — указала она на Лукаша, — побратим харцыза, которого вчера бросили в темницу, воспользовался царящим в замке сумбуром и освободил своего товарища. А потом вы, в отместку и для куража, умыкнули падчерицу барона. Разве не похоже на правду? И вполне в духе степняков. Я стала бы далеко не первой, пропавшей из родительского дома или — прямо из супружеского ложа. Возможно, вы и не метили так высоко, а случайно украли первую подвернувшуюся смазливую девицу? У кого-то такой рассказ вызовет сомнение? Отсюда и погоня. Барону надо, чтобы слуги могли присягнуть, что он все сделал для моего поиска и спасения.

— Вполне возможно, — согласился Лукаш. — По меньшей мере, не противоречит здравому смыслу. И искать нас станут со всей тщательностью. Но и ты, Игорь прав: когда найдут, живыми не оставят. Мы слишком много знаем и можем рассказать дознавателям.

— Значит, будем выбираться. Вот только куда? Блин, впервые чувствую себя таким беспомощным, — раздосадовано хлопнул ладонью по лбу. — Проклятая пустая кочерыжка. Ну, вспомни же хоть что-то!

— То есть, как куда? — баронетта повысила голос. — Помощь против отчима я смогу получить только у тети Звениславы или у королевы! Немедленно скачем в Зеленец или прямо в Турин!

— Вот-вот, именно, в той стороне нас и станут искать.

И, как бы в подтверждение его слов, по дороге в северном направлении проскакал еще один отряд. Раза в два больше прежнего.

— Что же нам делать? — растерялась Анжелина, и я отчетливо понял, что рядом не наследница баронства, а все лишь девчонка, попавшая в жесткий переплет.

— В общем-то есть вариант, — я усиленно тер лоб, пытаясь заставить выдать умную мысль. — Думаю, надо пробираться на мельницу. Помнишь, ты говорил, что без согласия Мышаты, туда никто дороги не найдет?

— Точно! — аж подпрыгнул Лукаш. — Как я сам не сообразил?! У деда нас никто не найдет. Оставим у него госпожу баронетту, а сами — окольными путями, отвезем известие графине Звениславе. А если деда захочет, то таким путем нас через лес проведет, что ни один соглядатай не заметит.

— Ну, уж нет! — неожиданно воспротивилась Анжелина. — Сами сидите на своей мельнице. Не дождется Владивой, чтобы я от него, как курица от ястреба пряталась. Вместе в Зеленец пробираться станем. А отвернется удача — стыдиться за меня вам не придется. Об одном прошу: надругательства не допустите. Увидите, что не уйти — сами убейте.

И столько благородства было в ее порыве, что я не стал убеждать девочку в том, что достоинство правителя не в безудержной храбрости, а в наличии ума и умении им пользоваться. Тем более, до спасительной мельницы было еще далеко.

Менее восприимчивый Лукаш только хмыкнул. Приняв решение за всех, я превратился в его глазах из благодушного здоровяка, в человека готового нести ответственность не только за собственную судьбу, но и за тех, кто рядом. Очевидно, почувствовала это и баронетта, потому, что подчинилась без возражений. Но, сделав попытку подняться, завозилась и плюхнулась обратно.

— Зацепилась, — произнесла чуть извиняющимся голосом.

Лукаш поспешно бросился на помощь, присел у бревна, высматривая вредный сучок, но вдруг резко отпрянул и побледнел так, что я заметил это даже в сумерках.

— Т-там… — дрожащий голос не оставлял сомнений, что происходит нечто весьма неприятное.

Я шагнул ближе, нагнулся и сам едва сдержал восклицание. Из земли, наподобие свекольной ботвы, торчала пара человеческих рук. При этом, одна из них уже крепко сжимала в кулаке подол платья девушки, а вторая шарила вокруг, явно желая найти за что бы ухватиться, чтобы вытянуть на поверхность остальное тело.

Рукоять, завещанной Вернигором сабли, будто сама прыгнул ва ладонь. И раньше, чем кто-либо из моих спутников успел что-то понять, я взмахнул лезвием крест-накрест, обрубая излишне активную «растительность» по локоть.

Взвизгнув, так что в радиусе нескольких миль все зверье шарахнулось по норам, юная баронетта одним прыжком взлетела в седло и пришпорила лошадь. К счастью, послав ее в нужном направлении. Следом за нею поспешил Лукаш, ну и я не стал задерживаться. Мало ли что там еще «на грядке» взойдет?..