Глава 2

Солнце еще крепко спало, не потревоженное даже первым чуть хриплым «кукареку», когда я поднялся с лежанки и, осторожно ступая босыми ногами по скрипучим половицам, чтобы невзначай не разбудить умаявшихся за день хозяев, вышел наружу. Мне понравились эти летние предрассветные часы за бодрящую свежесть, нежную прохладу, ненавязчивую тишину, и за то, что именно в такие мгновения возникало предчувствие чего-то особенного, невозможного в обыденной жизни.

Каждое утро я выходил во двор, подолгу смотрел на угасающие звезды, и только после этого приступал к разминке. С удовольствием ощущая, как тело наливается силой, а суставам возвращается былая гибкость. Приняв предложение деда Мышаты, я поступил правильно. Чувствуя себя вполне здоровым, вдруг понял, что мое тело имеет на этот счет совершенно иное мнение. При малейшем усилии я немилосердно потел, руки и ноги начинали дрожать, а сердце колотилось так, что едва не выпирало сквозь ребра и мышцы.

— Похоже, Игорь, что ты длительное время провел без движения, — поставил диагноз мельник. — Ну, ничего. Потихоньку восстановишься. Крепче прежнего станешь.

Старик оказался прав. Силы возвращались, как говорится: не по дням, а по часам. И еще один случай, намекнул мне, что старый мельник не так прост, как хочет казаться.

На второй день я забрел слишком далеко в лес и, как водится, заплутал. Каким же было мое изумление, когда, побродив некоторое время, я вышел обратно к мельнице. А еще больше меня озадачили слова Лукаша, услышанные в ответ на рассказ о злоключениях.

— А ты, Игорь, думаешь: чего я здесь сижу, как привязанный? Давно б убежал, да дед Мышата не отпускает.

И видя мое недоумение, подросток объяснил:

— Люди поговаривают, что и не дед он мне вовсе, а еще моего прадеда отец. Давно тут живет и со всеми лесными духами знается. Без ведома и согласия Мышаты сюда никому пути не найти. А нужного ему человека тропинка завсегда обратно приведет. Вообще-то дедусь не только с лесными духами дружит. Зимой у нас запруда никогда не замерзает. Ручей, хоть и мелкий, а колесо крутит — будь здоров. И мука на нашей мельнице, как снег белая. Нигде такой больше нет. А пироги из нее такие, что лопнет человек, а оторваться от миски не может. Оттого и свозят сюда зерно почитай со всего королевства, хоть и далече. Особенно зимой, когда другие мельницы останавливаются. Даже из Дуброва. А порой и из самого Турина обоз приходит. Я, правда, не замечал, чтобы деда волшбой баловался, но ведь неспроста все это, как считаешь? А с другой стороны чего жаловаться, видишь, как у нас тихо? Можешь даже ночью на землю улечься и никто тебя за задницу не схватит…

После того разговора я стал меньше кручиниться мыслями, а больше нагружать мышцы и ждать. Ведь, здраво размышляя, если уж оказался здесь по чьей-то воле и умыслу, то те же силы и дальнейший путь указать должны.

Понемногу, особо не выспрашивая, а всего лишь прислушиваясь к разговорам — узнал, что полвека назад здешними землями прокатилась страшная болезнь, прозванная в народе Моровицей. После которой выжил даже не каждый десятый. Поэтому, в королевстве людей теперь меньше, чем ранее проживало в одном только Турине — столице Зелен-Лога. Выжившие после мора, сбились в пяти городах и близлежащих селениях, а остальное жилье, покинутое без присмотра, либо порушено и поглощено лесом, либо сожжено лихими людьми.

Что мельница деда Мышаты стоит не так уж и далеко от большака, когда-то соединявшего Полуденные Земли и столицу королевства. А теперь он пуст. Потому как проход на юг перекрыт Змииным ущельем, да и торговать с харцызами может только безумец. Что земли баронства Дубров принадлежат баронессе Катаржине, а управляет всем ее второй муж, барон Владивой… Брат покойного барона, женившийся на его вдове.

Да и так, по мелочи. Всякого разного, о обычаях и быте. Такого, о чем и не спросишь, если не знаешь о чем спрашивать. А тебе никто не расскажет, поскольку всем остальным это известно с детства…

Смыв в прохладном ручье пот с утомленного тела, я почувствовал такой прилив сил, что вернувшись на подворье, не стал входить в избу, из которой доносилось незлобивое бурчание Мышаты, занятого привычным утренним делом — попыткой разбудить внука. Свистнул собак и подался через запруду на дикую сторону. Вчера, в ельнике заприметил хорошую грибницу проклюнувшихся маслят. За сутки грибы должны были подрасти и набрать весу. А что может быть вкуснее яичницы на зажаренных с луком в сметане маслятах? Как раз, пока мельник растолкает соню, успею обернуться. И собирать их поутру легче всего — темные, влажные шапки призывно блестят в лучах восходящего солнца. Ни одного не пропустишь.

Я не успел еще углубиться в чащу, как услышал слабый стон, доносившийся из овражка, рядом с ельником. Псы вздыбили загривки и зарычали, припадая животами к земле. Громко цыкнув на них и не таясь, нарочно потрескивая при ходьбе сухим валежником, двинулся на стон.

— Кто здесь?

Окликнувший меня голос принадлежал мужчине, но был так слаб, что я едва его расслышал.

— Кто бы ты ни был: старик, мужчина или юноша — громогласным Перуном заклинаю — приблизься. Даже если ты всего лишь женщина, пусть Лада не позволит тебе пройти мимо…

Спустившись вниз, я увидел лежащего ничком человека, в яркой одежде непривычного покроя. Хотя, откуда взяться привычному, если прежней жизни я не помню, а дед Мышата и Лукаш вряд ли носят наряды сшитые по последней моде.

Остатка сил у незнакомца хватило лишь чуть повернуть голову набок.

— Тебе нужна помощь? Что случилось?

— Молчи! — голос мужчины неожиданно окреп, и в нем зазвучали повелительные нотки. — У меня нет времени на пустую болтовню! Слушай и запоминай! Али Джагар из Вольной Степи, прозванный Островидом извещает Великого мастера о том, что в мир пришел Разрушитель! Ошибка исключена! Видение было слишком явным! Кто бы ты ни был, поклянись своим именем, что донесешь эти слова Оплоту!

Голос незнакомца звучал столь повелительно, что я не осмелился отказаться, хотя совершенно ничего не понял.

— Ну, же! Клянись!!!

— Клянусь...

— Именем своим клянись! Чтобы Боги услышали!

— Я, Игорь, клянусь, что передам слова Али Джагара, прозванного Островидом Великому мастеру, — понимая, что иначе раненый не успокоится, я произнес требуемую клятву.

— Хвала Богам… — в слабеющем голосе незнакомца прозвучало облегчение. — Ты поклялся. Можно и помирать. Я передал эстафету… Прими и вознаграждение. Все что мое, Игорь, — теперь твое! Глупая случайность… Змий сбросил... Напоролся грудью на сломанный сук… Видно, так угодно Перуну… — раненый перевел дух и совсем уж тихо закончил. — Не судьба, знать, атаману Вернигору в бою погибнуть. Но я не жалею… Гонец — он тоже среди врагов… Об одном прошу, похорони по степному обычаю. Не зарывай в землю…

— Погоди умирать, — я наклонился над атаманом. — Тут жилье рядом. Мельник немного в лечении сведущ. Сейчас приведу помощь, авось обойдется…

— Не надо, Игорь, не суетись понапрасну… — прохрипел тот. — Я в ранениях толк знаю. И так чудо, что до сих пор не помер… Видно, тебя должен был дождаться… Прощай, брат. И помни, ты поклялся! Перун и все какие есть Боги на небе тому свидетели. А Громовержец очень суров с клятвопреступниками… На шее мешочек… возьми камень. Никому… — он замолчал, собираясь с силами, но похоже, их уже совсем не осталось. — Я не знаю… Ждут…

Не было ни вздоха, ни содрогания тела, но по внезапной тишине, на мгновение окутавшей лес, я понял, что атаман Вернигор умер. Постояв немного в раздумье над телом усопшего, я поднял его на руки и понес к мельнице. Здоровенные, злющие псы плелись рядом, поджимая хвосты и тихо поскуливая.

— Как я вижу, Игорь, судьба тебя все-таки нашла…

Дед Мышата встретил меня на пороге дома, с таким видом, словно давно поджидал, и именно с такой страшной ношей.

— Что-то чудилось мне сегодня недоброе, всю ночь, — объяснил старый мельник, заметив удивление на лице. — Думал, может, из-за полнолуния. Месяц последнее время какой-то странный, будто кровью изгвазданный… Жив? Нет?! Так чего ж ты его в дом тащишь? Пожелание: «Что б тебе умереть в избе!» — для харцыза худшее из оскорблений. Положи под навес... на свежее сено... Где ж это ты с ним схлестнулся? На большак ходил? Хотя, что я несу, — мельник задумчиво потеребил бороду и забормотал едва слышно. — Лес бы не выпустил... Неужто, харцыз сам сюда заявился? Но как он сумел преодолеть защитное заклинание? Нет, невозможно… — и, обращаясь ко мне, произнес громче. — А разбойник-то не прост. Судя по одежде и богатой сабле — из харцызской старшины.

— Назвался атаманом Вернигором.

Я бережно уложил покойного на мягкое сено, вдруг пронзительно пахнувшее в лицо приторно-сладким ароматом смерти.

— Ух, ты! — дед Мышата удивился пуще прежнего, и прибавил безо всякого почтения к усопшему. — Вернигор, говоришь? Слыхивал, слыхивал. А как же, знатный был злодей! Во многих домах его прокляли! Как же ты смог такого воина уложить? Еще и голыми руками?

— Да ты что, старый, с ума сбрендил? — мое возмущение было столь велико, что я совершенно позабыл о почтении к хозяину. — Я его чуть живым в овражке нашел. Перед смертью Вернигор сказал, что… Змий его сбросил… — закончил уже не так напористо. — И в темноте он напоролся на острый сук.

— Вот как? Не зря, значит, поговаривали, что не суждено лихому атаману ни от клинка, ни от стрелы погибнуть! — забормотал старик. — Ишь ты, какая судьба поджидала разбойника… Змий сбросил?! — переспросил удивленно, когда осознал услышанное. — Да ну, глупость. Бредил, наверное…

— Мне почем знать? — Я все еще не остыл от нелепого обвинения. — Говорю же, нашел умирающим, а когда он дух испустил, тело решил сюда принести. Не оставлять же в лесу зверью на поживу? А перед смертью атаман просил похоронить по степному обычаю. Извини, деда, я не совсем понял, кто он такой и тем более, не знаю, какие у них обычаи?

— Это один из атаманов степной вольницы. Ничего тебе не напоминает?

— Наоборот. Ни одно слово не знакомо. Может, расскажешь?

— Не сейчас, — отмахнулся мельник. — Извини, Игорь, коротко не получится… Позже вернемся к этому разговору. А зачем ты покойника на руках нес? Не мог на коня навьючить? Кстати, где ты его оставил? Сейчас Лукаша пошлю. Сгодится животина в хозяйстве… Или — продадим. У харцызов знатные кони, дорого ценятся… Уверен, не меньше малого дуката сторговать удастся.

— Не было коня.

— Ускакал?

— Вообще не было. Может, когда атаман о Змие говорил, то имел в виду, что его конь с такой кличкой сбросил? — предположил я неуверенно и по выражению лица мельника понял, что сморозил откровенную глупость.

— Даже если б я сразу не поверил в потерю памяти, то теперь перестал бы сомневаться. Во всем мире — от Студеного моря и до Закатных земель, нет более умелых наездников, чем харцызы. Для них конь важнее, чем ноги для обычного человека. Иначе в Вольной Степи не выжить. Проще предположить, что атаман и в самом деле летел на Змие, чем поверить, что его могла сбросить лошадь. Ну, да ладно… Солнце поднимется выше, сам на следы взгляну. Значит, жил еще, говоришь, когда ты его нашел? А что сказал?

— Просил поклясться своим именем, что передам…

— Надеюсь, ты не сделал такой глупости? — поспешно перебил меня Мышата.

— Он очень просил... — я уже не был так уверен в том, что совершил добрый поступок. — Я не смог отказать умирающему...

Дед Мышата помолчал немного, неодобрительно покачивая головой и что-то бормоча себе под нос, а потом хмыкнул:

— Мудры были жившие до нас. Судьбу и в самом деле по обочине не обойдешь, а каждое доброе дело должно быть наказуемо. Остается верить, что Создателю, в его замыслах нужен только ты, а не немощный старый мельник… Повтори-ка, в чем атаману поклялся?

— Что донесу до какого-то Великого мастера известие от какого-то Али Островида, о приходе в мир Разрушителя.

Подоспевший к этим словам Лукаш только охнул.

— Да, Игорь, видно и впрямь не простая тебе дорога стелется... — цыкнул зубом дед Мышата. — Потому, возможно, вся твоя предыдущая жизнь и забылась, что с этого дня она уже не имеет никакого значения. И я очень надеюсь, что занесло тебя сюда лишь затем, чтобы принять эстафету от атамана Вернигора. Иначе, нам с внуком было бы гораздо лучше давно придушить тебя ночью, сонного.

Мельник немного помолчал, давая прочувствовать серьезность сказанных им слов, а потом угрюмо спросил.

— Кстати, что означает поклясться собственным именем, помнишь?

Я только головой помотал.

— Еще лучше. Атаман сказал, что все его, теперь твое?

— Да.

— Братом называл?

— Называл.

— Что ж, ритуал соблюден до мелочей и Перун Громовержец тому свидетель. Умирая, атаман Вернигор призвал на тебя древнее заклятье. И если до срока не успеть исполнить обещанное… — мельник что-то забормотал себе под усы. — Ага, … да. Ну, вообще-то времени еще достаточно. До праздника Макового зерна уж точно…

— Деда, — взмолился я, — ну не томи ты, объясни толком. У меня и так голова кругом. Того и гляди — лопнет.

— Все просто и неизбежно, как восход и закат, мил человек, — произнес мельник. — Атаман Вернигор передал тебе свою честь, имущество и незавершенное дело. Поэтому, если не хочешь навлечь немилость всех ныне здравствующих Богов, а возможно и самого Создателя, обещание придется исполнить.

— Я же не предполагал ничего такого! — воскликнул я. — Всего лишь умирающего успокоить Он меня обманул!

— Нет, с его стороны все было честно, — не согласился дед Мышата. — Атаман не мог знать, что ты несмышлен в житейских делах. С дитем он по-другому разговаривал бы…

— И что же теперь делать?

— А что ты собирался делать, когда клялся? — поинтересовался старик. — Только не говори, что сразу решил обмануть Вернигора. Все равно не поверю. Небось, обрадовался, что нашлась причина убраться отсюда? Вам молодым все неймется, не сидится на месте. Впрочем, оно и не удивительно… — продолжал ворчливо, скорее разговаривая сам с собой, нежели с парнями. — Понимание, что нет ничего в этом мире важнее покоя, приходит с мудростью. А та, в свою очередь — вместе с прожитыми годами… Хотя, — задумчиво потеребил старик бороду. — Довольно часто годы заявляются сами…

— Думал, вы подскажете, как поступить.

— Подскажу, — смилостивился старый мельник. — Ты у нас уже с месяц, а память так и не вернулась. Даже сны не запоминаются. Верно?

Я кивнул.

— Значит, нравится нам это или нет, а тебе и в самом деле пора в путь собираться. И если раньше мы не ведали: куда и зачем, то нынче Судьба сама прислала подсказку. Вот только, судя по весточке: ждут тебя, Игорь, впереди не молочные реки и кисельные берега, а путь кровавый и жестокий.

— Но, я даже толком ничего не знаю о вашем мире! — растерянно воскликнул я. — Далеко ли зайду? И где искать этого Мастера?

— Не волнуйся, все расскажу. И самого не выпровожу. Видно, пришла пора и Лукашу на мир поглядеть. Он хоть за пределы мельницы не часто выходил, зато смышлен и хозяйственен. Пригодится...

— А как же ты, деда? — забеспокоился внук. Услышав, что его заветной мечте суждено сбыться, парень вдруг оробел. — Сам мешки ворочать станешь?

— Не-а… Мне уже не осилить. Придется молоть задешево, чтобы люди сами и зерно засыпали, и муку отбирали. А это — прямой убыток хозяйству… — проговорил задумчиво, посматривая на меня с намеком.

— Да я б с радостью заплатил, — развел я руками. — Но ты же, деда, знаешь, что у меня добра ровно столько, сколько на себя надето. Штаны да рубаха…

Мышата бросил взгляд на мои добротные мягкие сапожки и добавил:

— Ну, порты твои, мне ни к чему, носи на здоровье. А вот насчет остального добра, ты ошибаешься…

— У меня что, с собой еще какие-то вещи были? — удивился я. — Или вы их позже нашли?

— Нет, деда о твоем наследстве говорит, — пришел на помощь Лукаш. Но только еще больше все запутал.

— Ничего не понимаю, — потер я лоб. — Откуда у меня наследство? Что еще мне неведомо?

— Ну, тут нет тайны, — неспешно ответил мельник. — Просто, ты о покойном атамане запамятовал. А ведь он перед кончиной все свое добро тебе завещал.

— Вот еще, стану я мертвеца обирать…

— Погодь, не шебаршись… — остановил меня старик. — Согласно древнему обычаю, если воин считает, что еще не все долги им уплачены, он перед смертью может выбрать приемника. И, если тот согласен, принять на себя обязательства умирающего, то все имущество, вместе с именем, переходит ему по наследству. Поэтому, отныне ты не только вправе называться Вернигором, но и владеешь всем имуществом атамана. А судя по толщине кошеля, который все еще заткнут за его пояс, там не только для найма работника хватит, но и вам с Лукашем на дорогу останется, — и, видя, что я собираюсь возразить, быстро продолжил. — Так что, не кручинься раньше времени, а давай в дорогу готовиться. Эх, знать бы, где упадешь, соломку подстелил бы…

— А вот с места не сдвинусь, пока вы мне все о харцызах не объясните, — твердо промолвил я. — Обещание, данное по незнанию, лично для меня — пустой звук! И, вообще, с какой радости я должен рядиться в одежды злодея, которого, как ты сам сказал, прокляли?

— М-да, — почесал затылок старик. — Ох, Игорь, слишком многое тебе еще предстоит узнать и запомнить, но ты прав: надо оставшееся время с толком использовать. Дальше вам, только на себя самих, да на добрых людей придется надеяться. Хотя, чудиться мне отчего-то, что скоро тропка обратно воротится. И не одних вас ко мне на подворье приведет. К добру ли, к худу ли — поживем, поглядим… А что касаемо Великого мастера, то искать его надлежит в академии Оплота Равновесия. Мастер-хранитель со времен Моровицы не покидает ее стен. Слишком дорогой ценой обошлось Остромыслу укрощение поветрия… Совсем занемог старикан.

— Погодь, деда, — не дал заболтать себя я. — Не перепрыгивай с одного на другое. Про Оплот мы после поговорим. Сначала, расскажи о харцызах. Они, в данный момент, меня больше интересуют!

— Добро, — не стал увиливать Мышата. — Слушай, коль приспичило. К югу от королевства Зелен-Лог горный хребет отрезает наши края от Полуденных земель. Именно туда, в пустые пределы от Прохода до Запретных земель, бегут те, кому удалось скрыться от правосудия и палача. До Моровицы только в Дуброве проживало больше шести тысяч обитателей, не считая крестьян из близлежащих сел и хуторов. Поэтому, нарушителей закона хватало. При этом все считали: что страдают напрасно и хотели отомстить обидчикам. И как только ватага беглецов достигала той численности, когда харцызы переставали бояться собственной тени, а жажда мести становилась невыносимой, они врывались на земли королевства. Убивая, грабя и насилуя. Не отделяя виноватых от невиновных. После чего снова скрывались за Проходом, угоняя захваченный скот и молодых женщин. Высланные вслед отряды королевской гвардии и стражи, поплутав некоторое время по степи, возвращались ни с чем. Даже поговаривать стали: «что проще ветер поймать, нежели харцыза в степи». А потом они, из разрозненных банд, создали Кара-Кермен, что-то среднее между городом и военным лагерем. Строго подчиняющееся своим законам и управляемое советом атаманов. А королеве пришлось смириться со столь беспокойным соседом, защитившись от внезапных нападений, сторожевым замком, возведенным рядом с Проходом.

Мышата перевел дыхание и продолжил.

— Когда с Запретных земель стала появляться нежить, харцызы только обрадовались. Ведь, из-за перемирия, объявленного Оплотом Равновесия после Моровицы, им стало не с кем воевать. Но из года в год нежити становилось все больше, и харцызы обратились за помощью к короне. Вот только прежние обиды и пролитая кровь еще не были забыты, и королева отказала степнякам в помощи. С тех пор Кара-Кермен в одиночку сдерживает нежить, временами налетая на земли Зелен-Лога, в отместку и для пополнения запасов…

— И что, с тех пор так и не нашли общего языка.

— Может и нашли бы, — пожал плечами старик. — Слыхал я, что нынешний король в ратном деле умнее многих прежних, да вот беда — стала нежить и у нас показываться. А Большой Совет взял, да и обвинил в этом степняков, мол харцызы умышленно нежить к нам пропускают, а то и завозят. Вот и не получилось столковаться… Так что вы, парни, если не приспичит, ночью лучше за пределы обжитых мест не выходите. Хранители хоть и чураются силы, а какую-никакую защиту дают.

Старый мельник опять умолк, припоминая: о чем еще следует сказать, но решил, что рассказал достаточно.

— Ладно, с харцызами будем считать, разобрались. Теперь поговорим об Оплоте, — произнес я требовательно.

— Оплотом в простонародье зовут Круг хранителей равновесия, — чуть медленнее, явно подбирая слова, заговорил Мышата. — Несколько веков тому, один из магов заполучил мощнейший источник энергии Хаоса. И заигрался с обретенным могуществом так, что едва не превратил земную твердь в небесную пыль. Дабы остановить его, все остальные маги, вместе со старшими учениками объединились в Круг. Но даже совместной мощи хватало едва-едва. Мы…

Мельник поперхнулся и закашлялся.

— Они сумели накрыть то место, где обосновался взбесившийся маг, непроницаемым куполом, и оставалось только запечатать Барьер, когда Темн почувствовал угрозу и напал. Он и раньше был достаточно силен, а уж со «Слезой Создателя»… Маги и ученики гибли один за другим, и только последний из всего Круга успел закончить ритуал, но так перенапрягся, что почти полностью выгорел. Темн не вырвался на свободу, но сумел воспрепятствовать Барьеру сомкнуться. Осталась трещина… Совсем ничтожная, но расширяющаяся при каждом использовании магии во внешнем мире. И пока уцелевшие ученики доросли до нужного уровня, чтобы понять это, трещина превратилась в щель. А заделать ее некому. Нет в мире магов такой величины. И тогда, на общем Круге, куда были приглашены все, кто хоть немного мог управлять Силой, приняли, по сути примитивное, но действенное решение — запретить применение магии, требующее прикосновения к источнику Силы, до тех пор, пока не появится тот, кто сможет уничтожить Темна, или хотя бы заделать прореху в куполе. С тех пор маги тщательно следят за выполнением уговора. Хотя, клятва была составлена так, что нарушить ее может только самоубийца.

Я тряхнул, потяжелевшей от избытка информации, головой и решительным жестом остановил Мышату.

— Общей истории пока достаточно. В общем-то вопросов не стало меньше, но все сразу ухватить нельзя, это понятно даже мне. Главное я уловил. Разрушитель, который грядет, это и есть тот, кого все ждут. Верно?

— Да.

— Непонятно, почему Разрушитель, а не Строитель? Ему ж заплату накладывать?

— Это в крайнем случае. А вообще-то, для мира лучше, если он сможет разрушить источник Хаоса, коим до сих пор владеет и понемногу пользуется Темн. Но ты прав, Игорь, всего за раз не ухватишь. Подробнее расспросишь в пути у Лукаша. А теперь, хлопцы, пойдемте обедать…