Глава 2

Даниэль завершил свой поход в магазин тремя пакетами. Наиболее легкий из них он пристроил на сгибе локтя, а в самой руке держал наивкуснейший хот-дог, который, к сожалению, заканчивался, — настолько парень соскучился по нормальной пище. Но расстраиваться долго не приходится, ведь то тут, то там стоят различные забегаловки с вкусной и вредной едой. На улице нет сильного мороза, но руки мерзнут. Все же не лето, а взять с собой перчатки, которые подарил отец на последние праздники, парень опять забыл.

Перед ним стоял выбор: пойти сейчас домой и избавиться от тяжелых пакетов или сначала утолить голод. Возвращаться слишком быстро не хотелось, хотя и прошло уже полтора часа, которые он потратил на простую покупку товаров по списку. Следовало где-нибудь отсидеться еще часа два, чтобы, во-первых, мать точно ушла, а во-вторых, выветрились ее отвратительные духи. Прикончив свой хот-дог и перехватив пакеты в левой руке поудобнее, Даниэль потихоньку пошел в сторону дома, обдумывая варианты.

— Эй, Дэн! — окликает его знакомый голос.

— Тревис? — обернувшись, парень убедился, что не ошибся. — Тревис, здоро́во! — он пожимает протянутую руку.

— Да, чувак, рад видеть! — Мартол удивленно окидывает взглядом товарища. — У тебя че, вечеринка? Почему молчал? — выхватывая один из пакетов, начинает инспектировать его. — Фу, че за дрянь?! Где жрачка?

— Ты держишь ее в руках, — сообщает Даниэль.

— В натуре? Этим только животных кормить.

— Всегда знал, что моя мать овца, — негромко проговаривает Дэн, но товарищ слышит его.

— Ах да, ты же говорил, что твоя чокнутая мамаша решила сбросить жирок, — вспоминает блондин, заканчивая разглядывать содержимое пакета, но не отдает его обратно. — Сочувствую, — говорит искренне.

— Спасибо, если б не отец, сдох бы еще в первую неделю.

— А ты чего так медленно плелся по дороге, мать дома?

— Ага, но, к счастью, скоро свалит. Да и думал пожрать где-нибудь.

— Друг, не иначе как, мать его, судьба свела нас сейчас, ибо… — с легким напевом проговаривает Тревис.

— Э-эй, давай не загонять таких сомнительных оборотов, — выставляет вперед более-менее свободную руку Даниэль, останавливая словесный поток друга, которого снова заносит не туда.

— А че такого, разве ты не разделяешь моих слов? — произносит он, оценивающе оглядывая фигуру парня. — Да и живем в свободной стране.

Тревис вольготно устраивает руку на плече брюнета и, слегка поглаживая, сладко улыбается ему. Даниэль, покосившись на эту самую руку, бледнеет. Возвращая взгляд обратно на товарища, замечает, что тот еле сдерживает смех. Улыбка так и норовит растянуть губы еще шире, хихиканье постепенно нарастает, а в глазах отражается его вытянувшееся лицо. Не выдерживая, Тревис начинает ржать во весь голос, хватаясь за живот и сгибаясь пополам. Он так хохочет, что на глазах выступают слезы. Его просто трясет от вырвавшегося наружу смеха. Это на грани какой-то истерики.

— Да, ты… Ты! Ты!!! — если Тревиса распирает от смеха, то Даниэля — от гнева. Ему никаких слов не хватает, чтобы выплеснуть все те эмоции, что переполняют его. — Ах ты, мерзавец!

— Ой, не могу! Ха-ха! Ви-видел бы ты себя! Ха-ха! Это же просто… просто… А-а-а! — смех прерывает громкий крик.

Устав терпеть подобное, Даниэль ставит сумки и кидается на друга, заваливая того в снег. Для Тревиса это становится настолько неожиданным, что он не успевает ничего сообразить и оказывается увязшим в сугробе. Точнее, он ожидал, но предполагал, что хоть как-то сможет предотвратить подобное, уйдя в сторону, но эта шутка дала настолько фееричный результат, что он забыл об ответной атаке. И теперь вынужден сидеть собственным задом в холодном сугробе. Выбраться оказывается немного проблематично из-за рыхлости снега. Каждый раз, стараясь опереться на сугроб, чтобы вылезти, он только проваливается в него руками.

— Черт! Вот же ж сука! Помо… — не успевает договорить, как в него прилетает увесистый снежок, чудом не попадающий в голову, поскольку он вовремя поворачивается. — Эй! Ты че творишь? Хочешь, чтобы я снега нажрался?

— Тебе полезно, — Дэн кинул еще один, но Тревис успевает прикрыться руками. — Вы че сегодня, все меня поиметь решили? Сначала батя со своими фокусами, теперь вот ты! Наколол, бл… Аг-х! Да, я чуть не обделался от такой «заманчивой» перспективы!

— То есть ты признаешь ее заманчивой? — вновь раззадоривает друга Мартол, но быстро прекращает это делать, так как у Даниэля очень хорошие броски, стремящиеся угодить прямо за пазуху.

— Вот сука! — он вновь и вновь закидывает друга, пока не выпускает весь пар. Он выдыхается где-то спустя пятнадцать минут, и то потому что руки замерзают. — Блин, я руки, кажется, отморозил.

— А я свой зад, — жалуется Тревис. — Давай, помоги встать.

— Фига ноешь? Тебе в данном случае не положено, — хоть и ворчит, но руку все же подает.

— Так вот, на чем я тормознул? Ах да, судьба…

— Ты опять заводишь…

— Твою мать! Дослушай… А, короче, — отмахивается, понимая, что товарищ не оценит красоты слога. — Я шел в блинную, что тут неподалеку, вот и подумал, тебе захочется составить мне компанию.

— И для этого необходимо было меня подкалывать и мочить свой зад?

— Оно того стоило, поверь, — усмехается Мартол, но быстро перестает, замечая тяжелый взгляд друга. — Ладно, все, кончили с этим. Берем пакеты и идем отогреваться.

Видя красные руки Даниэля и то, как ему тяжело управляться, Тревис забирает наиболее тяжелые сумки, оставляя другу ту, что изначально висела у него на локте. Он не раскаивается в своем поступке, скорее наоборот, в некоторой степени гордится, что смог пробудить такие эмоции в обычно спокойном товарище. Теперь он будет постоянно прокручивать в голове эти воспоминания.

Морщась от боли, брюнет старается вернуть рукам чувствительность, костеря себя за забывчивость. Если бы не отсутствие перчаток, Тревису не удалось бы отделаться так легко.

«Я тебе еще устрою… юморист, блин. Ау-ч!» — кисть в очередной раз отзывается болью, не желая сжиматься в кулак. Даже то, что Мартол забрал часть пакетов, не уменьшало степени его вины.

Так, витая в своих мыслях, ребята добираются до места назначения. Уютное кафе, интерьер которого оформлен в кремовых тонах, встречает их великолепным запахом блинчиков и свежего кофе. Это заведение создавали не для светских раутов, где присутствуют сливки общества, а для отдыха совершенно обычных людей. Помещение выглядело достаточно просторно, в нем легко расположились восемнадцать столиков и каждый рассчитан на четырех человек, о чем говорит соответствующее количество стульев.

Стрелки часов не дошли и до полудня, поэтому кафе сейчас практически пустует. Занятыми оказались только четыре столика: за одним сидит мужчина средних лет, о чем-то размышляя, да так погрузился в свои мысли, что не замечает принесенного заказа. За другим столиком расположились две подруги, непрерывно обсуждающие что-то явно интересное для них. За третьим сидят мать с ребенком лет трех: малышка перемазалась вареньем, а женщина, периодически посмеиваясь, пытается оттереть ее лицо. За четвертым столиком ребята увидели парочку влюбленных, те держались за руки и тихо переговаривались.

Парни выбрали место в самом углу. Там никто не смог бы им помешать, ведь они разместились подальше от центра, куда совсем скоро нагрянут люди, спешащие на обед. Пристроив пакеты возле стены, ребята уселись напротив друг друга, блаженно вздыхая. В помещении очень тепло, что помогает им отогреться после случившегося.

Заметив новых клиентов, молодая рыженькая официантка ждет несколько минут, за которые гости успеют открыть меню и ознакомиться с перечнем блюд, и только потом подходит к ним, чтобы принять заказ:

— Доброго дня! — приветствует она ребят дежурной улыбкой. — Что будете заказывать?

— Здравствуйте, — первым успевает заговорить Даниэль, пока Тревис отвлекся. — Пожалуй, два блинчика с курицей и овощами и один со сметаной.

— А мне два ваших фирменных.

— Хорошо, что будете пить?

— Кофе, — отвечают оба одновременно, не сговариваясь.

Официантка улыбается еще шире, но теперь искренне на такое единодушие и, записав все, удаляется, сообщив, что заказ будет готов через десять минут.

Только теперь, когда мысли о том, где раздобыть поесть, перестают мучить, а к рукам вновь возвращается чувствительность, Даниэль может позволить себе расслабиться. Сколько живет в этом городе, а до сих пор не знал, что здесь есть такое местечко. Витающий аромат вкусной еды так и опьяняет, а ненавязчивая музыка дарит умиротворение.

«Хорошо-то как, — мысленно радуется он. — Надо будет и отца сюда привести, если он еще не нашел это место».

Незаметно проходит указанное девушкой время, и та возвращается с подносом в руках.

— Пожалуйста, ваш кофе, — она осторожно ставит чашки на стол. — А вот и блинчики: два с курицей и овощами, один со сметаной для вас, — Даниэль получает заказ, что находится в трех специальных коробочках, не позволяющих еде остыть.

— И два фирменных с беконом, карбонадом, жареным картофелем и острым соусом хабанеро для вас. Приятного аппетита, — желает Софи (имя указано на бейджике девушки) и удаляется.

— Не треснешь? — уточняет Сарвис, видя, что одно это фирменное блюдо равняется полноценной порции завтрака, еще и соус.

— Жди, — отмахивается он и первым приступает к еде.

Некоторое время парни сидели в молчании, занятые делом, но продлилось это недолго. Минут через двадцать Даниэль резко вспомнил то, что давно хотел спросить у друга, но все никак не получалось.

— Тревис, скажи, как там мистер Шорман? — блондин, также пребывавший в хорошем расположении духа, резко посерьезнел.

— Недавно наведывался к нему в больницу, прикинулся внуком, — парень убирает в сторону еду и берет в руки чашку, утыкаясь в нее взглядом. — Врачи говорят, что медленно идет на поправку, но очнется уже со дня на день.

Повисло гнетущее молчание: обоим стыдно за случившееся.

— Говорят, что тот звонок был вовремя. Пролежи он там чуть дольше, и спасти бы не удалось…

— Н-да… впервые такое…

Оба понимали, что это неправильно, что чуть не совершилось убийство, а оно бы и случилось, не позвони тогда Даниэль в скорую, ведь Року, главарю их маленькой банды, было плевать на попавшего в его поле зрения бедолагу. Они и раньше совершали нападения на задержавшихся путников, но те в страхе отдавали все деньги и убегали, а мистер Шорман попытался оказать сопротивление. Рок не любил отступать от своих планов и добивался цели несмотря ни на что, поэтому пырнул сопротивлявшегося мужчину ножом в бок. Они с Тревисом тогда не сразу поняли, что произошло. Просто смотрели, как непонятно от чего мужчина заваливается на землю и больше не пытается подняться. Это было странным, и они захотели проверить, но все надо было сделать так, чтобы Рок не заметил, благо походы в тот день были окончены, и они быстро разошлись. Получив шанс, они как можно скорее подбежали к мужчине, проверяя его состояние. Тот лежал весь в крови и явно замерзал, все же на улице зима, а ночью часто бывали сильные морозы. К своему ужасу, Даниэль узнал бедолагу: это был их сосед, прекрасный человек, который терпеть не мог всяких вымогателей и вообще всех тех, кто хочет легкой наживы.

«Теперь понятно, почему он так рьяно сопротивлялся».

Не то чтобы Даниэль был бы равнодушен к другому человеку, оказавшемуся в таком положении, но видеть того, с кем ты состоишь в дружеских отношениях, истекающим кровью и испытывающим от полученной раны боль, невыносимо тяжело. Настолько, что, кажется, будто тебя ранили вместе с ним. Ты начинаешь острее это переживать.

Тревис тогда постарался зажать рану, чтобы кровь не утекала так быстро, а Дэн в этот момент набирал номер скорой. Пока он ожидал ответа, перед глазами проносились кадры возможного будущего, в котором жена и маленькая дочь этого человека оплакивают его, стоя перед гробом. И эти кадры могут стать реальными, если они сейчас не справятся.

— Я рад, что все благополучно разрешилось, — продолжает после тяжелой паузы, наполненной воспоминаниями, Мартол.

— Не хотелось бы, чтобы по нашей вине скончался человек.

— Меня совесть с потрохами бы сожрала, — попытался разрядить обстановку Тревис, но вышло не очень. Даже как-то жалко.

Оба пришли в банду за свободой. Свободой от повседневных забот и несправедливости. Туда, где позволено почти все, где можно не контролировать себя, снять маски, где можно получить адреналин. А в итоге… Они просто сменили сцену.

Все начиналось с безобидных выходок в виде отжатых денег у мелкотни, а после как-то незаметно приняло иной оборот, перерастая в нечто более агрессивное, даже жестокое. Им обоим это не нравилось, но уйти они уже не могли. Пьянящее чувство дозволенности было слишком соблазнительным, чтобы от него отказаться, а главарь бы не отпустил, боясь, что его тут же сдадут. И поэтому в его присутствии оба помалкивали. Оставалось только смириться и идти вперед, не меняя курса.

Всегда страшно сворачивать с прямой дорожки. Ты знаешь ее, знаешь, что может ожидать впереди, и отчасти готов к этому. А что за поворотом? Если бы появилась возможность начать с нуля, оба бы ей воспользовались, но это невозможно. Жизнь выстроена. Даниэль продолжит изводить мать, а Тревис будет загибаться под давлением жестокой реальности, ютясь в маленькой холодной комнатке, которую он снимает за скромные деньги, одновременно справляясь с работой и учебой. Трудно изменить путь без чьей-либо помощи.

— Как ты сам? — интересуется Дэн, сворачивая тяжелую для обоих тему. Желания продолжать пустой разговор о «если бы…» или «а могло бы…» не было смысла. Они сделали все, что могли.

— Я? — еще один тяжелый вздох. — Потихоньку, помаленьку… Мне кажется, что во всех своих предыдущих жизнях я безбожно накосячил, за что и расплачиваюсь теперь.

— Есть вероятность, что ты был камнем, — они вновь возвращаются к еде, пока та не успела остыть.

— Как будто ты не знаешь, что Тревис Мартол, а это я, способен и в таком состоянии сотворить невесть что. Может, меня положили на рельсы, и по моей вине поезд сошел, что привело к гибели сотен или тысяч людей?

— Смотря в какое это было время, — задумывается Дэн. — Могло быть так, что либо еще не существовало поездов, либо он просто бы тебя раздавил, если бы их уже создали в то время.

— А если бы я был огромным булыжником?

— Тогда никто бы не смог тебя поднять, — парирует брюнет, увлекаясь той чепухой, что несет его друг.

— А если меня подкинули в небо, и я попал под колеса божественной колесницы?! Тогда это все объясняет!

— Ты идиот? Какая, к чертям, «божественная колесница»? В какую бумагу ты заворачивал травку?

— Сам подумай! — в его глазах отражается столько веры в свои слова. — Это реально все объясняет! — повторяет он.

— Это объясняет только то, что ты дебил! — чуть повышает голос Сарвис, желая вернуть мозги друга на место. — Давай рассказывай!

— Что тебе рассказывать? — обижается Тревис.

— Все! — произносит на тон громче, да, видно, слишком, раз немногочисленные посетители начинают недовольно оборачиваться. Извинившись перед ними, он возвращает требовательный взгляд другу. — У тебя вечно каша в голове, и фантазия включается на двести из ста процентов, когда наваливается сразу куча проблем.

Надувшись и став похожим на грозовую тучу, Мартол отводит взгляд, чтобы не смотреть на товарища, и просто молча ест. Сарвис его не торопит, прекрасно зная характер своего друга и понимая, что тот почти созрел для рассказа. Тишина длится минут десять, а после он не выдерживает:

— Меня уволили, — буркнул он еле слышно, но Дэн улавливает сказанное.

— Какой повод? — без особого удивления уточняет он.

Чего-то подобного парень ожидал, но на три месяца раньше. Хотя успел подумать, что эта работа окажется для друга постоянной, ведь он так долго на ней продержался.

— Врезал одному из клиентов, — он все еще не поднимает взгляд, смотря в сторону. — Тот лапал официантку, попутно оскорбляя.

— Разве это не дело охраны — разбираться с такими случаями?

— Да, но я обслуживал соседний столик и был совсем рядом с ней… Не смог смотреть на это…

— Почему тогда тебя уволили? Ты же вроде как поступил верно.

— Они посчитали, что лучше выставить меня виноватым, чем выплачивать компенсацию тому мудаку, — зло цедит Мартол.

— А девушка? Она ничего не сказала?

— Была в шоке сначала, но потом извинилась передо мной. Ее никто не стал слушать. Директор сказал, что она неверно истолковала поведение лучшего клиента нашего ресторана.

— Ну, ни фига! Похоже, даже если изнасилуют, то скажут, что форму поправляли.

— Ага, — соглашается друг. — Так Кристи, та самая девушка, сразу уволилась после этих слов.

— И правильно, зачем терпеть, — одобряет Дэн. — Но ведь это не все, да?

— Нет, не все… Квартплату подняли почти вдвое… Я еле прошлую осилил, а теперь еще и требуют деньги вперед.

— Может, помочь чем? — участливо.

— Нет, спасибо, бро. Я сам как-нибудь.

— Как знаешь, но, если что, — обращайся.

— Заметано! — говорит уверенно, но Даниэль, зная друга, понимает, что тот ничего не попросит.

Постепенно разговор переходит на более веселые темы, где главную роль играет Саманта. Даниэль рассказывает все новые и новые моменты из своих будней, корча рожи и передразнивая голос матери. Они каждый раз заливаются хохотом, стоило вспомнить ее реакции на самые простые, но важные вещи и серьезный голос, когда дело касалось какой-нибудь безделицы. Мать была настоящим шутом, даже не подозревая об этом. Правда, отцу, наверное, было бы неприятно все это слышать, учитывая его любовь к этой женщине. Понимая, что своим непочтительным к ней отношением может его обидеть, Даниэль старался вести себя культурно, но терпение подходит к концу, и все чаще и чаще у него вырываются ненужные реплики в присутствии отца. К огромному счастью, их было не так уж и много, и это можно скрыть, совсем как сегодняшнюю за завтраком.