Глава 3

Еду ему приносил мелкий кривозубый парнишка. Ставил миску с мерзкой похлебкой на большой стол и начинал что-то рассказывать. Каюта у Луциа была огромная — видимо, капитан отдал свою, но легче от этого не становилось, ему было одиноко и тоскливо, пугали неотвратимо приближающееся будущее и сам капитан. Мальчишка пытался поднять ему настроение, только выговор у него был такой, что Луциа и слова разобрать не мог. А еще тот шепелявил, картавил и заикался. В общем, с трудом удалось понять, что парня зовут Том. Или Мони. И что тот сын помощника капитана.

Есть морскую похлебку Луциа совершенно не мог. Его даже от запаха трясло. Потому Том-Мони за него подъедал, чавкал, не прекращая рассказывать что-то на своем непонятном языке, и обещал найти что-нибудь другое. Но пираты разнообразным питанием себя не баловали — что море дало, то и ели. А Луциа терпеть не мог рыбу. И еще сильнее не любил качку.

Шторм не утихал, волны словно специально болтали их из стороны в сторону, но Том-Мони уверял, что это вовсе не шторм — так, легкая непогода. А вот когда придет настоящий шторм... Лишь при одной мысли об этом Луциа начинало крутить и подташнивать. Его и без мыслей тошнило — от плохой еды, от страха. А ещё потому, что Луциа с детства страдал морской болезнью.

Страшный капитан заглядывал к нему почти каждый час. Приходил и тыкал пальцами. Проверял, наверное, не сдох ли его ценный товар? Луциа поначалу пытался отбиваться, а потом смирился — Толль был сильнее и все равно получал свое. Тыкал он не так уж противно — поглаживал плечи и лицо, щупал пальчики и перебирал волосы. Только пыхтел при этом мерзко и слюни пускал, словно хотел сожрать.

— Тими сказал, ты совсем не ешь, — к исходу четвертого дня заметил капитан.

— Тими — это тот, что Том?

— Похудел!

— На жаркое уже не потяну? — схохмил Луциа и тут же заткнулся, потому что капитан посмотрел грозно и зло.

— Жри еду! Или силой буду кормить! — рявкнул он так, что котята, сидящие на столе, попадали в обморок.

— Не могу, — захныкал омега, — она липкая, вонючая, у меня скоро желудок вывалится!

— А чем прикажешь тебя кормить?

— Персиков хочу. Принеси мне персиков, — со всхлипом ответил Луциа, даже не заметив сарказма в вопросе Толля.

Капитан прищурился, задумчиво потер нос, а потом вышел, стуча тяжелыми ботинками. Уже через пару часов на палубе поднялись крики, корабль разогнался, и Луциа пару раз сбросило с постели. Дальше — хуже. Под вопли и выстрелы его каюта со скрежетом во что-то врезалась. Луциа от греха подальше забрался под лежанку. Сжался и дрожал. Он надеялся, что это явились военные корабли брата, чтобы спасти его от страшной участи в руках пирата. Но со второго судна голоса звучали на французском, и вскоре пираты оставили захваченный корсар, спокойно убравшись восвояси.

Луциа со всхлипами подполз к окошку и печально смотрел на исчезающий за горизонтом кораблик — тот пораженчески опустил паруса и флаги и теперь клевал гальюном, норовя потонуть. Луциа расстроился, что так и не удалось подать знак, попросить о помощи. Но смог бы ему кто помочь? Страшный Толль ограбил бедное суденышко, то даже сбежать или ответить не смогло.

Вскоре в его каюту ввалилась целая делегация. Толль с тяжелым сундуком, следом три альфы и Тими с подносом. Мальчишка накрыл стол, и Луциа с удивлением потянул носом — пахло мясом, свежими овощами и знакомой сладостью персиков. От них в животе предательски заурчало, и Луциа сжался, прячась от любопытных взглядов.

Альфы плотно поужинали, перебрасываясь короткими фразами и хваля капитана. Из разговора омега понял, что рядом с Толлем сидит его старший помощник Марко — пожилой, крупный и тяжеловесный мужчина. Выправка у него солдатская, а морда грозная, но он Луциа не пугал. Марко напоминал капитана дворцовой стражи, что временами помогал Луциа взобраться в седло. От него веяло домом и забытым чувством безопасности.

А вот двое остальных — Санчо и Доминго — заставляли трястись. Луциа пытался не вслушиваться в их зычную болтовню, ему было жаль пострадавшее судно и себя тоже было жаль. Потому что спасать его, похоже, никто не собирался, а альфы между делом обсуждали портовых омег, как они соскучились по их мягким телесам. На всем корабле Луциа был единственным омегой. И хотя он мягкостью не сильно отличался, пятой точкой чуял, что все это не к добру.

После ужина Толль вскрыл добытый сундук, вытащил бумаги и золото. Подельники тут же все поделили и стали вчитываться в документы. За письмами пошли карты, а там и печати. Среди ценных бумаг обнаружились и указы изловить и повесить Кровавого Толля и всю его команду. Доминго с рокотом в голосе стал сокрушаться, что шныряющий в открытых водах корсар следовало бы сжечь и потопить. Санчо его поддержал. Толль промолчал, щуря темные глаза, и только Марко решил всех вразумить.

— Толль лучше знает, что делать и кого топить, а вам не следует с ним спорить!

— Иди-ка прогуляйся, — разозлился на него Доминго. — Ты уже мечтаешь о покое, но когда нас схватят, на виселице все будем висеть одинаково!

— Это не повод добавлять в копилку наших грехов еще один корабль!

— Покайся, если грехи жмут! — рыкнул на пожилого моряка Санчо. И Марко, метнув на него гневный взгляд, вышел из-за стола.

— Не будем мы нигде висеть! — прервал пререкания своих подчиненных Толль. — Марко, принеси мою сумку, совсем забыл о ней.

Помощник ушел, а капитан перевел взгляд на Луциа, что все это время старательно притворялся частью интерьера. Остальные тоже обратили внимание на омегу. Пираты, все как на подбор здоровые и страшные, с жадностью его осмотрели. Испуганно икнув, омега натянул одеяло до ушей и попытался задержать дыхание.

— Вкусный омежка, — просипел один из альф.

— Добыча капитана, — рыкнул Толль.

— Обычно ты делился, — сказал второй, и Луциа задрожал, с ужасом представляя, как пираты будут делить его бренную тушку.