ГЛАВА 3

Это мне начинало нравиться. Усталость и желание бездельничать пару дней подождут ради эдакого куша! С другой стороны, богатые заказы не бывают богатыми сами по себе. К ним обычно прилагается и мешок с проблемами. Но две тысяч монет! Дело стоило любых рисков.

— Продолжайте, — сказал я максимально равнодушным голосом.

— Если по какой-либо причине вы не справитесь с заданием, или отступите от условий контракта, эти деньги будут объявлены в награду за вашу голову во всех обитаемых Пределах. Поверьте, вас найдут очень быстро.

Так мне ещё никогда не угрожали. Но угрозы всегда оставались частью моей работы. Главное тут: взвесить все риски. Сумма была весьма существенной. Нет, я знавал людей, у которых имелось и побольше. Да чего уж там, мой отец обладал намного более солидным капиталом, даже сравнивать нечего. Но для пилота-контрабандиста, типа меня, это было целое состояние.

— Что нужно доставить и куда?

— Письмо. В Кейптаун. Через два дня, ровно в полдень на площади "Гранд парад" вы должны передать конверт получателю.

У меня отлегло от сердца, но ощущал я не только облегчение, но и разочарование. Две тысячи монет уплывали из моего кармана, едва успев там обозначиться.

— Я думал, вы сказали, что следили за моим утренним полётом?

— Именно так.

— Тогда вам должно быть известно, что мой самолёт пострадал, и на починку сколько уйдёт… неделя, две?

Я поискал глазами управляющего платформой.

Тот будто материализовался возле стола, хотя ещё секунду назад находился в нескольких метрах.

— Твой самолёт начали ремонтировать несколько часов назад, инженеры доложили, что он будет готов завтра ещё до обеда.

Ух ты, как интересно. Они, похоже уже всё решили. Причём и за меня тоже. Красавцы!

Я скорее всего соглашусь, надо быть дураком, чтобы отказаться от такого контракта, но это будет мой выбор, а не их. Поэтому я сделал задумчивый вид, покачал головой и сказал:

— Мне надо подумать. О своём решении я скажу завтра. Аревуар.

И вернулся к своему столу.

— Голди! Где ты был? — пророкотал Фрэнк. — Мы тебя искали! Я… хочу сказать в своё оправдание, что овцы — новозеландские! А на этом острове все безумные, что люди, что животные. С австралийскими овцами такого не случилось бы!

Будущий папашка уже здорово нарезался.

С меня же хмель слетел, словно не вино, а воду пил. Мысли о предложении Джеремаи не давали покоя. Я не мог перестать думать о нём. Оно было заманчивым, но вызывало неприятное волнение. Захотелось выйти на воздух.

Я поднялся.

— Куда ты опять уходишь?! — проворчал Фрэнк, схватив меня за руку.

— Пусти его, — Элис сурово посмотрела на мужа и громила стал кротким и послушным, как дрессированный пёс.

Я вышел из бара, поднялся на смотровую палубу и полной грудью втянул свежий горный воздух. Над головой чернело небо с искрами звёзд, вдали розовела стена Барьера, вокруг стояла тишина, и только ритмично ухали лопасти гигантских импеллеров на цепеллинах.

Я постарался очистить сознание и понять, стоит мне браться за заказ или нет.

— Не соглашайся.

Вздрогнув от неожиданности, я повернулся на тихий девичий голос.

— Ты кто?

Она находилась в паре метров от меня. Среднего роста, с ладной фигуркой. Лица я разглядеть не мог. Девушка стояла так, что на него падала тень от флагштока на каюте управляющего — самого верхнего помещения платформы. Видел только, что у неё темные волосы, собранные в пучок, и одежда, кажется, шёлковая. Одна из девочек Хо? Пройдоха так и хочет, чтобы я согласился? Или наоборот — не соглашался? Я запутался.

— Если хочешь жить — не соглашайся на контракт Джеремаи. Ты не знаешь, что это за человек.

— А ты знаешь?

Ответа не последовало.

— Да кто ты вообще такая? Тебя Хо прислал?

Она опять не ответила. Я вздохнул, состроил недовольною мину, планируя высказать всё, что думаю об интригах управляющего, но стоило мне отвести взгляд, как девушка исчезла. Будто её и не было.

Я огляделся по сторонам. Никого. Может я не настолько протрезвел, как думал.

Вдруг подступила злость. Надоело, что решают за меня. Ну и две тысячи — большие деньги, не говоря уже о бонусах. Выбор созрел сам собой: надо соглашаться. Завтра подпишусь на заказ. А сейчас я хотел повеселиться с друзьями.

И мы повеселились. Вечер быстро превратился в мельтешение лиц, звон стаканов и тяжёлый гул в голове. Потом была ночь, и я летел на своём “Беркуте” куда-то вниз, ожидая столкновения с землей, но земли всё не было, и я даже устал бояться.

Утро началось с того, что мне в лицо плеснули ледяной водой.

— Ы-а-а-а-а!! — заорал я. — Тебе что, урод, жить надоело?!

Возле кровати спокойно стоял вчерашний тип в тёмной одежде. Как его там звали?

— Джеремая, — он словно мысли читал. — Господин Златов, по моим подсчётам, чтобы успеть выполнить условия контракта, вам нужно собираться. Если вы не берёте контракт, я отправляюсь искать другого пилота.

Голова у меня раскалывалась, во рту жутко пересохло, я туго соображал, а этот тип требовал принятия каких-то решений и немедленно. Две тысячи. Речь шла о двух тысячах монет!

— Я согласен, — голова ещё плохо соображала, но считала уже хорошо.

— Отлично, — кивнул он. — Вот задаток.

Джеремая выложил на стол кожаный мешок, звякнув содержимым.

— Остальное по прибытии обратно. Инструктаж и письмо получите позже. Жду вас через два час в баре за тем же столиком, что и вчера.

Когда он ушёл, я откинулся на мокрые подушки и, с трудом пытался сообразить во что же я только что вляпался?

— Злотый! Что за дела?!

Войцех ворвался в мой номер, едва я уединился в клозете. Это поляка не остановило, он начал дубасить в дверь.

— Злотый! Ну-ка поясни мне: что это за козёл сегодня разбудил меня?

— Войцех, дорогой, ты не мог бы обождать пару минут?

Поляк сделал вид, что ничего не услышал и продолжал разоряться:

— Этот пирдолоний козёл в приказном тоне велел мне собираться и готовиться к вылету, будто я его слуга!

— От меня-то чего хочешь?

— Он сказал, что аванс за мои услуги уже у тебя и назвал какую-то сумасшедшую цифру.

— Так и есть. Если согласен быть прикрывающим в этом заказе, то на столе кошель, забирай свои тридцать процентов.

Войцех затих.

Когда я вышел в комнату, поляк с изумлением пересчитывал рассыпанные на столе монеты.

— И что от нас потребуется за такую сумму?

— Один рейс: в Кейптаун и обратно. Послезавтра ровно в полдень надо быть на площади Гранд Парад и передать конверт.

— Конверт? — переспросил Войцех.

— Ага. Но это ещё не всё. Если облажаемся, за наши головы, ну за мою точно, объявят награды.

Поляк присвистнул.

— Так что, подумай, надо оно тебе? — я начал собираться.

Перебирая в руке горсть золотых, Войцех размышлял. Я его понимал. Работа прикрывающего и так может быть не из лёгких: опекать транспортник от любых возможных опасностей, перехватывать истребители пограничников в тех Пределах, где таковые имелись, уводить ракеты, как было вчера, без раздумий ввязываться в бой, перетягивая на себя желающих подбить самолёт с грузом, а если потребуется, то и уничтожать нападающих, ради защиты ведущего. Но сейчас, ставки значительно выросли. Если я вдруг не справлюсь, проблемы могут возникнуть и у моего прикрывающего — просто, за компанию.

С другой стороны, далеко не всегда прикрывающему приходится что-либо делать. Большинство полётов всё-таки проходят без эксцессов. Но даже в этом случае, мы — пилоты транспортников или почтмейстеры, как нас нередко называют, отдаем напарникам тридцать процентов гонорара.

Некоторые, кстати, прекрасно обходились без прикрывающих. Я же был из числа тех, кто предпочитал перестраховываться.

— Кейптаун неблизко. Мне потребуется несколько дозаправок, — решился Войцех, доставая свой кошель и ссыпая в него золото.

Самолёты прикрывающих более скоростные, манёвренные, лучше вооружены и защищены титановыми вставками, оберегающими пилота от пулемётного огня и осколков, но при этом здорово уступают транспортникам в дальности полёта. Это приходилось учитывать при построении маршрута.

— Думаю, оптимально было бы через Карачи и Джибути. Будем надеяться, что выбросит где-то поблизости от этих городов.

Поляк скривился.

— Что?

— В том Пределе сейчас война идёт. Сорок Великих шудров напали на Сомалийского короля пиратов.

— Слышал, — я кивнул. — Но вариантов других особо и нет. Потом Додома, Хараре и Кейптаун. Два Прокола. Можно иным маршрутом, но это не меньше трех Барьеров.

— Чем меньше Барьеров — тем лучше, сделал выбор Войцех. — Ещё какие-то трудности ожидаются?

Я пожал плечами: кто знает?

— Увидимся у ангаров.

Как и обещал Хо, ремонт моего «Беркута» стал для местных технарей настоящим авралом. Первое, что меня поразило, когда я вошёл в ангар — количество людей, снующих вокруг самолёта. Спящие вдоль стен в спальных мешках рабочие, вероятно трудились в предыдущую смену. Серьёзный подход. С учётом, что до кубриков тут идти было минут десять от силы. Видимо, я действительно был нужен Джеремайе, а у Хо имелся во всём этом свой интерес. И я смело предположил, что в накладе старый пройдоха не окажется.

Вторым сюрпризом оказалось то, что старший бригадир вполне сносно владел русским. Присовокупив к этому мои познания в китайском, мы достаточно быстро наладили контакт и провели совместную инспекцию. Обшивка выглядела как новая, не осталось даже следов повреждений от удара о плотный снег. Потом бригадир показал, что починили внутри.

Едва мы забрались в самолёт, как навстречу из кабины выпорхнул воробей.

Да вы издеваетесь?! Птица в салоне перед самым полётом?! Нехорошо это, ох нехорошо! В душе зародилась неясная тревога.

Закончив с кабиной, мы перешли к двигателям. Оба оказались повреждены осколками от ракет, потому и отказали. Да, уходили мы с Войцехом из родного Руссийского Предела красиво: с фейерверками и салютом. Пограничники знатно нас погоняли.

Ближе к полудню бригадир объявил, что ремонт закончен.

Я поставил ногу на трап, собираясь подняться на борт, и вдруг рядом что-то звонко стукнуло, звякнуло и раздался вскрик. Один из ремонтников, завершающих мелкие работы, то ли попал по пальцам молотком, то ли ещё что, но, громко вереща, он заскакал на месте, прижимая руку к животу, а потом повернулся к “Беркуту” и начал орать. Я не настолько хорошо знал китайский, чтобы понять все ругательства, но и того, что сумел перевести, хватило: рабочий костерил мой самолёт на чём свет стоит.

— А ну заткнись! Завали варежку! — рявкнул я на него.

И добавил несколько фраз из собственного лексикона.

Но китаец не унимался, пока бригадир не прикрикнул и не велел ему убираться прочь. Ремонтники ушли, а моя тревога разгорелась с новой силой. Нельзя! Нельзя ругаться на самолёт, тем более перед вылетом!

Я прошёл в кабину, устроился на своём месте, провел предстартовую подготовку и, неслабо так волнуясь, запустил двигатель.

Самолёт едва заметно вздрогнул, словно стряхивал с себя оковы сна. С тонким свистом и глухим рокотом, дизеля начали набирать обороты и вскоре уже радовали слух и сердце ровным гулом. Тревога немного отступила.

Я вывел «Беркут» из тени ангара под яркое солнце и остановился.

Пора пойти пообщаться с заказчиком.

Бар пустовал, лишь несколько рабочих разгружали ящики с провизией.

Джеремайя ждал, где и договаривались.

Едва я подсел к столу, как рядом снова материализовался Хо.

Ремонт твоего самолёта закончили, как я и обещал.

Мне показалось, что этот доклад предназначался больше не мне, а моему заказчику. Тот тоже правильно всё понял, кивнул и небрежным жестом велел управляющему уйти.

— Вот, держите, — конверт появился из-под чёрного плаща.

Я взял послание и убрал за пазуху, в специально пошитый карман в подкладке куртки. Застегнул клапан на пуговицу. Важную почту по-другому не возят.

— Напоминаю, — Джеремайя внимательно посмотрел мне в глаза. — послезавтра в полдень, площадь Гранд парад, Кейптаун. Опоздание даже на минуту будет считаться нарушением контракта. Что повлечёт за собой объявление награды за вашу голову. Вашу и вашего прикрывающего. На время исполнения контракта, вам запрещено брать другие заказы, доставлять грузы, равно как и пассажиров. Кроме этого рекомендую Вам совершать остановки только для дозаправки или ремонта и, по-возможности не покидать территорию аэродрома.

Он сделал небольшую паузу, потом продолжил:

— В случае нарушения хотя бы одного из пунктов, вам не помогут ни ваш отец — полковник Златов, ни брат — уполномоченный посол Императора, и скрыться в имении в Вологодской губернии, подаренном вам покойной матерью, Софией, тоже не получится.

Если он хотел впечатлить меня своей осведомлённостью о моей персоне, то ему это удалось. Я постарался не показывать вида, но его слова меня сильно озадачили. Вряд ли он узнал всё это за ночь, значит готовился заранее. Предположим, о брате и отце мог рассказать Хо, который знаком с обоими, но вот об имении управляющий платформой точно не знал.

— Оставшуюся сумму получите по возвращению, здесь. Управляющий платформой об этом позаботится. Если есть вопросы — самое время их задать.

Темные зрачки буравили меня, словно собирались сделать пару новых дыр. Захотелось передернуть плечами, но я сдержался.

— Как я узнаю, кому отдать конверт?

— Они вас узнают. Говорить с ними также не рекомендую.

— Как вы узнаете, что я выполнил заказ и не нарушил условий?

— Это вас не касается. Что-то ещё?

Хотелось сказать этому напыщенному индюку, что если он заговорит о моей семье ещё раз, то я пристрелю его как бешеную собаку, но потом передумал. К чему это позёрство? Заговорит — пристрелю.

— Вопросов не имею, — ответил я, поднялся и направился к выходу.

Настроение испортилось окончательно. Внутри отчего-то кипела злость. Непонятно на кого. То ли на Джеремайю, то ли на Хо, очевидно уже давно сосваташего меня на этот заказ, то ли на самого себя, что повёлся на деньги. От всего этого прямо-таки разило неприятностями. Да ещё приметы эти.... Многие пилоты в них верили. Вот Фрэнк с Элис ни за что не полетели бы, даже при одной из них. А тут сразу две.

Задумавшись, я случайно задел у выхода одного из рабочих. Тот оступился и выронил коробку. С глухим звоном, она грохнулась на пол, раскрылась и из неё вылетела бутылка. Вино покатилось к углу барной стойки, сверкая этикеткой с надписью “Golden Harvest”.

Нет, нет, нет! — запричитал рабочий на китайском, вытянув руку в сторону бутылки в беспомощном жесте.

Стекло звякнуло, столкнувшись со стойкой, и разлетелось на осколки. Красная лужа растеклась по доскам пола, а я как зачарованный смотрел на остатки разбившейся вдребезги бутылки и этикетку, на которой по слову “Golden” стекали темно-красные капли.

Мурашки пробежали по позвоночнику и на затылке зашевелились волосы.

Причитая, рабочий кинулся убирать осколки, а на меня напала оторопь. Я смотрел то на бутылку, то на Джеремайю, черной кляксой видневшегося в глубине бара. Надо было идти, либо к самолёту и отправляться в путь, либо к заказчику, отказываться от контракта и выяснять, насколько реальны угрозы. Мне почему-то представилось, что Джеремайя воспримет всё совершенно спокойно, молча заберёт конверт и продолжит трапезничать. А потом… Не знаю, что будет потом, но в одном был уверен на сто процентов: в себе я буду крайне разочарован. Войцех, может быть и поймёт, а вот на платформу Хо доступ мне будет закрыт, наверняка.

— Что-то случилось? — прервал мои размышления голос Джеремайи.

— Нет. Всё в порядке, — ответил я и вышел наружу.

Вернувшись к «Беркуту», забрался внутрь, закрыл дверь, снова устроился в кресле и надел наушники.

— Войцех? — произнес в микрофон.

— На связи.

— Ты готов? Не вижу тебя.

— Ещё в ангаре. Последние приготовления. Ты взлетай, я нагоню.

— Хорошо.

Связался с диспетчерской и сразу получил добро на взлёт.

Одна рука привычно легла на штурвал, другая на рычаг тяги. В такие моменты я словно сливался с самолётом. Малейшие вибрации передавались мне от «Беркута» через кончики пальцев. Прохладные рукояти быстро нагрелись до температуры моего тела и казалось, что руки срослись с самолётом, тело потяжелело на несколько тонн, а крылья стали его неотъемлемой частью. И вот я уже не сидел в кресле, а вытянулся над взлётной полосой, шасси отлично отрабатывали на неровностях, поглощая вибрацию. Белые пунктиры под брюхом мелькали так быстро, что превратились в сплошную полосу. Я чувствовал сопротивление воздуха и его податливость под моим неудержимым напором.

Ускорился.

Гул в кабине оглушал, но это была приятная глухота, вызванная стремительной мощью. Моей мощью!

Мне даже не требовалось смотреть на указатель скорости, чтобы определить рубеж — я его чувствовал. Потянул штурвал и тысячи невидимых рук подхватили меня и увлекли ввысь.

Гул сразу стих и превратился в ровный негромкий рокот.