5

Он наблюдает за мной, изучает реакцию. В карих глазах пляшут черти из самого настоящего ада. Красивые губы изгибаются в улыбке, от которого становится ещё жарче, хотя, казалось бы, куда дальше?

– Нравится, куколка? Смотри и запоминай, твой первый раз запомнится навсегда.

Я хочу что-то ответить, но в итоге получается только нечленораздельно прохрипеть.

Карим склоняется ко мне, выдыхает на ухо:

– Проснись, снежная королева. Сейчас этот рыцарь отжарит тебя так, что никогда не забудешь.

Удается только шумно выдохнуть, затолкать глубже стыд, сосредоточиться только на том, что я должна сейчас сделать. И, видимо, настолько получилось уйти в себя, что Карим, качнувшись, хмыкает и кладет мою ладонь на свой член.

Горячий. Твёрдый. Как шелк, от которого на коже останутся ожоги.

Получается взволнованно охнуть. Я сходу с ума от того, что сейчас должно произойти. Ещё какие-то минуты – и я стану женщиной.

Нет, среди моих подружек я никогда не была самой стеснительной. Читала и смотрела все для взрослых, не было прямо недотрогой до истерики, но просто вот так вот… С ним…

– Я… – начинаю, сама не понимая, что хочу сказать.

– Проведи по нему ладонью, – шепчет Карим, и мои щеки снова полыхают румянцем. – Он такой, каким должен быть идеальный член, куколка. Я знаю, что ты никогда ни к чему подобному не прикасалась.

Я делаю то, что он говорит. Не думать – просто действовать.

«Не обманывай себя!» – кричат все чувства так, что можно оглохнуть.

Внутри бурлит дикий коктейль из возбуждения, стыда, запретов и попытки оправдать себя. Внизу живота все наливается сладкой тяжестью. Мне нравится ощущение от прикосновений.

– Теперь проведи вверх, – шепчет Карим, прихватывая мою мочку уха и чуть сжимая.

Я вскрикиваю от неожиданности, хоть это и не больно. Скорее, больше неожиданно: слишком яркий контраст холодного металла сережек и горячего языка сумасшедше возбужденного мужчины.

– А теперь – вниз.

Я молча всё выполняю: то к уже сочащейся смазкой головке, то к основанию к жестким черным паховым завиткам.

Кажется, что воздух раскален так же, как угли в камине. Или же мне уже все это мерещиться? Красные рубины насмешливо вспыхивают, словно давая понять: «Ты падаешь, Катя. Падаешь, падаешь, падаешь на такую глубину, из которой больше никогда не выберешься».

С губ Карима срывается слабый стон, и я испуганно замираю. Я сделала что-то не так?

Но потом вижу его горящие вожделением глаза и понимаю: всё правильно. Ему нравится.

– Мне нравится, какая ты послушная, – хрипло произносит Карим. – Но в то же время не раскисаешь, плавишься сама воском, но готова в любой момент выпустить коготки.

– Я такая вот… непредсказуемая, – говорю тише, чем хотелось бы, однако получается посмотреть прямо ему в глаза, не смущаясь и не пытаясь спрятаться.

– Это и радует, – довольно улыбается он, проводя ладонью по моей груди и пуская сноп мурашек вдоль позвоночника. – У меня на тебя сегодня много планов.

Эти слова совершенно не успокаивают. Мне волнительно и страшно, но в то же время волна возбуждения много чего смывает, не давая нормально мыслить и соображать. И вместо того, чтобы отодвинуться от него, я наоборот делаю движение, неосторожно прижимаясь к сильному горячему телу.

– Мне нравится твоя отзывчивость, куколка, – хрипло шепчет Карим. – Раздвинь ноги, я больше не собираюсь терпеть.

Я замираю под его взглядом. Это настоящий тигр, зверь, готовый взять добычу, которая принадлежит ему по праву. А главное, больше никуда не убежит. Это настолько очевидно, что кристально ясно: мне больше не сбежать. И тянуть время тоже не выйдет.

– Обними меня и раздвинь ноги, – повторяет он таким тоном, что невозможно сопротивляться.

Я медленно обвиваю его шею руками и, глядя в прямо в глаза, раздвигаю ноги по гладкому шёлку.

Сердце колотится как ненормальное. С каждым ударом я глохну, не понимая, как до сих пор ещё не превратилась в пепел от стыда и желания.