ГЛАВА 3. Предатель (часть 4)

По-бабьи мне было жалко генерала, утратившего веру в свою родину. Но я женщина, а мы всех жалеем. Натура у нас такая жалостливая.

Они так выпивали до самой ночи. За самогоном солдатику пришлось ещё раз сбегать. Закуски хватало. Генерал Осипов почти не закусывал. Бедняжка Рихард не знал русского секрета культуры пития. Закусывать надо после каждой рюмки (в их случаи после стакана) очень хорошо. Немецкий офицер больше пил и почти не ел. Хорохорился перед русским генералом. Не получилось. С их задушевной попойки Осипов ушёл, чуть покачиваясь, но своими ножками. Рихарда мне помог донести солдатик, приставленный к нам.

Заночевали мы в этой деревеньке. Домик, предоставленный оберштурмбанфюреру фон Таубе с переводчицей, был получше, чем предыдущий. Две кровати и старушка, как прислуга в собственном доме. Спасибо ей огромное за помощь. Солдатик помог уложить на кровать бесчувственного офицера, и всё. Убежал. А мне пришлось с ним всю ночь возиться, и бабка не осталась равнодушной. Вдвоём выходили Рихарда.

Никогда не видела таких пьяных мужчин. Отец выпивал, но в меру. Всегда сам приходил домой. Гришка тоже знал, когда надо остановиться. Никиту наблюдала чуть выпившим. Алёшку мало знала и поэтому видела его только трезвым. Ну, не пойдёт же он с девушкой гулять под градусом? А тут Рихард удивил. Не пьёт и на… Напился! Наутро моего рыцаря мутило от похмелья, и я ещё отчитывала.

- Рихард, чтобы перепить русского генерала, надо быть русским генералом! – ругала я его. – А ты русский?

- Нет, – мычал он, укрываясь подушкой от меня, – мне стыдно. Лизхен, как мне стыдно.

- Ну, хорошо, что стыдно. Ты представляешь, как на тебя здешние солдаты смотрели? – не унималась я.

- Даже думать не хочу. У меня ужасно болит голова, – жаловался он.

Уехали мы только на следующий день. Рихард долго отходил от знакомства с генералом Осиповым. А вот перебежчик, напротив, был без признаков похмелья уже рано утром. Даже заходил справиться о здоровье оберштурмбанфюрер фон Таубе. Вот крепкий был мужик!

Пока мой рыцарь вылёживался, я всё думала о предательстве. Что такое предательство? Где грань между предательством и помощью врагу? Или она настолько размыта, что её не заметишь переступая. Именно в полиции я задумалась, глядя на генерала и Рихарда. А я предательница? На мне их форма. Я переводчица. Я сплю с врагом. Но, я никого не убивала из своих. Или для меня они уже были не свои? Не знаю. Лизхен Липне – я так и не стала. Была и остаюсь Лизой.

Так, кто такой предатель? Кто в большей степени предал свою Родину я или генерал? Меня не спрашивали: «хочешь служить Германии?» Началась война. Я приглянулась врагу. Вот и вся история моего предательства. Не приглянись я Отто или Рихарду, меня бы расстреляли. Бессмысленная жертва жестокой войны. Моё имя вписали бы в хронику карательных операций на территории оккупированной Беларуси. И всё! А кто я такая? Никто бы и не вспомнил. Надев форму врага, я предала? Или пыталась выжить? Ничего удивительного в желании человека жить. Мы именно для этого и рождаемся, чтобы жить. Особенно, когда молоды и полны сил. И я хотела жить! Я не хотела быть жертвой мужских игр «кто кого». Я женщина и никому ничего не должна. Я присяги не давала. Исходя из этого я не считала себя предательницей. По совести только предала. Вот перед своей совестью и я собиралась отвечать и не перед кем больше.

Генерала, если честно, можно было тоже понять. Режим убил его жену и сына. Списали, когда он был не нужен. И вдруг вспомнили, как только запахло жаренным. Сражайся теперь за Родину, которая тебя предала. А за что сражаться? Родина – это, прежде всего, семья. И только потом земля и лозунги правителей. Он остался один. Семьи нет. Сражаться не за кого. Только мстить. И генерал пришёл мстить. Но, кому? Своим личным врагам или советскому народу? А, может, его правильно тогда арестовали? Всё-таки настоящие офицеры присягают на верность только один раз.

Я не перевела Рихарду последнюю трезвую фразу Осипова. Посчитала: это будет лишним. Можно сказать, прикрыла дважды предателя. Он предаст и их. Но, потом.

- Сначала покончим с коммунистами, а потом разберёмся, как жить будем. С вами или нет, – сказал генерал.

Его слова ясно давали понять истину древних: «враг моего врага — мой друг». Сотни военных перешли на сторону Германии, именно из-за этого. Чувства мести и обиды сжигали их изнутри. Красный террор в гражданскую и сталинский режим нажили себе много врагов. Поквитаться с комиссарами жаждали их жертвы. И было уже неважно, кто дал им эту возможность мстить. Но, как я писала раньше, зло порождает зло и никак иначе. Царства, империи, режимы выясняют отношения, а простые люди гибнут. Но, гибнут не за идею, а за родных, за будущее своих детей, за возможность свободно дышать на собственной земле.

Я встречала много предателей. Одних мне было жалко. Разбитые люди без веры в сердце. Они, кстати, бежали к своим, как только предоставлялась возможность. Забегу вперёд. Освободительные Русские Армии, созданные немцами, не оправдали себя. Почему? Потому что солдаты соглашались служить Германии, но отъевшись, в первом же бою бежали сдаваться и просились в штрафбаты, чтобы смыть предательство кровью. Другие сматывали удочки ещё в тылу. Подавались в леса к партизанам. Лесные братья не требовали кровавого доказательства верности. Достаточно было показать себя в бою с оккупантами.

Другая часть предателей вызывала отвращение. Вот их я бы собственноручно расстреляла. Садисты, мародёры и насильники. Их даже зверьём назвать сложно. У зверей таких наклонностей нет, как у потерявших человеческий облик предателей. Они не Родину предали, а само понятие Человек.

Позже, когда мы ехали обратно в Витебск, Рихард сказал:

- Русские потеряли такого генерала. Если так пойдёт дальше, кто ими будет командовать?

Я почему-то подумала: «Может, и потеряли, но Россия большая. Самоучек талантливых тысячи. Найдут на кого генеральские погоны повесить. И найдут достойнее этого».

С генералом Осиповым я встречалась ещё несколько раз. Немецкая форма на нём тоже хорошо сидела. Не знаю, нашёл ли он упоение в своей мести Советам, но в сорок четвертом, когда началось освобождение Беларуси, генерал застрелился. Я не думаю, что от мук совести. Скорее всего, понял: реванша не будет.