ГЛАВА 2. Рихард (часть 1)

ГЛАВА 2. Рихард

Мы влюбляемся не в тех мужчин. По крайней мере, я. Встретился бы мне Рихард на несколько лет раньше, я была бы самой счастливой женщиной на земле. Я не узнала бы предательств, разочарования, страха. Вряд ли в моей жизни были бы слёзы. Уверена, он превратил бы мою жизнь в сказку. Да, именно, в сказку. В сказку без злых героев. В этой нереальной жизни были бы только мы. Я и он. А зачем ещё кто-то, когда есть любовь? Разве, что плоды этой любви... Но, я не встретила его. Мой рыцарь явился поздновато, а несовершенный мир извратил меня, сделав недоверчивой и коварной лгуньей.

Мы все лжём. Даже маленькие дети начинают лгать, поняв преимущества лжи над правдой. За правду поколачивают и осуждают. А вот за ложь? Ха, если, конечно, поймают на лжи, что крайне сложно. Чем больше мы врём, тем искуснее и правдоподобнее наша ложь.

Моя ложь Рихарду состояла в том, что я недоговаривала правду, предпочитая промолчать о жизни до НЕГО, а он поведал мне всё. Абсолютно всё. Ну, или почти всё. У моего рыцаря тоже были тайны. Я не рассказала ему о Никите, Збарском, Земченко и Отто. Решила не стоит. Да и Рихард не выпытывал, беседуя со мной за чашкой кофе по вечерам. Я только рассказала о Грише и то не всё. Любила жуть как, но война забрала его, и для большей убедительности всплакнула. Рихард меня жалел. По глазам было видно, что жалел. Наверное, поэтому не лез ко мне целых два месяца! Он понимал, как мне тяжело переживать личную утрату. Рихард сам овдовел несколько лет назад, поэтому потеря любимого человека для него не было пустым звуком.

Вместо банальных домогательств Рихард ухаживал за мной, приглашая на обеды и ужины. Будил меня по утрам звонком в дверь, чтобы не проспала. А я любила поспать и Рихард это уже понял. Из-за меня мы чуть было не опоздали на поезд до Гродно. В то время поезда были безопаснее машин. Рельсы в сорок втором не так часто взрывали, как нападали на лесных дорогах. Немецкий офицер открывал предо мной двери, пропуская вперёд, осыпал комплементами. Даже подарил цветы! Огромный букет в февральскую стужу! Это было так трогательно, что я прослезилась.

А ещё оберегал мои ушки от нехороших речей. Вот это в особенности врезалось мне в память. До него никто из моих мужчин не делал замечания своим знакомым, если те выражались при мне или говорили пошлости.

Мы приехали в Витебск поздно и готовить уже было лень. Да и устали в дороге. Рихард предложил поужинать в ресторане. Я удивилась: ресторан Витебска работал? Но, как оказалось, война не влияет на привычки вкусно поесть. Особенно, у офицеров в тылу и коллаборационистов. Интерьер внутри не очень-то изменился, только повесили чужой флаг с портретом, а за столиками сидели мужчины не в советской форме. Женщины с ними так же красиво одеты, как и до войны. Музыка. Танцы. Официанты. Речь из смеси русского, белорусского и немецкого. В общем, атмосфера для оккупированного врагами города была весёлой .

На наше голодное счастье один столик освободился и мы тут же его заняли. Пока ждали свой ужин, подошли два офицера и вежливо попросились к нам. Рихард не возражал, хотя не горел желанием делить моё внимание с другими мужчинами. И вот спустя несколько мгновений не слишком желанные гости уже сидели с нами и болтали, как им казалось, о привычных вещах.

- Рихард, а ты не говорил, что у тебя такая красивая переводчица, – сказал офицер по имени Ральф.

- Да, мне тоже следует потребовать переводчицу. Я совсем не понимаю о чём они говорят, – поддержал второй по имени Генрих. И тут же обратился ко мне. – Лизхен, – я позволила называть меня по имени вовремя знакомства, – не перейдёте ко мне?

- Нет, Генрих. Даже не переманивайте. Не пойду, – улыбаясь, ответила я.

- Жаль, как мне жаль, Лизхен. Вы позволите хотя бы поцеловать вашу руку, в качестве компенсации за отказ? – просил Генрих.

- Да, – согласилась я и протянула ладонь.

Генрих поцеловал и, вдохнув поглубже, признался:

- Как давно моё обоняние не радовал такой тонкий аромат духов, – он отпустил мою руку и на этом притязания офицера закончились.

Наши соседи по столику принялись обсуждать с Рихардом положение в тылу и на фронтах. На меня они бросали взгляды, но уже не так откровенно. Думаю, они сделали соответствующие выводы по ревнивому взгляду фон Таубе. Когда Генрих целовал мою руку, Рихард нервно сопел, сверля своих знакомых убийственным взглядом.

- Вы, слышали, штандартенфюреру Клинге всё же удалось потрепать партизанский отряд под Витебском? – спросил Ральф.

Впервые за несколько недель я услышала новости об Отто. Я мысленно взмолилась, чтобы в том партизанском отряде не было отца с Никитой. И тут же обрадовалась: он рядом. Совсем рядом со мной. И если его охота была удачной, мы скоро встретимся.

- Да? – как-то невесело переспросил Генрих. – Похоже, у Клинге первая неудача. Насколько я знаю, его победа, что поражение. Сам едва остался жив.

Нам подали ужин. Рихард, будучи голодным, крутил вилкой и не прикасался к мясному рагу. Было видно, что он переживал за друга.

- Не Клинге заманил в ловушку, а его заманили, — злорадствовал Генрих.

Похоже, Отто он недолюбливал. Рихард молчал слушая. Я же, напротив, делала вид, что мне неинтересно, спокойно отправляя в рот кусочки сочной говядины. Или свинины? Никогда не могла отличить, какое мясо ем( кроме, курицы, конечно). Потом разговор офицеров плавно перешёл на партизан.

- Эти звероподобные люди живут в земле. Они не моются и от них можно нацеплять вшей. А ещё косматые, как медведи, – оживлённо рассказывал о страшном противнике уже Ральф.

- А я слышал, что они и женщин своих от медведиц не слишком отличают! Или медведицы их от медведей? – офицер засмеялся.

К нему присоединился и Ральф. Не смешно было только мне и Рихарду. Мой отец не медведь!

- Вы партизан видели воочию? – вдруг спросил Рихард.

Офицеры прекратили смеяться. Ральф, выпрямившись на стуле, ответил:

- Нет, не видел, но судя этому мерзкому народу, что нас здесь окружает, это правда.

- Вы забыли, майор Шмидт, – это Рихард Ральфу, – что среди нас женщина.

Провинившийся майор Шмидт сразу поспешил извиниться.

- О, простите, Лизхен, за мою несдержанность в словах. На войне забываешь о правилах приличия.

Он извинялся и, как мне показалось, не слишком искренне. Но, усугублять я не стала. Разве дураку объяснишь, что он дурак?

- Я прощаю вас, Ральф, – так же наигранно простила я его.

Больше офицеры не позволили себе ничего пошлого. Они даже прекратили говорить о войне. Предались воспоминаниям о родной Германии. Эти разговоры и на Рихарда нагнали чувства ностальгии. Потом всю дорогу до нашего дома мой рыцарь рассказывал о поместье и реке, в которой водится огромная рыба. "Вот такая!", - растянув в стороны руки, показывал мне размеры пойманных им рыб. Рихард был заядлым рыболовом. Вот повезло мне с мужчинами. Отто — охотник, а Рихард — рыбак. И оба убийцы...