Глава 2 (2)

Мне вовсе не хотелось, чтобы мама Эрика думала, будто я сумасшедшая. Она не знает, что вина смерти ее ребенка висит полностью на мне. Мне так легче и проще. Если сказать Элизабет не имею право, то хотя бы стоило немного сгладить свое положение.

— Элизабет, — обратилась я к женщине, резко разворачиваясь. — Мне больно. Дайте мне немного времени, свыкнуться. Я не сошла с ума и понимаю, как выглядит со стороны мой поступок. Уснула от усталости и не заметила, потому что скучаю по вашему сыну.

— Я тоже по нему скучаю, — высоким голосом проговорила женщина. — Но пожалуйста, пообещай, что больше не будешь проводить ночи на кладбище.

Если ей будет так легче, то я обязательно скажу то, что желает услышать женщина. Проблемы не нужны ни ей, ни мне.

— Этого больше не повториться.

Моника шла молча, держа меня под руку. Она не хотела говорить нравоучения и причинять озадачивать вопросами. Без сомнений она переживала за меня, сильно расстроилась, увидев на могиле брата, но все же решила дать столько времени, сколько его мне будет достаточно, чтобы вернуться к нормальной жизни. Моника страдала от собственной вины из-за посредственного отношения к брату. Ей было тяжело знать, что прощение за оскорбления и издевательство ей не вымолить никогда. С этим она должна научиться жить, справляться и двигаться дальше.

— Ты не виновата в смерти брата, — попыталась я объяснить. — Эрик знал, что ты любишь его и не злился на тебя. Он принимал тебя такой, какая ты есть. Ты ведь его сестра, и ближе у него никого не было. Зато моей вины не загладить перед твоим братом, тобой и Элизабет.

— Ребекка, остановись, — попросила Моника. — Нам не дано узнать, когда наша жизнь может оборваться. Я верю в судьбу. Мой брат был счастлив с тобой, так почему мы должны винить тебя в его смерти, если он улыбался, когда держал тебя за руку?

Ее слова жестоко ранили, потому что мое отношение к Эрику изменилось после появления в моей жизни Николоса. Не я так хотела, а предназначение, против которого я едва могла бороться. Нас связала сила такими узлами, что вариант остаться с Эриком изначально был проигрышным. Но и Эрика я не отпустила, зная правду и чувствуя к Николосу не обычную привязанность, а настоящую зависимость. А ведь могла спасти. Пусть ненавидел бы меня, но был бы жив. И ложь, которую я должна говорить, как клеймо — жжет грудь, точно раскаленное железо.

— Моника, — обратилась я к ней. — Ты мне как сестра. Я очень тебя люблю, милая, — сказала я правду. — Готова безропотно вынести любые мучения и угрызения совести, лишь бы ты не страдала, — под грузом давления вины и желания помочь подруге, договорила я.

Она обняла меня так крепко, отчего я не смогла дышать. Но ради Моники молчала, не выказывая сопротивления. Не в том я положении была, чтобы говорить. Глаза ее наполнились слезами.

— Я всегда была твоей подругой и сестрой. Таковой собираюсь остаться, — уверенно ответила Моника, на лице которой не дрогнул ни единый мускул. — Ты должна мне пообещать.

— Что угодно, дорогая, — ответила я, зная наперед, о чем сейчас пойдет речь.

— Ты будешь продолжать жить, не зависимо от того, насколько тяжело будет. — Ее звонкий голос вдруг перешел на шепот. Я не хотела разбрасываться столь многообещающими словами. Как можно стать счастливой, если виноват в смерти человека? Нет, больше никто не погибнет из-за моей силы. Это мой крест. — Ребекка! — вздернула моим же именем Моника, замечая, что я улетела в раздумья.

— Я постараюсь найти свой путь, — равнодушно ответила я. Не должны мы с Моникой разговаривать на столь деликатную тему. Ей неизвестно, что я являюсь потенциальной угрозой для любого человека. Даже для нее. Чтобы не случилось в будущем, сейчас мне необходимо от всех держаться на расстоянии. Не потому что я не люблю их, а потому что хочу обезопасить их жизни и постараться смириться с тем, что натворила моя семья.

— Я не могу потерять и тебя, — обреченно прозвучал голос Моники.

— Не потеряешь, — сурово дала я ответ. — Мне всего лишь нужно время, — попросила я отсрочку, чтобы не причинили вреда тем, кто живет в моем сердце. Стало неожиданно стыдно за ложь, но жизнь Моники важнее дружбы.

— Переживи смерть Эрика по-своему и возвращайся ко мне. Я буду рядом, — покорно приняла мое решение Моника. Ей было важно, чтобы справилась с потерей, начала вновь верить.

Через какое-то время подошла Элизабет. Глаза ее были полны слез. Не удивительно, ведь умер ее ребенок. Но в женщине было столько сил и выдержки, которую она демонстрировала близким, потому что остов семьи держался именно на ней. Казалось, ее вел какой-то непреодолимый дух, который придавал ей смысл заводил ее и направлял вперед. Женщина держится за семью и живет ею. Роскошная на людях и внутри, она вызывает восхищение.

Женщина жестом руки пригласила нас с Моникой сесть в машину и поехала прочь от кладбища.

Никто не разговаривал. Каждый из присутствующих в салоне автомобиля находился в своих мыслях. Даже мне удалось засмотреться на сменяющийся за окном пейзаж и забыться на мгновение.

— Моника, Ребекка, вы в порядке? — вдруг задала вопрос миссис Мур. Ей было странно смотреть на девочек, которые не могли наболтаться ранее, теперь же молчали и не желали поговорить о своем горе. По версии женщины лучше бы мы плакали и держали за руки друг друга, выговорились, чтобы облегчить страдания. Но мы с Моникой замкнулись в себе.

— Да, — синхронно ответили мы обе.

Родители мои уже были в курсе, где меня встретила Элизабет. Женщина позвонила и переговорила с мамой. С одной стороны — забота, с другой — страх.

— Элизабет, — обратилась я к женщине, сидевшей за рулем. — Машина и карта, — лихорадочно подбирала я нужные слова, понимая, что выбрала неподходящий момент. Но эти подарки жгли мне душу. Мне следовало быстрее избавиться от них. — Я бы хотела вернуть.

— Зачем, Ребекка? Думаешь, станет легче? — Ответ в двух вопросах прозвучал как пощечина.

— Возможно.

— Мой сын сделал тебе подарок, — с толикой обиды объяснила женщина. — Считай, что это была его последняя воля. Мы ведь одна семья. Для меня важно, чтобы ты помнила о моем мальчике, но не сходила с ума. У тебя вся жизнь впереди.

— Я не заслужила вашей благосклонности. — Слова женщины были хуже кнута. И вновь вина и горечь. — Мне не свыкнуться с его потерей.

— И не старайся. По крайней мере, сейчас. Попытайся постепенно принять и понять.

Рассудительный и холодный тон матери, потерявшей сына, взывал к уважению. Какая мужественная и сильная по духу женщина.