Глава 2 (1)

Совершенно не желая мириться с ужасающей и беспощадной правдой, я легла на кровать. Не ощущая ровным счетом ничего, кроме глубокой вины, я провалилась сначала в воспоминания, а после — в сон. Кажется, в тревожном забытье я периодами слышала голоса родителей. Иногда они были близкими, рядом со мной, но чаще доносились снизу. Какое-то странное пограничное состояние позволяло мне тщательно продумывать план действий, поразмыслить над самой идеей существования мира чистильщиков, проанализировать множество сценариев развития, не боясь быть услышанной помощниками, не показывающими свои лица.

Перебирая в уме версии и факты, которые получила от Николоса, я то и дело возвращалась к поляне, на которой случилась трагедия, и прокручивала каждый момент по несколько раз, стараясь не упустить ни единой зацепки. Слова Крафа не выходили из головы. Его черные глаза и горящее желание обладать силой телепортации. Голос и имя — то, с чего необходимо начать поиски. Мать и чистильщики мне не помощники. Кажется, наоборот будут вставлять палки в колеса. Удержать мама меня не сможет, потому что имею способность раствориться. Такое поведение разобьет на части ее сердце. Нет ничего хуже неизвестности. Невозможно быть настолько безрассудной, чтобы поступать так с матерью, но зато не запрещается балансировать на грани отчаяния. Именно в таком давящем положении я сейчас находилась и именно это оправдает мое поведение. И мне, и родителям необходимо время, чтобы прийти в себя и пережить трагедию каждому по-своему.

Закончился поток мыслей, выставляя на передний план вину, потому что видела глаза Эрика, когда я исчезла. Шок на его лице — последнее, что он лицезрел в своей жизни. Он то появлялся в воспоминаниях, то растворялся, как галлюцинация, которая выбросила меня из сна в реальный мир.

Заснула с открытыми шторами. Судя по часам, рань несусветная. Оказалось, что я проспала больше двенадцати часов, что казалось невозможным в моем положении. Улицы города были погружены во сны, как будто волшебный эффект безмолвия. Словно вор, я застыла в немом изумлении, прислушиваясь к звукам. Нет, рядом не было чистильщиков. Никаких ощущений. Только лишь безмолвная тишина и скрежет кошки на чердаке соседнего дома. Но при этом тихонько произнесла, проверяя:

— Незнакомец, ты здесь? Я ведь не в безопасности.

Молчание. Теорию можно было протестировать с помощью резких и быстрых перемещений, но я знала, что такие скачки будут небезопасны. Не понятно, как далеко от меня находится Краф, а к встрече с чудовищем я еще не готова. И все же вариант с перемещениями был выигрышным. Мне необходимо было убедиться, что я одна. Если кто-то двигается по следу силы, я пойму.

Действие мое было нерациональным и необдуманным, но я вернулась на ту самую поляну, где случилась беда. Черная аура парила над местом и домом. Мне было чрезвычайно неприятно находиться здесь. Будто смерть гуляла по пятам. Я обвела взором поляну, чувствуя, что начинаю задыхаться, и мне не хватает кислорода. Болезненное сознание дорисовало в воображении недостающие элементы и показало весь эпизод со стороны. Эрик, забытая бита, человек с черными глазами, его сила и мое бездействие, взгляд Эрика и смерть. Это было больно и жестоко, но я смотрела на трагедию, пытаясь восстановить воспоминания. Мне были необходимы зацепки и мелочи, чтобы в будущем найти Крафа. Я задушила в себе готовый вырваться на волю крик, оставив его комом в горле. Не слезы душили меня, а гнев и беспомощность. Тело потянуло вниз и распластало по влажной от росы земле. Я лежала на траве и видела перед собой Эрика. Он не шевелился, но я могла протянуть к нему руку.

— Эрик, — тихо произнесла я имя парня, который казался таким реалистичным.

Я почти коснулась его руки, но видение ушло. Осталось лишь ледяное молчание в предрассветный час. Никого, кроме меня, в этом заброшенном месте не было. Даже собирателя след простыл. Возможно, тот подбирает наиболее подходящий момент, чтобы вновь нанести мне визит. Ему же жизненно необходим трофей. И он пойдет на что угодно, чтобы заполучить желаемое. Но в следующий раз я буду готова к встрече. И главное, Меритон Краф — живое существо, нуждающееся в отдыхе, сне и питании. Итак, никто за мной не присматривает, враг мой тоже выжидает, значит, ночью я свободна и раскована в действиях. Может, мне все же удастся перехитрить систему, когда части ее сложатся в голове.

Я поднялась на ноги, еще раз осмотрелась, затем переместилась на середину дороги безлюдной улицы Маунтан стрит. Никто следом не выпрыгнул. Я сделала еще попытку — и через секунду уже стояла возле надгробья Эрика. Чувство, которое привело меня на кладбище, до гадкого жжения было противно, но я не смела воспротивиться ему — сделать себе больно, чтобы постепенно успокоить свою ярость. Нет, я не плакала. Только душевная пустота и огромный груз вины на плечах. С этим я пожаловала к Эрику.

На могиле лежали свежие цветы, что придавало месту некий уют. Довольно странно считать кладбище комфортным, но здесь, рядом с могилой, я вдруг почувствовала себя, как дома. Тишина давала сил, спокойствие — уравновешенность, желание — ледяной рассудок и выжигало чувство вины, а воспоминания помогали отыскать правильный путь.

***

Разбудили меня касание рук о волосы. Мне вдруг показалось, что Эрик рядом, но голос Элизабет вернул с небес на землю:

— Детка, вставай немедленно. Ты хоть понимаешь, где провела ночь?

Что-то было не так. Ведь, распахнув глаза, я увидела двух женщин, возникших предо мной. Темные брови Элизабет сдвинулись к переносице, делая непривычно хмурым выражение ее лица, а Моника изобразила неприятное сожаление. Не понравились мне их взгляды. Они гипнотизировали меня, и я внятно не смогла произнести ни слова. Я не сразу поняла, отчего обе так пристально уставились, а потом прочла имя на надгробии. Уснула на могиле Эрика. Не в своей кровати. На кладбище, лежа на земле.

Мне нечего было сказать. Я молчала, стараясь не подливать масло в огонь. Разочарование Элизабет отпечаталось на ее лице ярче любого слова. Женщина протянула мне ладонь и помогла подняться на ноги. Щеки мои вмиг залились краской, но стыдно мне было не перед собой, а за то, что позволила себя найти в таком состоянии.

— Замерзла поди! Смотри, совсем холодная, — заворчала женщина, хватая мои ладони, и начала их растирать. Затем перешла на плечи, параллельно отряхивая налипшую грязь на шее.

— Я не замерзла, — попыталась оправдаться я.

— Сколько времени ты провела на кладбище? — обеспокоенно задала вопрос Моника.

— Не знаю, — честно призналась я. Пришла на рассвете, а сколько сейчас времени — понятия не имею.

Женщина покачала головой в знак неодобрения и хмыкнула в ответ. Мысли ее кричали от ужаса, а сердце сжималось от жалости ко мне. Похоже, единственное верное решение для меня — психотерапевт. Элизабет не видела другого выхода. Вот ведь влипла! Еще и матери рассказать хочет.

— Доченька, — обратилась Элизабет к Монике. — Отведи Беки в машину, — попросила она. — Я проведу несколько минут с сыном и вернусь к вам.

— Хорошо, мам, — согласилась Моника и потянула меня за руку.