Глава 5

Игнат

Неделю назад, получив потрепанную визитку с названием фирмы, занимающейся логистикой, и коммерческим предложением о продаже, первый мой порыв — вышвырнуть нелепые бумажки. Я не из тех, кто ведется на просьбы, дурные шутки или шантаж. Благотворительностью я тем более не занимаюсь. Вот только к визитке и предложению прилагался еще один документ. Именно он вынудил притормозить и вчитаться в строки подробнее.

Если верить проведенному анализу ДНК, то выходило, что у меня есть... сын. Сам анализ оказался подлинным. Но установить адресата столь недвусмысленного послания не удалось. Как и не удалось разобраться, что за игру такую мне предлагают.

Шарады я люблю. Как и многоходовки. Вот и принял навязанные правила. До поры до времени. В конце концов, мне ничего особо не стоило купить фирму, близкую к грани банкротства.

Кто осмелился бросить мне подобный вызов?

Самый элементарный вариант — мать ребенка.

Почему сама не пришла?

Набивает себе цену?

Или поближе познакомиться захотела?

Кто ж этих баб знает.

Как так вообще получилось?

Святым я никогда не был. И тот факт, что я скорее заберу свое, а с ней церемониться не стану, думаю, каждая вполне себе может сразу усвоить. Я не из тех, кто прогнется под обстоятельства и будет плясать под чужую дудку. Торговаться со мной… Желаю удачи. Хотя вряд ли она поможет и спасет, когда я доберусь до того, что мне нужно. А я — постепенно, но подбирался. Неспроста устроил это мажорское представление с увольнением, пусть и не совсем так должно происходить изменение штата и численности сотрудников после регистрации перехода права собственности. На х*р мне не сдались все эти бесполезные, при деятельности которых фирма чуть не прогорела.

Можно было просто выгнать всех и все. Заочно. Как поступил с генеральным. Однако тех, кто хоть мало-мальски подходил под параметры матери для моего сына, я нарочно оставил. Как и выбил привычную почву из-под их ног. Если уж дамочка смогла скрыть от меня такое и не приползла раньше, с выдержкой у нее однозначно все в порядке, просто так себя не выдаст. К тому же, ни одна из девиц не показалась мне знакомой, даже после беседы. Было бы куда проще просто напрячь своих ребят, те умеют выбивать и вытаскивать правду. Из кого угодно. При любых обстоятельствах.

Но…

Развлекаться я тоже люблю. Да и не знает пока никто истинную причину. Слухи мне ни к чему.

И этого вполне хватает…

Ловушка захлопывается намного быстрее, нежели я рассчитывал. В личном деле Тумановой наличие детей не отмечено. В отличие от той же Беляевой. Или еще одной. У той и вовсе двое. Близнецы. Но я своему чутью привык доверять. Оно меня редко подводит. Безусловно, еще оставались некоторые неучтенные факторы, да и личные предположения — еще не доказательство. А значит, пора их раздобыть.

На том и концентрируюсь…

Лично.

Итогом оказывается, как ни странно, здание прокуратуры...

Не особо радужное обстоятельство.

Выходящая с центрального входа девушка замечает меня почти сразу. Останавливается на полушаге, едва не падая со ступени, в последний момент вовремя находит равновесие. Смотрит на меня в упор, не мигая, с идеально прямой осанкой, будто железный стержень вместо позвоночника. Невысокая. Миниатюрная. С принципами. Если вспомнить наш с ней недавний разговор. Или же искусно прикидывается. С бабской лживостью я знаком прекрасно. Иногда настолько искусная, что нереально не поверить. Они сами себе верят в такие моменты. И меня обманывают. И себя. Настоящих редко встретишь. Хотя по части “настоящего” конкретно в этой — много чего есть. В том плане, что никаких накладных ресниц, нарисованных бровей и прочей х*рни, которой так увлекаются многие. И даже грудь скромненького второго размера. А вот бедра — покатые. Я помню, насколько тонкая ее талия, еще когда была прикрыта лишь блузой, сжатой широким поясом юбки, над которым — пятно с отпечатком детской ладошки чуть выше лопаток. Уверен почти на все сто, что именно эту ладошку она сейчас сжимает. Мальчик лет… пяти? Или меньше. Одетый в светло-коричневый комбинезон с медвежьими ушками. И явно расстроенный, вон как то и дело показательно всхлипывает, косясь на мать, которая совершенно этого не замечает. Зато уверенным жестом одной руки задвигает его себе за спину, пряча от моего взгляда.

Весьма показательно!

— Ну, ма-ам, ты обеща-ала. А обещания надо выполнять, сама говорила, — слышится от ребенка, но никакой реакции, конечно же, так и не получает. — И в Канаду я никакую не хочу, — добавляет недовольно в еще одной попытке привлечь внимание матери.

Но она же у него с принципами. Упрямая. И, похоже, собирается свалить от меня обратно в здание.

В самом деле испугалась?

— Туманова, ты что, так моими увольнениями сегодня впечатлилась, что сразу в прокуратуру жаловаться на меня пошла? — отпускаю комментарием с добродушной усмешкой.

Я выбираю верное направление беседы, потому что девушка явно колеблется. По итогу, выбирает путь наименьшего сопротивления. В смысле, на этот раз не бежит. Или нет...

— Макс, ты ведь помнишь, где дедушкин кабинет? — обращается к мальчику, но смотрит при этом все равно исключительно на меня.

Словно боится пропустить момент, когда я перестану изображать из себя простодушного дурачка и вцеплюсь ей в горло.

Не сказать, что такое желание меня не посещает...

Прямо сейчас.

— Помню, — шмыгает тот носом, выглядывая из-за ее спины и с интересом рассматривая меня. — Но не пойду, — добавляет угрюмо. — Ты меня на каток не ведешь, я не пойду к дедушке, — выставляет ультиматумом.

Вот теперь девушка оборачивается к нему.

— Это что, шантаж? — переспрашивает, словно не веря, что правильно все расслышала.

— А ты обещания не держишь! — звучит встречным обвинением.

— Ну, знаешь! — явно обескуражена она поведением сына.

— Ребенок правильно говорит, Туманова, — поддакиваю, кивая, пользуясь моментом, шагая им навстречу.

— Вас забыла спросить, — ожидаемо огрызается девушка, а следом снова обращается к сыну: — Макс, я тебя прошу, просто сделай, как я сказала, потом, так и быть, будет тебе каток, — сдается под гнетом обстоятельств.

Этого времени мне вполне хватает, чтобы сократить разделяющее нас расстояние. И раз уж девчонка к диалогу со мной не особо расположена…

— Значит, тебя зовут Макс? — обращаюсь к мальчику, протягивая ему руку. — А я — Игнат.

И если сперва на мой порыв он закрывается от меня, прячась за мать, то после второго озвученного имени выглядывает обратно.

— Игнат? — повторяет. — Моего папу тоже зовут Игнат.

Туманова едва слышно ругается себе под нос, глядя на меня теперь с откровенной опаской. Делаю вид, будто не замечаю.

— Максим Игнатович, значит?

— Вообще-то Олегович, — поправляет он меня. — Но...

Но тут отмирает его мать.

— И на этом нам пора, — перебивает ребенка. — Всего доброго, Игнат Алексеевич, — бросает непосредственно мне, а затем снова сыну: — Ты же хотел на каток? Поехали!

Будь ее воля, теперь бы точно свалила. Если не в здание прокуратуры, так в такси. И мне стоит больших усилий оставить свои конечности при себе, а не вцепиться, если не в горло, так хотя бы в руку, банально запихнув обоих на заднее сиденье, чтобы увезти, куда удобно уже мне самому.

— Да. Верно, — сосредотачиваюсь непосредственно на девушке. — В машину садись, — добавляю пока еще в предложении.

— Нет, — выдыхает она, отступая к дверям.

— Что, с ночевкой тут останешься? — делаю вид, словно меня не бесит ее реакция, пряча эмоции раздражения за новой добродушной усмешкой. — Или как ты себе представляешь все то, что будет дальше? — вопросительно выгибаю бровь.

Я, конечно, имею некоторый запас терпения.

Но не безграничный же.

Судя по тому, что она до сих пор не обвинила меня в сумасшествии на фоне преследования и не засыпала встречными вопросами о том, что я тут вообще забыл, то я всецело прав. Уже практически больше не сомневаюсь, новый анализ ДНК в скором времени это подтвердит. Вот и в голубых глазах отражается замученная обреченность и смирение.

— Мой отец областной прокурор, учти это, когда решишь что-то сделать, — предупреждает, наконец, сдаваясь.

Да мне пох*р, кто у тебя отец...

Но да ладно.

— Что, например? — отзываюсь беззаботно, разворачиваюсь и спускаюсь со ступеней. — Так говоришь, словно похитителя во мне увидела, — открываю заднюю левую дверцу и снова разворачиваюсь к ней лицом.

Она приближается медленно, будто через силу заставляет себя делать эти шаги. Я отсчитываю каждый. Сын, поймавший настроение своей матери, тоже притихает. Хотя в машину садится с улыбкой победителя, осматриваясь вокруг с восхищением. А вот Туманова замирает у дверцы.

— Выбор без выбора или похищение — иногда это одно и то же, — говорит тихо только для меня, прежде чем присоединяется к ребенку и сажает его к себе на колени, не забыв пристегнуться раньше.

Включаю радио.

— Пересядь. На переднее. Или придется тебе меня терпеть еще на полчаса или час дольше, если не поговорим сразу.

Настраиваю звук так, чтобы основная громкость шла к задним колонкам. Пока еще тихо.

— Значит, потерплю, — доносится от нее негромкое, но уверенное. — У тебя все равно нет детского кресла, — добавляет через паузу.

Она ж с принципами...

— Ну, извини, я как-то не в курсе был до настоящего момента, что оно мне пригодится, — отзываюсь справедливо. — Но ты продолжай в том же духе. Меня все устраивает, — “утешаю” следом.

Громкость так и не прибавляю. Наоборот, ее почти совсем не слышно, когда автомобиль трогается с места.

— Каток где?

— Парк «Семейный».

Больше ничего не говорит, сосредотачивает внимание на сыне, слегка расстегивает детский комбинезон и стаскивает с него шапочку, заботливо приглаживая темные волосики.

— Хочешь пить? — интересуется.

— Не, — отрицательно качает он головой. — Мам, а давай купим такую же машину? Красивая, — заканчивает с восхищением, трогая черную тканевую обивку переднего кресла с пассажирской стороны.

— И кто ее будет водить? — улыбается она, с интересом ожидая ответа. — У меня нет прав, я не могу. Ты — еще маленький для этого.

— Так я же вырасту, — справедливо замечает он.

— Вот когда вырастешь, заработаешь, тогда и купишь, и будешь ездить на такой. Она, знаешь, сколько стоит?

— Много, да? — грустно вздыхает мальчишка.

— Очень много, — согласно кивает его мать.

Ребенок ненадолго замолкает.

— Значит, вырасту, заработаю, куплю и буду тебя катать, куда захочешь, — выносит вердиктом по итогу.

— Договорились, — целует девушка его в щеку.

Я делаю вид, будто интересуюсь только дорогой — тем, что впереди, поглядываю в зеркала только при перестроении. Но и этого вполне хватает, чтоб каждая черта мальчишки впилась в разум, оставляя вместе с собой какое-то странно убогое чувство чего-то существенного, не поддающегося определению.

В самом деле похож на меня?

Если вспомнить все свои нелепые детские фотки, которые родители в свое время с особым фанатизмом развешивали по всему дому, то выходило, что да.

Цвет глаз такой же.

Оттенок волос.

Мимика.

А может я просто самого себя убеждаю?

Многие дети похожи. Друг на друга. На других взрослых.

Не все ж теперь мои…

Сходу.

Сама мысль — у меня есть сын.

Она…

Странная.

Чуждая.

Никак не приживается в моей голове…