Глава 7

ГЛАВА 7

С самого утра над Райроном висели тучи, тяжёлые, низкие, они, казалось, были так близко, что до них можно дотянуться рукой с балкона. В любой момент мог пойти дождь, не шквал с порывами ветра и холодом, а долгий спокойный дождь – тяжёлыми каплями. Такой дождь, что идёт всю ночь и даже ещё и день, такой дождь, что напитывает землю влагой, смывает грязь с улиц и наполняет воздух влажной чистотой. Такой дождь, что под мирный шум его начинаешь думать о вечном, мечтать и скучать о том, что не исполнится никогда, и, может, даже плакать душой всей от тоскливой боли, что скопилась где-то в груди, под самым сердцем.

Аэлла стояла на балконе, где вышивала обычно днём, смотрела вниз на ночной город. На улицах горели огни, где-то зажигались новые, где-то – гасли старые. Люди ложились спать, ужинали, укладывали детей. Скоро пойдёт дождь, и сон будет самым крепким, за каменными стенами домов, под крышами, в тёплых постелях всегда спится крепко, когда на улице идёт дождь.

Она тихо ушла из своей комнаты, не разбудив спящую в смежной комнате служанку, просто захотелось побыть одной, подумать и поглядеть на ночной Райрон. Всё было тихо, лишь с четвёртого этажа слышно было, как внизу лаяли собаки, да перекрикивались ночные патрули...

– Не спится?

Аэлла быстро обернулась на неожиданный голос за спиной, аж сердце зашлось, кого ещё... Это был Мирон.

– Вы?.. – Она растерялась, да и сердце оглушительно стучало в ушах. – Напугали меня... – прошептала, отворачиваясь лицом к городу.

– Вы не боитесь повстречать кого-нибудь из охраны, среди ночи? Это может быть опасным... Мужчины, знаете ли, какими бывают иногда...

– Я подниму шум. – Она дёрнула плечом небрежно, даже не повернувшись.

– Это не всегда помогает, тем более, что замок практически пуст, слуг очень мало, вряд ли кто-то придёт вам на помощь, вас никто не услышит... Это опасно. В самом деле, опасно...

Она медленно обернулась к нему, угадывая лицо Мирона в полумраке балкона, зато Идвар видел её лицо почти всё: свет падал с верхнего этажа башни, освещая её сверху. От шеи вниз всё её тело тонуло в тени, но лицо было видно, и Мирон смотрел в него. Не отводя глаз.

– А что это вы вдруг забеспокоились обо мне? – Она хмыкнула. – Вам не всё ли равно?.. Я-то думала, что кроме раздражения, я ничего у вас не вызываю... То убить вас собиралась, то послала вот, на днях... – Опять усмехнулась пренебрежительно. – А вы переживаете тут... Что так?

– Значит, переживаю... – Он согласно кивнул головой. – Разве это плохо?

– Да уж... – Она тоже согласно кивнула. – Забрали у меня отца, лишили брата, теперь сами решили позаботиться? – Скривила губы. – Кого вы желаете мне заменить? Отца? Брата? А может, сразу жениха? – Голос её приобрёл холодные резкие черты, она издевалась над ним, вымещая всё своё раздражение. – Это было бы интересно... Вот бы все удивились, особенно ваш отец-король...

Идвар качнулся на неё, угрожающе приблизился, взял за локти и прошептал в лицо:

– Вы не в себе.

– За отца обидно? – Она скривилась от боли в локтях, как впились его пальцы, но всё равно глядела с вызовом, глаза в глаза. – Вы с подобострастием относитесь к нему, вы его боитесь... Мне вас жаль, что вы никогда не знали любви отца, и никогда не узнаете её...

– Что вы в этом понимаете... – Он оттолкнул её от себя одними пальцами, опустил голову, и Аэлла вообще перестала различать его лицо, отвернулась, растирая больные локти. Идвар заметил это и прошептал: – Извините, если я сделал вам больно...

– Да что там! Мне пора привыкать к боли, я ведь скоро увижу вашего короля... Пытки у вас в почёте? – Идвар поднял голову и посмотрел на княжну в упор. – Лучше сразу меня убейте... – прошептала Аэлла еле слышно.

Смотрела ему в лицо, видя только тёмные глаза в тёмных глазницах, тени вместо губ, носа... Он тогда целовал её, и этот поцелуй теперь казался таким нереально далёким, в другой жизни, может быть, во сне... И после этого поцелуя она поняла тогда, что влюбилась... Влюбилась в Мирона... Шутка?

Может быть, поэтому она и раздражалась сейчас на него?

На щёку капнула первая капля дождя, и Аэлла вздрогнула, как от удара. Вторая ударила по лбу и покатилась вниз, до брови. Девушка тряхнула головой, сбрасывая её на щёку.

Мирон закинул голову, глядя на тучи. Дождь ударил сильнее, забарабанил по листьям цветов на балконе, крышам, по ним двоим, не разбирая, заливая одновременно и княжну Райрона и Мирона Мирополя.

Идвар смотрел на неё, моргая, сбрасывая тяжёлые капли с ресниц, щурил глаза. Дождь был громким, и ему пришлось повысить голос, почти закричать:

– Нельзя, вы заболеете!.. – Попытался взять за локоть, но Аэлла отстранилась, она стояла, обнимая сама себя за плечи, и мокрые, выбившиеся, прядки волос прилипли к щекам. – Пойдёмте!

– Идите! – прокричала она в ответ, давая понять, что не сдвинется с места, упрямо глядела, борясь с дождём.

Идвар обнял её вдруг за плечи и мягко впереди себя втолкнул в помещение, в тепло и свет замка. Крутанулся и снова обнял, прижимая к груди, к мокрой рубашке. Дождь был ночным, холодным, и через момент у них двоих начали стучать зубы.

– Я... Я пр-ровожу вас... – Он глядел сверху в её мокрые глаза. Аэлла повела головой отрицательно.

– Не надо...

– П-почему?..

– Здесь... рядом... комната... А-айрила... – Аэлла дёрнула дрожащим подбородком.

Да, это был лучший вариант, там должно быть чисто, есть постель и камин. Она не будет сегодня возвращаться к себе. Но стояла пока, не шелохнувшись, смотрела в лицо Мирона. Мокрые волосы облепили лоб, шею, тяжело лежали на воротнике белой рубашки.

Он был так близко, как в прошлый раз. И на этот раз, как и тогда, он наклонился и поцеловал её в губы, осторожно и нежно, так нежно, как только это можно было сделать дрожащими губами.

Всё так же, обнимаясь, они вошли в чужую комнату, зажгли свечи и нашли кровать. Бросив на пол мокрую одежду, долго лежали под одним одеялом, тесно-тесно прижавшись друг к другу. Не говорили ни слова, пока не согрелись. И Аэлла не думала ни о чём, кроме опьяняющего её дурмана нереальности происходящего. Со страхом и непонятным возбуждением чувствовала прикосновение чужой кожи к себе, мужской кожи, горячей, пугающей.

Идвар шептал ей в ухо:

– Я только зашёл, я только увидел... Это было что-то, скажи кому – не поверит... Как наваждение, как безумие... – Аэлла лежала на его плече, подтянув к груди колени, и Мирон обнимал её второй рукой, прижимая к себе, говорил, говорил в ухо: – Прости меня... Я сделал больно, хватал за плечи... - Аэлла еле заметно повела подбородком, прикрыла глаза. – Я не должен был... Как я вообще мог?..

И стал вдруг целовать её лицо, целовал губы, лоб, виски, глаза, быстро, аккуратно, нежно. Аэлла откинулась назад, прижалась лопатками к кровати, чувствуя, как жар разливается по телу. Так и лежала с закрытыми глазами, впитывая даже мимолётное касание мужских губ каждой клеточкой тела. Мокрые волосы холодили спину, всё ещё связывая с реальностью.

– Я люблю тебя... Ты слышишь меня?.. Люблю тебя, Аэлла... – Он говорил ей то, в чём даже сам себе боялся признаться. Ласкал, целовал её шею, грудь, руки, целовал дрожащие тонкие пальцы и шептал: - Люблю... Люблю... Люблю...

Замер, и Аэлла открыла глаза, глядя опьянённым взглядом.

– Ты позволишь?..

Он просил у неё разрешения, спрашивал её желания, глядя в самую душу. Она качнула головой и коснулась пальцами дрожащих его губ.

– Почему ты дрожишь?..

Он помедлил с ответом.

– Боюсь...

– Чего?..

– Не поймёшь всё равно...

– Попробую...

Он опять помедлил с ответом, прижался щекой к её щеке, шепнул чуть слышно:

– С чужой проще...

А только такие и были у него, чужие, нелюбимые, те, с которыми он был, не задумываясь, с безразличием, и всё получалось так, как надо. А здесь был страх, страх сделать ошибку, сделать больно, вообще не суметь...

– Не бойся... – прошептала Аэлла. – Представь, как боюсь я...

Он улыбнулся с горечью, с пониманием. У неё вообще никого никогда не было, ей не с кем сравнивать, и она отдавала всё, что у неё было. А он брал...

Она задохнулась, кусая губы, аж глаза потемнели, впилась пальцами в мышцы на плечах чуть выше локтей, оттолкнулась, будто пыталась освободиться, выскользнуть из-под него. Идвар обнял её, запуская ладони под спину, прижимая её всю к себе, и её губы коснулись его шеи как раз под ухом, там, где уже успели высохнуть мокрые волосы.

– Потерпи... Потерпи совсем чуть-чуть... Мне тоже больно... – шептал он ей еле слышно. – Любимая моя, я знаю...

Она хрипло выдохнула и уронила голову на подушку, зажмурилась, роняя слёзы боли на виски, улыбнулась с мукой. Идвар не стал ждать, чем быстрее, тем лучше; женщин у него не было давно, и всё закончилось быстрее, чем он мог себе представить, и он не успел оставить её, потому что неожиданная огненная вспышка затмила любые мысли, заставила думать совсем о другом.

Он хрипло дышал ей в плечо, обнимая через грудь, прижимая к себе самое ценное, что было у него в жизни. Любимая... Его любимая...

– Это всегда так... больно? – шёпотом спросила Аэлла, и Идвар повернул голову, ответил, щекоча дыханием кожу плеча её:

– Только в первый раз...

– М-м-м... – Она согласно качнула головой.

– Прости меня... Я поторопился... Навряд ли ты что-то чувствовала... Это я виноват... – Он приподнялся на локте, заглядывая в лицо. – Я люблю тебя... – Поцеловал в губы. Лёг на спину, укладывая её голову себе на плечо, обнимая, прижимая к себе.

– Тебе надо расплести волосы... они мокрые... ты заболеешь...

Сам нашёл её косу и стал расплетать, чувствуя, как мокрые пряди зазмеились по горячей коже живота, бёдер...

– Ты, наверное, считаешь, меня плохо воспитали? – спросила вдруг Аэлла, и пальцы Мирона замерли от этого вопроса. – Я не должна была этого делать... Ты подумаешь, я доступная?.. Легкомысленная...

– Что? – Он чуть приподнялся, ища её лицо, ловя рассеянный взгляд, склонился и поцеловал в висок, потому что губы были далеко. – Я люблю тебя... Мне хорошо с тобой, и ни о чём таком я не думаю...

Она не ответила, чуть отвернувшись, стала глядеть в окно, за которым всё ещё шумел дождь. Мокрые волосы, разбросанные по телу руками Мирона, обжигали горячую кожу.

Она сделала это. Она отдалась тому, в кого влюбилась до беспамятства, без оглядки. Было больно, но она верила ему. И сейчас просто молчала, хотя хотелось кричать.

Ну почему, почему она обязательно должна думать о своём княжестве? Почему она всегда должна помнить о том, что её отец – князь?.. Помнить всё, что говорили ей наставницы?.. Я не хочу! Не хочу!.. Я хочу быть простой женщиной, просто любить, быть любимой, отдавать ему всё, что у меня есть. Я готова бросить всё, всё оставить, и уйти за ним хоть на край света...

Но всё по-другому. Я – княжна, а он – Мирон, и, когда отец прикажет ему, он выполнит приказ... А я не хочу! Не хочу этого! Я хочу просто быть с ним... И всё... Этого так мало...