Глава 2

Глава 2

Через день к ней явился слуга и задал вопрос:

– Господин Мирон спрашивает вас, не примите ли вы приглашение на ужин?

– Я? – Княжна удивилась, глядя в лицо молодого человека. – Он хочет ужинать со мной? – Кивок согласия на вопрос, Аэлла задумалась. Потом спросила: – А его свита?

– Обыкновенно он ужинает один.

Она снова подумала.

– Ладно. Я согласна. Когда?

– За вами придут.

Она рассеянно кивнула головой, слуга ушёл.

– Эл? – она крикнула служанку. – Приготовь мне любимое платье, подбери украшения и займись причёской, к вечеру я должна хорошо выглядеть.

– Да, госпожа.

Весь день до вечера Аэлла была задумчивой и молчаливой, пока мылась, пока служанка убирала волосы, пока одевалась в чёрное с золотом любимое платье. Почему он приглашает её? Она его пленница, она под арестом, чего это вдруг Мирону Мирополя ужинать с арестанткой, будь она хоть трижды дочерью князя?

Нет, он определённо нравился ей, она даже была рада случаю вновь увидеть его. Он был хорош собой, обладал благородством, был хорошего происхождения, не наглел и выполнял обещания.

Аэлла задумчиво закрывала глаза, вспоминая его лицо. Как все горцы Мирополя, он был высоким и подтянутым, таким и должен быть Мирон, с детства готовящийся стать командующим армией, совершать походы, ездить верхом, управляться копьём и мечом. Тёмноволосый, загорелый, он отличался от жителей равнин и рек Райрона, обычно светлоглазых и светловолосых. А как приятно он улыбался, какими внимательными были его тёмные глаза, они так и приковывают, так и притягивают взгляд. И длинные тёмные волосы свободными чуть волнистыми прядями падают до плеч. Что за манера этих горцев носить длинные волосы? Они у них символ свободы. Смотрелось необычно довольно-таки.

Аэлла вздохнула, а служанка подумала, что сделала больно, разбирая длинные волосы, извинилась поспешно, но госпожа её даже не услышала.

С другой стороны, он – враг её государства, он захватил Райрон, ещё неизвестно, что с отцом и с Айрилом. Как он может ей нравиться, если он враг? Если он захватчик? Причина гибели её страны, её родных, её людей? Его прислал король во главе армии. И он сейчас устраивает в Райроне всё по-своему.

Слуга пришёл за ней уже в сумерках, взять служанку с собой запретил («Не велено!»). Аэлла появилась в столовой в сопровождении чужого слуги, замерла, остановившись у входа в зал. Мирон был уже здесь, повернулся к ней, и глаза их встретились, и полумрак не мешал. Аэлла отвела взгляд в сторону, воспользовавшись моментом, разглядела нового хозяина замка. Белоснежная рубашка с пышными свободными рукавами и чёрный узкий шарф на шее, чёрные бархатные брюки и высокие сапоги. Просто, но всё это ему здорово шло, подчёркивало рост и молодую гибкость.

– Обыскивать вас не надо? - спросил он первым.

Княжна смутилась, вспомнив об угрозе убить Мирона, улыбнулась, кивнув головой, и длинные серьги качнулись, ожгли горячую шею.

– У меня уже побывала ваша комиссия, у меня забрали почти всё ценное, кроме шпилек и пары колец с цепочками.

– Понимаю. Ваша доля незавидна. – Он тоже рассматривал её в сверкающем свете свечей.

Княжна была в чёрном платье; на этот раз всё так, как любят в Мирополе: глухой высокий воротник, длинные узкие рукава, закрывающие даже полкисти. И волосы аккуратно и плотно собраны на голове, только шпильки сверкают. В чёрном платье угадывались золотые вставки рукодельного полотна, очень дорогое платье. Чёрный и золотой – цвета фамильного герба Райронских князей. Она даже здесь попыталась остаться на своём месте. Смело.

– Проходите, – он пригласил её, и появившийся вдруг слуга приводил её до стула, усадил за стол. Мирон сел напротив, во главе стола осталось пусто. Аэлла отметила это и удивилась. Он даже здесь только второй, незримая тень старшего брата.

– Знаете, – она завела разговор, – я удивилась, когда получила ваше предложение. – Отпила из кубка глоток сильно разбавленного вина. В горле пересохло. – Можете поверить мне на слово, мой отец на вашем бы месте приказал вас казнить.

– Это ничего бы не изменило. По закону княжество Райрон всего лишь вассальная земля, и ваш отец – слуга моего отца, так и так, эти земли вернулись бы к хозяину, победил бы я, проиграл, убили бы вы меня или нет. – Пожал плечами немного небрежно.

Княжна промолчала, несколько минут слышно было только, как звенели приборы в их руках. Аэлла опять заговорила первой:

– Отец только тридцать дней как отправил письмо в Мирополь, написал, что хочет выйти из-под власти короля, ваша армия появилась так внезапно, вы буквально взяли нас врасплох.

Мирон поглядел на неё и согласно кивнул, намазывая печёночный паштет на кусочек хлеба.

– Вы же знаете про нашу конницу, она способна на большие дневные переходы, тем более отец не стал откладывать всё в долгий ящик... Мы очень быстро собрали армию. – Он оторвался от своего занятия и, подняв голову, в упор посмотрел в лицо собеседницы. – Если ваш отец собирался выходить из-под власти короля, он должен был догадаться или, как грамотный человек, предположить, чем всё закончится. Он даже армии не собрал толковой, одна наспех сколоченная молодёжь, ни опыта, ни знаний, офицеров – ноль! Дисциплина – никакая! Чем вы собирались воевать? Мы только контратаковали, и ваша армия побежала в панике... – Он разочарованно покачал головой, раздумывая. – Хотя, не могу не отметить мужество вашей Гвардии, она держалась до последнего, но это так и должно быть, она же Гвардия. И ваш отец... – Он дёрнул головой, будто воротник рубашки давил ему шею. – Беспримерный героизм, но это лишь одиночки, были смелые рыцари, не спорю. Но не такими силами объявляют войну...

Она резко перебила его:

– Мой отец не объявлял войну! – Аэлла нервно бросила на столешницу мятую салфетку. – Это вы напали на нас!

– Конечно, – он терпеливо согласился, положил, наконец-то, в рот кусочек хлеба, который давно держал в руке. – Мы только к вашим границам подошли, это уже было видно. Нисколько не укрепились, гарнизонов нет, разведки нет, даже сторожевых отрядов нет – заходи, бери, что хочешь! – Он усмехнулся. – Как дом с распахнутыми настежь дверями, позор хозяину... Мы, в самом деле, взяли вас врасплох, как вы это признали.

Она заговорила поспешно, и сама возненавидела себя за свой тон, будто оправдывалась:

– Отец всё прекрасно понимал, он знал, что вы ответите войной. В последнее время он тяжело болел, и свита давила на него, они давно хотели этой войны, жаждали нажиться...

Мирон тоже перебил её мягко, просто заговорил, и она вынуждена была замолчать, послушать его:

– Пословицу «короля играет свита» ещё никто не отменял, я всё понимаю. – Он принялся за второй кусочек хлеба, и его неторопливые действия, его неспешность просто раздражали Аэллу, выводили из себя. Мирон произнёс: – Зато ваша свита, кто живым остался, почти всем составом приняли присягу королю, ну, за исключением некоторых, и те, согласились после беседы...

Аэлла сжала кулаки, посмотрела на них на столешнице, на белой яркой скатерти, поглядела на Мирона исподлобья. Зачем он пригласил её на ужин, чтобы издеваться? Чтобы говорить гадости об отце? Доказывать, что вокруг него были и есть одни предатели? Так это и так видно! Что он хочет?

– Зачем вы меня позвали? – Он перевёл глаза на неё, и она заговорила в них, бесстрашно, упрямо поджимая губы после каждого сказанного слова: – Чтобы издеваться надо мной? Моим отцом? Моей страной? Чего вы хотите?.. Чтобы я сказала вам всё, что думаю о вас, оскорбила, а вы бы с чистой совестью отправили бы меня на эшафот? Да вы имеете полное право сделать это и так, никто вас не осудит... «Горе побеждённым!» Раз уж вы тут хозяин, то и заводите порядки по-своему, ваше право. У меня была возможность бежать, я не захотела оставлять столицу, так что... А к чему устраивать этот маскарад? Желаете доставить меня до Мирополя и там... в торжественной обстановке... Вам больше славы, но, поверьте мне, меньше чести... И...

Он перебил её тираду:

– Ну, бесчестным меня ещё никто не называл.

– А зачем тогда? – Оттолкнула от себя тарелку, и вилка в ней зазвенела. – Зачем этот ужин?

– Устал от одиночества.

Его ответ заставил её замолчать и задуматься. А потом она усмехнулась пренебрежительно, отвечая:

– Что, у Мирона Мирополя нет друзей? – Её насмешка, злая насмешка, заставила его ответить:

– Мирону Мирополя подозрительно заводить друзей, его могут обвинить в подготовке заговора...

– Да? – Она приподняла брови с улыбкой. – Незавидная же у вас доля, Мирон. Всегда на вторых ролях, рта не раскрыть, и поплакаться на груди некому... – Усмехнулась. – Может, у вас и жена от Майнора достаётся?

Он побледнел и чуть сузил тёмные глаза, но моргнул спокойно, без нервов.

– Невест для сыновей выбирают отцы. Мой брат уже женат.

– Если она его не устроит, то станет вашей?

– Нет! – Он повысил голос. – С чего бы?

Аэлла отвела глаза, пряча взгляд, но чуть заметную ухмылку в уголках губ спрятать не смогла. Она ему мстила.

– Знаете, уж лучше быть князем в Райроне, чем Мироном у вас, по крайней мере, быть вправе выбирать себе жену, любимую жену, – повторила настойчиво, глядя в его глаза, – и заводить друзей...

– Это наши традиции.

– Незавидные традиции, я бы не хотела родиться у вас. Извините.

– А я – у вас.

Она качнула головой согласно, улыбнулась.

– Ну, вот и обменялись. – Она глянула на горевшие в подсвечнике свечи, времени прошло уже достаточно. – Как вам Райрон? Вам нравятся ваши новые земли?

– Райрон испокон веков – земля Мирополя.

– Но вы-то здесь впервые?

– Я – да.

– И что, вам нечего сказать о моей родине?

Он помолчал, выдерживая её взгляд, ответил:

– Зелёно, много места, река красивая...

– Да, наша Рейя это гордость княжества. Все города в основном на её берегах и на притоках. У вас таких сильных рек нет.

– У нас горы и небо близко.

– Небо близко? – Она с насмешкой переспросила. – Ну и тщеславный же вы народ, вы даже к небу ближе, чем все остальные.

– Это не тщеславие, это – истина.

Она подняла ладони, словно загораживаясь ими.

– Не буду спорить... – Огляделась. – Спасибо за ужин, господин Мирон, было интересно побеседовать. Может, я и не краше одиночества, в другой раз вы подумаете прежде, чем приглашать меня... – Усмехнулась. Только дёрнулась подниматься, как из полумрака появился слуга и помог ей отодвинуть стул с высокой спинкой. – Извините.

Их глаза встретились, Идвар тоже уже стоял напротив, через стол.

– Доброй ночи, княжна.

Она всё же задала ещё один вопрос, который мучил её всё это время:

– Скажите мне всё-таки, господин Мирон, почему вы сохранили мне жизнь? С какой целью?

Он помолчал, и Аэлла разглядывала его лицо в ожидании ответа, готова была принять любой, пусть даже самый безжалостный. Но он произнёс:

– Не знаю, может, и пожалею ещё...

– Может быть... – Она опять усмехнулась, прикрывая глаза, отвернулась. – Доброй ночи, господин Мирон.

Ушла в сопровождении слуги. Идвар постоял ещё какое-то время. «Может быть, ещё и пожалею, кто знает...»

Перед сном попытался составить пару приказов, но ничего не шло на ум. Все мысли были заняты одним, точнее, одной... Что ни делал, чем ни занимался, с кем ни говорил, всё она одна из головы не шла. Как вольно вела себя, как насмешничала, сверкая серыми глазами, улыбалась. Нет, таких он ещё не видел. При дворе короля к Мирону относились с почтением не меньшим, чем к наследнику, и все придворные дамы отводили глаза, не то, что слово лишнее сказать или посмеяться. Эта же вела себя вольно, знала, что терять нечего, всё, что было, уже потеряла. А может, это у неё характер такой? Говорят, мать её умерла рано, воспитывали её отец и брат, мужское воспитание, значит. Манер девочке не привили...

А красивая! До чего ж красивая! И смелая...

Идвар вздыхал, всеми силами заставляя себя думать не о ней, а о деле, о бумагах, разложенных перед ним. Красивая... Смелая... Дерзкая...

* * * * *