Глава 5

Кира

Я чувствовала, как мое лицо горит. Я так разволновалась, что с минуту еще просто стояла и смотрела на незнакомца. А потом опомнилась и бросилась к кухонному шкафчику, где храним медикаменты. Достала вату, бинт и спирт.

— Вам надо присесть, — сказала, задыхаясь.

Сердце рвалось прочь из груди. Такое странное состояние.

Мужчина сел на табуретку, и она издала какой-то жалобный звук, удивительно, как не сломалась.

Я снова замешкалась, чтобы подойти к нему. Когда он был без сознания, то было проще.

Поставила весь нехитрый запас медикаментов на стол и трясущимися руками открутила красную крышечку со спирта. Сейчас, при свете дня, раны уже не кажутся такими страшными, как вчера. Наверное, я слишком впечатлительная была ночью. В шоке.

Я щедро смочила вату спиртом и шагнула к мужчине.

— Ты собираешься продезинфицировать раны спиртом? — спросил он.

Я посмотрела ему в глаза. Сейчас мы были на одном уровне, и я просто зависла от этой близости. От его ауры, от его запаха. Нервно сглотнула и облизала губы.

— Да?

— Ты опять у меня спрашиваешь? — улыбнулся он.

— Раны же нужно продезинфицировать.

— Перекись есть?

— Есть.

— Тогда давай ею.

— Почему? Разве не надо спиртом? Может, санитайзером? У меня есть.

— Спиртом можно только вокруг раны, а в саму рану лучше не спиртом. Но ты у нас медсестричка, кто я такой, чтобы вмешиваться, — насмехается.

Я смущаюсь еще больше. Откуда я вообще должна знать, чем обрабатывают раны? И откуда у бизнесменов такие познания?

Так, Одинцова, соберись.

Я достала перекись и с видом профессионала начала промакивать рану. А он просто молчал, чем действовал на нервы еще больше. Моя кожа была вся в мурашках, я чувствовала блуждающий взгляд мужчины на себе.

— А как вас так угораздило? Почему Алик вас искал?

— Тебе не стоит знать, — ответил жестко.

Я поняла, что в эту тему лучше не лезть.

— А вы тоже… Бандит? — тихо спросила я.

— Я бизнесмен, девочка.

Я быстро посмотрела на него, он был абсолютно спокойным.

— Тогда вам лучше не связываться с Аликом. Я слышала, что он людей убивает.

— Некоторые заслуживают смерти.

— Это не решать таким, как Алик! Возомнили себя богами, думают, что все сойдет с рук.

— Ему не сойдет. Обещаю, — говорит незнакомец.

И мое тело начинает бить мелкой дрожью, потому что на каком-то подсознательном уровне я знаю, что он говорит правду.

Дальше я работаю молча.

Я решила не перевязывать его бинтом, а сделала повязку из бинта и закрепила скотчем, у меня не нашлось лейкопластыря.

— Готово, — объявила я рассматривая свою работу.

— У меня еще лицо пострадало.

Я смотрю на него и вижу, что у него разбита губа. Он мог бы и сам позаботиться об этом, но я решила, что помогу. Шагаю ближе и забываю про то, что он сказал, что спиртом нельзя, прикладываю вату к его губе. Он втянул воздух сквозь стиснутые зубы. Ему больно.

— Ой, простите, — говорю я и начинаю дуть ему на губы.

Мужчина ловит локон моих волос и заправляет за ухо. Этот жест настолько интимный, что у меня перехватывает дыхание. Я не могу смотреть ему в глаза, смотрю на губы.

— Хорошая девочка, Кира, — тихо говорит.

Мне кажется, воздух между нами начинает потрескивать. У меня голова идет кругом, мне нечем дышать и грудь странно распирает.

Я неуклюже делаю шаг назад и путаюсь в собственных ногах, едва не падая. Незнакомец поддерживает меня, не давая встретиться с полом.

— С-спасибо. Вы голодны? Я сейчас подогрею покушать, — тараторю, отходя на безопасное расстояние.

Быстро разогреваю в сковороде вчерашний ужин и раскладываю по тарелкам, ставлю ему и себе. Но не думаю, что смогу кушать.

— Приятного вам аппетита, — говорю я.

Но мужчина так и не притрагивается к еде.

— Я хорошо готовлю, это съедобно, — хмурюсь я.

— Не сомневаюсь. Я просто думаю.

— О чем? — машинально спрашиваю, делая глоток чая.

— О том, что таких, как ты, не бывает.

— В смысле?

— Хватит мне выкать, медсестричка. Давай на ты.

Я теряюсь. Мужчина явно старше меня, причем, как мне кажется, минимум лет на восемь. Мне воспитание не позволяет перейти на “ты”.

— Я не могу этого обещать, — уклончиво отвечаю.

Мужчина улыбается краешком губ и встает со своего места, моет руки. Я просто смотрю на него. С моего места все прекрасно видно. У него длинные ухоженные пальцы, как у пианиста. Я просто зависаю на них. Вообще у него руки красивые. Большие ладони, широкие запястья, предплечья, на которых проступают жгуты вен.

Незнакомец возвращается на свое место. Я беру вилку и отправляю кусочек картошки в рот, тщательно жую. Но мужчина так и не притронулся ни к еде, ни к чаю.

— Вам нужно покушать, чтобы быстрее восстановиться, — снова говорю я.

— В моей культуре чужие руки не должны трогать еду, которую я или моя семья будут принимать, — говорит он.

Я в шоке смотрю на него. Он сейчас серьезно? Чем тогда питается этот мужчина? Может, я его обидела? Я совсем не знаю этих традиций.

— Извините, я не знала, — тут же встаю с табуретки и подхожу к холодильнику.

Открываю его и пониманию, что там ничего нет, кроме яиц.

— Я не хотела вас обидеть. Можете приготовить себе яичницу. Сами.

— Все нормально, Кира, не волнуйся. Приятного аппетита.

Я смотрю, как он начинает кушать. Со смешанными эмоциями я возвращаюсь на место. Завтракаем молча.

— Ты и правда хорошо готовишь, — говорит незнакомец. — Меня зовут Миран.

Я смотрю на него широко открытыми глазами.

Какое имя красивое.

Миран.

Ему явно подходит больше, чем Ваня.