Глава 8

Арина

Целую неделю я разрывалась между домом и работой. В антикварную лавку как раз доставили товар, и мы с помощницей Аглаей дружно взялись его распределять, периодически прикрикивая на грузчиков.

— Это вам не мешки с соломой! Да осторожнее же! — в который раз повторяла я, с содроганием слыша, с каким звяканьем мужчины ставят коробки на асфальт. Машина заехала во внутренний двор, и мы, сделав «ручеек» из пяти человек, заносили то или иное произведение искусства на склад в лавку. Рядом с выходом стояли два амбала, нанятых мною в частном охранном предприятии.

Когда все было завершено, мы с Аглаей остались вдвоем и принялись разбирать завал. В одну кучу летела оберточная бумага и пустые коробки, а в другую отставляли предметы декора, половину из которых мы оттащим в галерею, чтобы освободить место.

Иногда я задумывалась, не распродать ли поскорее весь товар и просто сдавать два помещения в аренду, получать за это деньги и бездельничать? Нет, мне это не подходило. Я обожала свою работу, любила прикасаться к старине, впитавшей прошлые жизни прежних хозяев, чтобы перейти в надежные руки новых.

Аглаю я взяла на работу по чистой случайности. Она была последней посетительницей в Пушкинском музее. На выходе я услышала какофонию из женских голосов, один из которых был писклявым. Аглая стояла в истоптанных туфлях, растянутом свитере и с картонной коробкой, из которой торчали ее вещи. Девушку уволили –как она потом рассказала, начальница пристроила на ее место свою племянницу без опыта работы. А что Аглая? Она, мол, найдет другую работу, с двумя-то высшими и семью годами стажа в должности эксперта по историческим ценностям. Такой кадр я отпустить не могла.

Как только перед носом несчастной заплаканной Аглаи закрыли двери музея, я подошла к ней.

— Добрый вечер. Я стала невольной свидетельницей вашего инцидента. Вы эксперт?

На меня смотрели два больших серых глаза из-под круглой оправы очков.

— Д-да, а вы, простите, кто?

— Я ваш новый работодатель, хозяйка небольшой антикварной лавки и картинной галереи на Чистых прудах. Как раз ищу себе помощника, а то, что вы эксперт, делает вас бесценным сотрудником. Ну что? Не хотите проехать в лавку и изучить всё на месте?

То ли она была сильно расстроена неожиданным увольнением, то ли ей стало все равно, куда и с кем ехать, но она согласилась; мы взяли такси и вмиг домчались до Чистых прудов.

В лавке девушка внимательно осмотрелась, пока я закрывала дверь и ставила ее коробку на стол.

— Лавка с виду небольшая, но здесь весьма просторно, чтобы посетителям было удобно ходить, и они ничего не задевали. Все бьющиеся и особо важные предметы убраны в закрома или стоят на полках, — рассказывала я, разложив соответствующие документы и разрешения.

Аглая, как она мне потом представилась, внимательно все перечитала. Подержала в руках, одетых в специальные перчатки, то, что ей было интересно, и прошлась по закромам.

— Система безопасности у вас лучше, чем в музее, — отметила она, садясь на стул.

— Да, мой отец был очень скрупулезным человеком, особенно это касалось документов. Как вы уже убедились — они в полном порядке, придраться совершенно не к чему.

— Совершенно… — неторопливо проговорила Аглая, поправляя очки на переносице.

— Сколько вам платили в музее?

Девушка замешкалась, и появился легкий румянец на ее щеках.

— Неужели так мало? Мать честная, вы что же, практически задаром у них работали?

— Мне был нужен стаж. Я все равно собиралась уволиться, но не в этом году.

Я написала на листке сумму ее зарплаты и проценты от продажи изделий. За несколько минут мы подписали договор, и Аглая уехала на такси, оплаченном мной, в свое Новокосино, где снимала жалкую квартирку-студию. А уже через месяц она перебралась поближе к центру.

Внешне Аглая осталась «серой мышкой», разве что сменила старые вещи на новые. Но в ее глазах появились жизнь и одухотворенность, по которым сразу можно сказать — человек счастлив, потому что находится на своем месте – там, где ему хорошо, и где он должен быть.

Так я обзавелась первой подругой и соратницей. Чего только мы за эти годы не пережили: кризис, варварские налеты, после которых приходилось менять стеклянную витрину, инспекторов всех видов безопасности и их бесконечные проверки. Радовало, что на окнах стояли сделанные по спецзаказу железные решетки, которые не каждая циркулярная пила распилит. Недоброжелателей у нашей лавки и галереи было много. Поэтому я и обратилась в агентство. И теперь нас оберегали верные абмалы Лелик и Шурик – здоровенные детины, на которых мы смотрели, как на дубовые шкафы. Главное, они были умными и разбирающимися в тонкостях криминалистики.

Поэтому за свой бизнес я могла не переживать. Единственное, что меня волновало: если бы кто-то когда-нибудь сказал, что я буду жить с вампиром и его напарником ангелом — я бы не поверила, а то и вовсе рассмеялась в лицо такому фантазеру. Но действительность была такова, что я каждый день видела постную рожу кровопийцы и до приторности позитивную рожу Руслана.

Парень просил, чтобы мы с Матвеем называли его Русик и никак иначе. Ну просто вылитая пироженка, которой хочется обрушить на голову помойное ведро.

Все познавалось в сравнении. Эти двое кардинально отличались друг от друга, но при этом умудрялись работать сообща. Стоит одному начать действовать, как второй уже завершает. Стоит одному поставить чайник с чаем, как второй подкладывает напарнику любимое печенье. При этом вампир отличался молчаливостью, а ангел болтал без умолку.

Мне пришлось рассказать им часть своей подлинной биографии, начиная со знакомства с Кристианом Ракоцким и заканчивая тем, что я усыновила его внука Матвея. Никаких других имен я не упоминала и молилась, чтобы вампир не обладал даром чтения мыслей.

К счастью, он был не настолько всесилен, разве что всегда чувствовал мои эмоции и от того веселился. Ему, похоже, нравилось доводить меня до белого каления.

И на все мои недовольства он отвечал только одно:

— Либо так, либо я забираю Матвея — и живите, как жили. Юному вампиру не место рядом с человеком. Он ничему не научится, и вы ничего не сможете ему дать.

Возразить было нечего. Что я могу дать Матвею? Свою материнскую любовь? И как она научит его в будущем выживать? А если он столкнется с такими, как Эржбет, и те заинтересуются необычной биографией мальчика? У меня опускались руки и, стискивая зубы, я замолкала, наблюдая, каким довольным становится лицо Эржбета. Он знал мое уязвимое место и всячески пользовался этим.

Под конец недели я думала, что свихнусь, находясь в обществе этого мужлана, который вместе с Русиком время от времени по ночам отправлялся по своим расследованиям, о которых нельзя было говорить, иначе, по его словам. меня придется убить. А днем он занимался с Матвеем.

Особенно страшно было за сына, когда вампир с ангелом забирали его с собой. Ходить с ними мне запрещали, зато под утро, когда Матвей возвращался бодрым и бросался в мои объятья, я успокаивалась и, приняв снотворное, шла спать.

Пытаясь осторожно расспросить сына о его занятиях с вампиром, я натолкнулась на непробиваемую стену. Мальчик не хотел мне врать, поэтому однажды сказал:

— Мамочка, я очень сильно тебя люблю. Но наши с Эржбетом вампирские дела не должны тебя касаться ради твоей же безопасности. Иначе кто-нибудь может забраться в твое сознание и узнать о них.

Мы как раз сидели за столом, и за целую неделю Матвей не съел ничего из того, что я приготовила. О том, чтобы выпить моей крови, и речи быть не могло. Ведь у него есть Эржбет, и вампир исправно делит с ним свою чистую кровь, которая полезна для мальчика, как ничто другое.

— Ты прав, сынок, прости меня, — я понятливо кивала, гладя его по черным волосам.

На душе было тоскливо. Я понимала, что так и должно быть. Никто не забирал у меня ребенка, просто настал час, когда в его жизнь вошел тот, кто может дать ему то, что не могла дать я. И это правильно.

В воскресенье вечером, вернувшись после работы, я увидела, что арка, ведущая из коридора в гостиную, превратилась в подобие зеркала в полный рост. Я смотрела в него и видела свое отражение. Вдруг по глади пошла рябь, и она изменилась. Нос к носу я столкнулась с Эржбетом. Мы стояли, едва касаясь друг друга. Вампир скользил по моему лицу алым взглядом, а затем осторожно коснулся холодными пальцами бьющейся на моей шее вены, заставив откинуть голову назад.

— Ты так соблазнительно пахнешь… — прошептал он, и голос его показался мне шелестом листвы. Я прикрыла глаза, чувствуя, как балансирую на грани сна и реальности, пока не услышала голос Руслана:

— А вот и мы! Я купил тортик!

Эржбет отошел от меня, а я еще с минуту не могла прийти в себя, пытаясь понять, чем мне грозила близость с кровопийцей. Мог ли он действительно меня укусить, выпить моей крови или… убить? Избавиться от той, которая мешает ему забрать Матвея?

Дрожащей рукой я коснулась горла, провела по коже, чтобы убедиться, что все в порядке. Но вновь встретилась с насмешливым взглядом кровопийцы.

Не ведая, что творю, я оскалилась и зашипела, представив, что у меня самой есть клыки, и глаза такие же бордовые.

— Не подходи ко мне, — сказала я, не издав ни единого звука, лишь губами, но он это увидел и понял. Улыбка исчезла с его лица, вампир нахмурился и спросил:

— Матвей, ты поил мать своей кровью?

— Да, и не раз. Мы провели небольшой эксперимент, когда дедушка был жив. Мама тогда заболела, и дедушка подумал, что может быть, если ее кровь дала мне пользу, то и с моей будет также, — беззаботно ответил мальчик.

— Так вот почему вы так хорошо сохранились, многие дамочки под тридцать выглядят не так свежо! — с улыбкой проговорил Руслан и ушел на кухню открывать торт.

— Кровь вампира — это лучший эликсир молодости и долголетия для простых смертных, но не увлекайся, отдавая свою бесценную кровь матери. Лучше это сделаю я. Тебе еще расти и расти, — Эржбет подтолкнул мальчика к кухне и повернулся ко мне.

— Люди — такие же пиявки, как и мы. Оказывается, у нас есть что-то общее…

Скрипя зубами, я стояла и мысленно убивала этих двоих за их щедрые комплименты.

«Гадские гады! Была бы моя воля, обоих порезала бы на ленточки!»