начальная школа 1997-1999

Мы не ловим звезды

С неба, да и наплевать

Мы с тобой как гвозди

Наших собственных программ

Будто уже несколько жизней подряд (с)

I

Погода первого сентября ясная, но прохладная. Арсений всю линейку зевает, ночью спал плохо, волновался. Паша — рядом, одной рукой букет гладиолусов держит, второй — Арсения. Оба в похожих костюмах форменных. На голове Арсения неуправляемые кудряшки из-под шапки торчат, отросли за лето, а отстригать он категорически отказался. А вот Павлик — ну вылитый отличник: темные волосики аккуратно набок зачесаны и уложены, под пиджачком жилетка теплая, на шее симпатичная бабочка. Света вот Арсения едва уговорила галстук повязать и то с условием, что в школу в нем каждый день он ходить точно не будет.

— Мам, а когда мы уже внутрь пойдем, а? — капризничает, прям как маленький, Арсений и на месте подпрыгивает, благо что не в первых рядах стоят. — Я замерз.

— Ну, минут пятнадцать еще, наверное, — прикидывает Светлана, глядя на часы. С работы ее, конечно, ради такого дела отпустили, только стоять в школьном дворе и слушать из десятилетия в десятилетие повторяемую церемонию откровенно скучно. Но не пропустишь же первую линейку сына.

— Холодно, — пряча руки в карманах накинутой поверх пиджака куртки, снова жалуется невыспавшийся Арсений. За лето будто совсем подниматься по утрам разучился.

Света нагибается, поплотнее шарф на шее закутывает.

— И перчатки надень, пальцы ледяные.

— Я забыл, — виновато признается Арсений.

— Мам, — зовет Паша, — а достань, пожалуйста, мои. Я их сбоку в карман рюкзака положил.

Марина, стоя позади сына, недолго роется и вынимает перчатки, а затем передает Паше.

— Вот, давай сюда руки, — просит он, разворачиваясь к Арсению, а когда тот послушно исполняет, натягивает на замерзшие ладони свои перчатки.

— Арсюш, ну вот ты как всегда, — вздыхает Света. — Я, между прочим, тебя спрашивала, все ли собрал, а ты мне что ответил? А теперь вот у Павлика отбираешь.

— Мне тепло, тёть Свет, — успокаивает Паша.

Светлана не спорит, знает, что Пашка и с себя бы снял и отдал Арсюше. Уже проходили.

Когда на следующий день классная руководительница рассаживает всех на свое усмотрение, чередуя мальчиков с девочками, Арсений возмущается:

— Я не хочу с ней сидеть, — и глядит хмуро на потенциальную соседку. — Я с Павликом останусь.

— Арсений, я не спрашиваю, — строго говорит Алла Аркадьевна. — У всех будут свои места. Ты за одной партой со Строковой, а Павлик твой — с Мининой.

Арсений смотрит в поисках поддержки на Пашу, а тот молча кивает. Арсений сопит и злится, но место свое занимает, весь урок оборачиваясь на парту, где прилежно сидит Паша. Так и переглядываются до конца занятий.

В итоге Лиза Строкова с Арсением почти не разговаривает, видимо, затаив обиду, а вот Пашина соседка — Катя — то и дело его о чем-то спрашивает. То нос в прописи сует, то в учебник пальцем тычет, притом обязательно в Пашин. Арсений комкает бумажку и в Пашу кидает, чтобы тот от Кати отвернулся. Агапов поднимает голову, когда бумажный шарик на парту падает, видит довольную физиономию друга и рукой машет, улыбаясь. А как только переменка начинается, Арсений сразу к Пашке мчится. Десяти минут перерыва катастрофически не хватает.

II

В день уборки территории или, как сказала Алла Аркадьевна, субботник (хотя был всего-то понедельник, что в итоге вводит Арсения в заблуждение), всем выдают инвентарь. Паша в перчатках, которые велики размера на два, подбирает с газона опавшую листву и выбрасывает в широкий мешок в руках Арсения.

— Ой.

Арсений вопросительно смотрит на Пашу, а потом понимает, что случилось. Вместе с листьями в перчатке у Паши без сомнения лежит собачья какашка.

— Бросай скорее, — торопит Арсений и мешок ближе подставляет.

— Ха, Пашка-какашка! — кричит Толик, который успевает заметить найденный Пашой сюрприз. — Фу! Ты сифа!

— Сам такой! — вместо Агапова рявкает на него Арсений.

— Сифа-сифа-сифа! — не унимается Толя и продолжает ржать, привлекая внимание одноклассников. Кто-то тоже начинает смеяться, пока Алла Аркадьевна о чем-то на противоположном конце газона с девочками разговаривает и не замечает случившееся. Паша сначала тушуется мимолетно, но затем безразлично отворачивается от Толи, планируя дальше выполнять заданную им работу, а Арсений, все еще нахмуренный так, что светлые брови на фоне загорелого после каникул лица выглядят галочкой, лезет в мешок и бросает в Толика вынутую обратно какашку.

Толик коротко замирает в недоумении, а потом подскакивает к Арсению и со злости пихает, сваливая с ног.

— Не смей его трогать! — кричит Паша и тут же толкает Толю в отместку.

Кто-то из близстоящих девчонок взвизгивает, когда завязывается потасовка, зовет Аллу Аркадьевну, но когда та подбегает, Паша и Толя кубарем валяются по газону, пинаясь и мутузя друг друга с недетским рвением, в то время как Арсений, вцепившись в Павлика, пытается его оттащить и параллельно от Толиных тумаков оградить, сам периодически пинки тому отвешивая.

— Агапов, Вязов, Пономарев! А ну сейчас же прекратили! — гаркает Алла Аркадьевна и кидается мальчишек разнимать.

Драка, на удивление, обходится малой кровью: ссадины, царапины да синяки. Все трое стоят перед учительницей в классе после уборки. В медкабинете медичка наляпала на каждого по пластырю и отпустила на дальнейшую расправу, сказав, что жить будут.

— А теперь объясните мне толком, что произошло? — чеканя каждое слово, строго спрашивает Алла Аркадьевна, сложив на груди руки.

— Толик Павлика обзывал, — первым отчитывается Арсений, стоя посередине и Агапова собой заслоняя, боясь, вдруг Толик опять кулаками махать начнет.

— И что? Сразу надо в драку лезть?

— Толя первым Арсения толкнул, — заступается Паша. На щеке краснеет ссадина и край губы чуток припух.

— А он в меня говняхой кинул! — вопит оскорбленный Пономарев и пыхтит сопливым носом, будто разныться готов. Все-таки один против двух дрался, считай. Нечестно.

— Все виноваты, не надо сейчас оправдываться, — ругается Алла Аркадьевна. — Вот и что мне теперь с вами делать? Родителей в школу вызывать?

— Пусть Толя перед Арсением извинится, тогда я извинюсь перед ним за то, что ударил, — предлагает Паша.

— Не буду я извиняться! — тут же противится Толя. — Придурки вы!

— Пономарев, следи за языком, — делает замечание учительница.

В итоге, вкатив каждому по замечанию в дневник, Алла Аркадьевна провожает дебоширов до гардероба, чтобы ненароком снова драку по пути не затеяли.

— Вы что, ругаться не будете? — удивляется Арсений, когда вернувшиеся после работы родители узнают о случившемся. Он сидит за письменным столом с открытым учебником, хоть и выполнил всю домашку, будто сам себя уже наказал.

— Ну, бросаться какашками, конечно, плохо, — резюмирует Костя, хотя едва сдерживается от смеха, за что от жены получает локтем в бок. — Но ты за Пашу заступился, а это мужской поступок.

— Арсюш, следующий раз, если кто-то приставать или обижать будет, просто скажи Алле Аркадьевне, но в драку лезть не нужно, — наставляет Светлана.

— Если Павлика кто-то тронет, я все равно сдачи дам, — заявляет Арсений, хоть и утыкается виновато взглядом в ковер на полу. — Павлик же тоже за меня заступился. Надо защищать тех, кого любишь.

— Верно, — соглашается Света, уже пропуская мимо ушей фразы о любви. — Но любой конфликт в первую очередь следует решать словами, а не кулаками. Ладно?

Арсений кивает.

— Умница, — хвалит Света и тянется к сыну. — Не расстраивайся, иди сюда.

Арсений, поджав губы, утыкается маме носом в плечо и за шею обнимает.

— Ну и меня уж тогда к себе возьмите, — говорит Костя и наваливается сверху, сгребая сына и жену в охапку.

III

Последний год в начальной школе знаменуется классными посиделками с чаем, сладостями и увеселительной программой. Алла Аркадьевна, прощаясь с очередным классом, готовит сценарий, решив, что в этом году будут ставить Золушку.

— Вязов, ты у нас принц, — распределяет роли Алла Аркадьевна. — Кошкина — Золушка.

По классу пробегает волна огорченных девичьих вздохов. Роль одна, а девочек много, и каждая в тайне надеялась, что роль принцессы ей достанется, чтобы в платье красивое нарядиться и вместе с Арсением выступать. Не зря же он больше всех в классе валентинок получил, хотя сам лишь одну отправил, заставив одноклассниц гадать и шушукаться, кому же так повезло. Большинство сходилось, что той самой Кошкиной — негласная королева класса ведь, мальчишкам нравится. Про Агапова, конечно, никто и не думал. А зря, в общем-то.

Родители на празднике довольно хлопают. Вязов с Кошкиной аж на бис под ручку выходят: он кланяется, она реверансы отвешивает. А потом, когда музыку включают, Кошкина танцевать Арсения тянет и уязвлено фыркает, когда тот отказывается и сразу куда-то с Агаповым убегает. Кошкина дуется: как это ее отвергли, с ней всем дружить нравится, а Агапов скучный, общается с одноклассниками мало, только около Вязова почти всегда крутится. Кошкина выскакивает из класса, а потом голоса из тупичка в конце коридора слышит. Подкрадывается, из-за угла выглядывает и видит, как Арсений сидит на полу возле Агапова и за руку, как с девчонкой, держится, уложив голову тому на плечо. На коленках у Паши пакет с мармеладками — со стола в классе умыкнули, видимо. Одну себе в рот бросает, другую — Вязову. Промахивается, и оба заливаются, когда конфета отскакивает и укатывается к противоположной стене.

— Мазила, — смеется Арсений и сам в пакет лезет. — Смотри, как надо.

Подбрасывает мармеладину свободной рукой вверх и ртом ловит.

— Не выпендривайся, — осаживает его Паша.

— А что это вы тут вдвоем делаете? — выходит из укрытия Кошкина и смотрит так пронзительно, мол, подловила вас.

— Отдыхаем, — спокойно отвечает Арсений.

— Из класса просили не уходить вообще-то, — вспоминает Кошкина.

— А ты тогда почему здесь? — справедливо спрашивает Паша, из-за Арсения чуть вперед выглядывая.

— А мне вас найти сказали, — врет Кошкина.

— Ладно, сейчас придем, — обещает Арсений, хитро улыбаясь.

Кошкина хмыкает, разворачивается резко, взмахнув волосами, и уходит, так что топот каблуков эхом по пустой рекреации разносится.

— Она точно в тебя влюбилась, — произносит Паша, откусывая от очередной мармеладки.

— Ну и что? Я-то тебя люблю, — пожимает плечами Арсений и укладывается Павлику обратно на плечо. Что им там в шумном классе делать, когда только вдвоем гораздо лучше.